В столовой это было. Улем принимал новых бойцов и хотел с ними поговорить. Однако после довольно непродолжительной беседы один пахан подал сигнал своим, и те, застрелив охрану Улема, уже хотели прикончить и его самого… Но Ринат, вошедший на шум с улицы, начал стрелять сам и отвлек путчистов. Роман тогда был еще в рабах. Работал на кухне, частенько бывал бит. Еще чаще бывал облит объедками. Но в тот момент он не только не растерялся, но и фактически спас Улема. Воткнув одному бандиту в глаз стальную вилку, а другого ударом ножа в шею отправив к праотцам еще быстрее первого, он скатился под стол к прыткому от испуга Улему и потащил его насильно к люку, в погреб. Но, правда, его не дотащил. Улем опомнился и, вытащив пистолет, докончил тех, с кем не разобрались Ринат и Роман.

Потом прибежал еще народ, и Улем смотрелся более чем внушительно, возвышаясь над семью трупами. Ринат, раненный вскользь в плечо, тоже выглядел завидным образом. Только Роман, сидевший на полу в сваленных в суматохе тарелках и бачках, казался жалким и обиженным. Улем, чтобы тот перестал его спасать, просто ткнул Романа в солнечное сплетение. От перехватившей все тело боли Роман пришел в себя. И временное помутнение сменилось ужасом от только что им содеянного. Роман сам не мог поверить, что только что убил двоих ничего ему не сделавших людей. Да еще ради чего?! Спасая того, кто руководит шайкой бандитов, измывающихся над ним. Никакой благодарности от этого уголовника с бешеным взглядом Роман, конечно, не ждал. Он, постанывая, поднялся, отправился на кухню к раковине, чтобы сполоснуть лицо и прийти в себя. Никто его не задерживал. Бандиты громко шумели, увлеченные обсуждением случившегося. Кто-то помогал Ринату перетягивать не слишком чистым полотенцем плечо.

Роман сел на пол возле мойки и тихо заплакал от только что пережитого. Ему искренне было жаль тех, кого он убил. И неважно, что они тоже уголовники. Они же люди…

Правда, уже к вечеру на место успокоившегося Романа пригнали женщину, а его вызвали к Улему в дом.

Туда его гнали пинками и прикладами.

– …Ты теперь тоже убийца, – сказал Улем, вертя в пальцах вытащенную из глаза неудавшегося заговорщика вилку. – И мне нет смысла оставлять тебя рабом. Но кроме этого, за мной должок. Жизнь слишком хороший подарок, чтобы я тебя не отблагодарил. Ты свободен. Можешь идти на все четыре стороны. Но… Тебе теперь с ментами не жить. Да и с обыкновенными… тебе тоже скучно будет. Останься со мной. Мне, кровь из носу, нужны такие, как ты. Ты еще не умеешь предавать, но уже умеешь убивать. Будешь моим личным адъютантом. Да и нравишься ты мне. Ты по возрасту, как мой сын… Где он теперь, шалопай…

Роман молчал, не зная, что ответить. Сказать, что он уйдет? Тогда эта вилка в руках Улема может оказаться теперь в глазу Романа. Вот и не будет больше кредитора. Сказать, что он остается? Остается среди этих?!

Роман посмотрел в глаза Улему. Сначала робко. Потом все больше и больше набираясь наглости в этих глазах. Казалось, что Роман впитывал от Улема какую-то безбашенность. Какую-то злость.

И они поговорили…

От Улема он вышел в другой одежде и первым делом заехал в морду тому уроду, что гнал его сюда. Улем стоя на крыльце, поржал и похвалил Романа. А тот козел, валяясь на земле и утираясь кровью, тоже, вторя Улему, смеялся и мерзко так похрюкивал. Не козел, а свинья.

Вспомнив про свиней, он вспомнил и того подонка, который измывался над ним, как и до этого над Ильей, обещая зарезать, как свинью. В ту ночь, за полночь, они с ним, чтобы никто не видел, напились и скорешились, пообещав забыть старые обиды.

Первую неделю Роману, конечно, хотелось втихаря свалить от тех, кто над ним так глумился, но Улем не дремал. Несколько раз подсовывал ему потаскушек, живших почти вольно на территории лагеря и поселка, несколько раз закрывал глаза на его пьянки. Простил за избитого Романом одного охранника барака. Ну, тот просто не хотел пропускать бывшего раба внутрь. Да, там еще были приключения, но все сошло с рук бывшему курсанту, и вскоре он успокоился. Начал учиться стрелять и метать нож. Каждое утро с небольшим числом тех, кто желал поддерживать форму, бегал. Короче говоря, он нешуточно повзрослел за несколько месяцев. От неуверенности не осталось и следа. Но еще посещали его мысли о том, что все это бред и ему нечего делать среди бывших уголовников и отъявленных бандитов. Что где-то у него мать, сестра и отец, всю его жизнь боявшийся за сына и предостерегавший его от дурных знакомств. Мысли он выветривал на мотоцикле, лично им пригнанном из очередной поездки на вербовку.

