Несмотря на жуткую до тошноты слабость этой ночью уснуть мне так и не удалось. Возможно, пару раз я всё же впадала в короткое беспамятство, но эти считанные минуты не принесли мне облегчения. Но видимо наступило утро, потому что нам принесли воду и какую-то склизкую безвкусную кашу, которую и есть то было неприятно. А вот узницы уминали эту еду с завидным аппетитом. Я вспомнила про местную грушу у себя в кармане и, пользуясь земным опытом овсянки с фруктами, принялась, есть её вприкуску с ней, но даже это не помогло. Кроме того, когда я выудила из кармана угощение охотника, то некоторые из женщин стали с нескрываемой завистью на меня коситься. Сначала мне от этого внимания стало не по себе, а потом я поняла, и мне стало жаль этих рабынь. Наверняка, они здесь находятся давно и скорее всего ничего кроме воды и вот этой отвратительной каши не видели уже долгое время. Я отдала свой надкусанный фрукт одной из них.

— Сурт, — с благодарностью во взгляде сказала она, и с наслаждением откусив кусочек, передала остальное следующей.

От этой сцены мои глаза против воли наполнились слезами, а душу заполнило ощущение обреченности и безысходности. Неужели через какое-то время и для меня потолком в моих мечтах станет случайно перепавший на мою долю кусочек фрукта, так же как им сейчас. И как скоро этот момент настанет? Сколько уже времени они томятся в этой клетке? Для чего мы здесь? Что нас ждёт? Но пострадать о своей предстоящей участи в этом мире не представилось возможности.

Вскоре пришли за нами двое молодых мужчин, в одном из которых я узнала помощника владельца. Сначала всё было спокойно. Девушек выбирали и выводили по одной, предварительно одевая каждой широкие железные браслеты, сковывающие руки. Этим они были похожи на наручники, но только в данном случае жестко скрепленные между собой, к тому же от них тянулась длинная цепь, за которую их выводили на улицу. Поэтому у меня все же сложились ассоциации с ошейником.

Но вот от общего количества нас осталось чуть меньше половины. Девушка, буквально вчера ставшая рабыней, пряталась от мужчин за нашими рядами, словно боялась попасться им на глаза. Но очередь дошла и до неё, как только её схватили за руку и грубо вытащили из-за наших спин, она снова начала сопротивляться и громко кричать. Но всё было безрезультатно — силы были не равны. Женщину с трудом удерживал один из помощников владельца этого места, тогда к ней подскочил второй и с силой ударил по лицу, она ненадолго притихла, захлёбываясь в собственных слезах и отчаянии. Но начала сопротивляться вновь, когда её начали раздевать. Почему? Зачем с ней так? Это из-за её сопротивления? Покончив с её одеждой, рабыню стали силой вытаскивать из клетки и подтащили к стене, в которую были вбиты на цепях наручники, к которым её и приковали. За что? Что они собираются с ней делать? И только сейчас я заметила и с ужасом осознала происхождение красных подсохших разводов, видневшихся на стене и полу. Она отчаянно кричала, а в следующую минуту начинала умолять своих мучителей, но они не реагировали на её действия и просто засунули в рот какую-то тряпку. После чего, мужчина вновь зашел в клетку и на этот раз схватил за руку уже меня. «Что они со мной сделают? Пристегнут рядом с женщиной к стене или выведут, как предыдущих из подвала?». Но сил сопротивляться у меня в любом случае не было, к тому же я осознавала бесперспективность этой затеи, я уступала мужчинам в росте минимум на три головы. Надзиратель, не видя от меня сопротивления, отпустил мою руку и что-то резко сказал:

— Араган! — я пыталась догадаться, что он от меня хочет, и внимательно вглядывалась в его грубые черты его лица.

— Хаяни бумбов, — сообщил ему второй, который привел меня сюда накануне вечером.

Тогда мужчина наклонился к валяющемуся на полу камеры платью только что раздетой им женщины и кинул его мне в руки. Нужно переодеваться — поняла я и принялась снимать с себя свою земную, висящую на мне клочьями одежду, последнее, что у меня осталось от моей прошлой жизни. Я не понимала, что меня ждет дальше, но когда я закончила, на мои руки тоже одели «ошейник» и вывели из клетки. Куда нас ведут? Какую работу поручат? Что теперь будет с женщиной, оставшейся стоять прикованной к стене? Но чем вся эта ситуация для неё закончилась для меня так и осталось тайной.

Как только меня вывели на улицу, я поняла — работу нам не поручат. Внутренняя стена торговой палатки образовывала полукруг с вбитыми в неё креплениями для цепей. Которые фиксировались таким образом, чтобы мы могли только стоять, а для того, чтобы присесть хотя бы на пол длина привязи уже не позволяла. Снаружи палатка была завешена полупрозрачной сеткой ярко-зеленого цвета, которая скорее привлекала к торговой точке внимание покупателей и случайных прохожих, чем его рассеивала. «Работорговля» — наконец, смогла понять я.

Рынок открывался, стремительно наполняясь красками, звуками, и начинал жить своей жизнью. Надо заметить, что торговые улицы оказались довольно чистыми и светлыми, меняя мое вчерашнее впечатление о городе. Напротив нас располагалась лавка, которую я определила как вариант местного ювелирного салона, а рядом с ней попадал в зону моей видимости прилавок с тканями. Там уже начали появляться первые посетители.

В нашу палатку заглядывали не в пример реже, чем в остальные. Но взгляды некоторых прохожих, особенно мужчин, частенько гуляли по нам с нескрываемым любопытством. Их неприятный сальный взгляд с долей восхищения задерживались на мне, и такое внимание меня смущало, если не сказать большего, оно откровенно пугало и заставляло нервничать.

Но вот и первый покупатель.

Солидный мужчина, зайдя в лавку, тут же был захвачен в объятья её хозяином. Они обменялись несколькими фразами, после чего продавец обратил внимание гостя на одну из девушек. Рабыни — а теперь уже без сомнений можно было это утверждать, что именно ими мы являемся, — вели себя по-разному, некоторые отстраненно наблюдали за происходящим вокруг, не проявляя заинтересованности, даже когда их рассматривали. Другие же пытались «строить глазки» покупателю, явно желая отсюда как можно скорее выбраться. Я стояла через одну от очередной рассматриваемой претендентки, и меня вдруг со всей ясностью обуял страх, смешанный с отвращением. Как чувствовала, на ту, что разделяла нас, покупатель не обратил ни малейшего внимания, а заметив меня начал целенаправленно двигаться ко мне. Но неожиданно резкий окрик продавца:

— Нимарн, — и в более мягкой форме добавленные слова, — хаяни туэргон рари, — видимо, все же заставили его передумать.

Он только обернулся в мою сторону и с явным сожалением поцокал языком.

«Ффух! Пронесло…» — мысль громом раздалась у меня в голове, и я поспешила отвернуться от того, что в дальнейшем здесь происходило. Кого из девушек все же купили — меня сейчас совсем не волновало. Потому что именно в этот момент меня вдруг со всей ясностью, накрыло осознание насколько же моё положение в этом мире ничтожно. Пытаясь взять себя в руки, я стала отстраненно смотреть в самую дальнюю точку из возможного для меня обзора. А от досады закусила нижнюю губу до крови, чтобы не взвыть от злости и безысходности. Кулаки сжала до хруста в костяшках пальцев, но слезы все же навернулись на глаза. Прошло еще некоторое время, прежде чем мне все же удалось успокоиться.

И тут я машинально обратила внимание на отличающегося от большинства жителей прохожего. Он шел не торопясь, словно ничего не ища, молодой парень, словно просто прогуливался, глубоко задумавшись о чем-то своём. Он был высок и строен, как и большинство местных, но его выделяла явно более дорогая одежда, судя по камням, украшающим воротник и обшлаги рукавов его легкого сюртука. Кроме того, высокородного и богатого в нем выдавала важная и уверенная походка — от него исходил своеобразный шарм.

Проходя мимо лавки, в которой мы продавались, мужчина резко развернулся лицом к входу и пристально посмотрел прямо мне в глаза так, словно стараясь что-то прочесть в них. Меня удивило, что он не выискал меня глазами среди всех, стоящих рядом со мной женщин, как это делали другие. Он поднял свой взгляд четко на меня, словно я вообще единственная стояла посреди этой палатки. И в моей голове пронеслась мысль: «Ну что ж… Кажется, ты и есть мой покупатель», — наверняка это отразилось на моем лице ехидной, досадной ухмылкой, потому что в его взгляде промелькнуло неподдельное удивление. Мужчина подошел ко мне вплотную и, взяв за подбородок, начал всматриваться в моё лицо, проводя большим пальцем руки по щеке. Он вдруг странно и глубоко задышал то ли взволновано, то ли к чему-то принюхиваясь, представляю, как от меня несёт после всего пережитого за эти дни, но он облизнул свои отчего-то пересохшие губы, внимательно посмотрел на мои уши. И отчего-то начал странно качать головой, словно не веря своим глазам.