Вербовка была основным делом как Романа, так и еще десятка преданных Улему людей. План Улема, ранее не очень понятный Роману, теперь уже обрисовался ему во всех подробностях. Чем больше народу, тем более велик шанс удержать власть в своих руках и не отдать ее государству, когда оно очухается и начнет наводить конституционный порядок на своей территории. Да и когда начнет, его-то первым шагом, конечно, будет не Улем с его братией. Хватало новообразованных Сибирской и Дальневосточной республик. А также горцев и беженцев.

У Улема уже сейчас было более двух тысяч штыков. И полтысячи душ рабов и условно свободных – шлюх, механиков, врачей, поваров, связистов… Три боевых командира решали практически все тактические задачи. А десяток командиров поисковых отрядов решал все проблемы с обеспечением пропитания, оружия и разведки. Один из них, Артист, с прошлых времен приходился корешем Ринату. Именно к нему, нарвавшемуся на отпор в одной из деревушек, так спешили посланники Улема.

Низкое, затянутое тучами небо стало совсем темным, когда Роман увидел перед собой хвост разведколонны. Три грузовика, крытых тентом, под защитой одного джипа с охраной, скрытые нависшими над дорогой деревьями, казались замершей гигантской гусеницей в темноте сумерек.

Роман остановился в сотне шагов и, достав из-за пояса рацию, сделал запрос на частоте приемников разведколонны. Вместо ответа из джипа вылезли одетые в пятнистую форму бойцы и замахали рукой. Осторожно Роман подъехал и, убедившись, что перед ним свои, махнул рукой Ринату.

– С утра их Артист окружил и теперь держит под прицелом. Мы бы, может, и прошли дальше, но дорога, как назло, идет насквозь через эту деревню… – докладывал старший охраны. – Не обойти никак. По полю мы не пройдем. А эти в деревни палят из чего ни попадя. Так что пока мы с ними не разберемся, дальше никак…

– Угу, – сказал Роман, всматриваясь в темные дома недалекой деревни. – А где сам Артист?

– Вон в том доме засел, – показал охранник. – Проводить?

– Обойдемся, – сказал он, запоминая дом. – Наших «коней» сторожите.

– О'кей.

Роман и Ринат спустились с обочины в поле и под прикрытием дорожной насыпи двинулись к деревне не спеша, но в то же время и не медля…

– Да они троих моих положили! Что с ними разговаривать? – возмущался Артист. – Если не этот начальник охранения, я бы давно минометы развернул.

– Зачем снаряды тратить?

– А зачем людей тратить? Ринат, ты-то хоть рассуди! Они троих… Троих! Убили. Да ты бы сам их за это закопал.

Ринат просто пожал плечами, и вместо него ответил Роман:

– Артур, короче, не напрягай нас… Улем сказал, чтобы мы посмотрели… мы посмотрим. Если там менты, аборигены или еще не весть кто, то тебе и карты в руки. Накрывай деревню и иди дальше. Нужен провиант. Скоро нас станет еще больше. А коли там реальные пацаны сидят, то мы постараемся их на нашу сторону перетянуть. Ты же знаешь, что люди нам необходимы не меньше провианта.

– Да на хрен они нужны… – слабо возмутился Артур. – И так за неделю на сотню увеличивается ртов.

– Нужны, – отрезал Роман. – Хочешь поспорить, иди к Улему. С ним и спорь.

– Ну, иди и бери их, – зло выругавшись, сказал Артист. – Только если вас там кильнут, я тут ни при чем. Я предлагал…

Роман с Ринатом вышли. Последний на прощание ухмыльнулся Артисту и поднял в воздух кулак.

…Роман по-пластунски полз вдоль забора, стремясь подкрасться к дому, из которого, по словам Артура, по ним работал снайпер. В то же время в обход, не меньше вжимаясь в землю, полз Ринат. И если задача Романа сводилась к тому, чтобы в нужный момент отвлечь стрелка, то именно Ринат должен был его обезвредить. Перекатившись под забором, Роман очутился во дворике дома, и теперь он должен был ждать, пока Ринат не подаст знак, что он готов. Сжавшись и спрятавшись за кустом сирени, Роман приготовился в любой момент совершить пробежку прямо под окнами, напугав своей близостью снайпера. Или всех, кто был в этом доме и наблюдал из окон.