Когда мэтр уверял, что я не смогу пройти мимо его кабинета, он был абсолютно прав. Вряд ли вообще кто бы то ни было мог проходить сквозь стены. Ибо коридор заканчивался тупиком, в котором дверь с магической табличкой «Главный целитель» являлась последней. Собственно, у нее я и мялась, пятый раз наблюдая за тем, как «Главный целитель», сменяется надписью Зинарат Волье.

Наконец-то решившись, коротко постучала. Дверь распахнулась, и прозвучал насмешливый голос мэтра:

— Я уж думал, так и будете стоять у порога, не решаясь войти.

Сам мужчина сидел за столом, попивая из чашки отвар со специфическим запахом травяного сбора. Коей распространялся на все помещение. Принюхавшись, уловила нотки некоторых знакомых растений. Такая же чашка стояла на противоположном конце стола. Сделав приглашающий жест, Волье указал на стул напротив него.

— Почему не заходите? — очень удивился он, заметив, что я так и застыла у порога. Перехватив, куда нацелен мой слегка шокированный взгляд, до этого с любопытством разглядывающий кабинет, мэтр подскочил с места, едва не потеряв равновесие из-за ноги. — Прошу прощение, леди. Совсем про него забыл! — Мужчина покраснел, спешно сдергивая с себя белый лекарский халат и набрасывая тот на голый манекен, изображающий человека в полный рост, со всеми сопутствующими деталями, который стоял на подставке между столом и окном. Тем самым скрывая от моего взора все те части мужского тела, что порядочным леди положено видеть только после свадьбы. — Для меня это магическое пособие, как часть обстановки. Я иногда занимаюсь наставничеством…

Главный целитель неловко потер шею, видимо сетуя на свою забывчивость.

Вместо ответа, я прошла в помещение и села на ранее предложенное место. Прежде чем взять чашку в руки, провела над ней ладонью, убеждаясь, что в отваре только безобидные для организма травки. Мои манипуляции "незамеченными не остались", но и комментировать лекарь их не стал, молча вернулся назад, с трудом опустившись обратно на стул.

Пока меж нами царила некая неудобная тишина. Во время, которой целитель взялся поправлять манжеты на своей такой же кипельно белой рубахе, как и его халат, я предпочла продолжить осматривать кабинет, но уже с долей некоторой опаски.

Шкафчики, забитые разнообразными талмудами и свитками, чередовались со стойками, на коих красовалось оружие от разных мастеров: кинжалы, боевые мечи, шпаги, ятаганы. А еще странное экзотическое древо. В огромном горшке, стоящее в самом дальнем углу. Оно упиралось кроной в потолок. С одной из его ветвей свисала мохнатая полоска, похожая на странный побег.

И эта полоска вдруг зашевелилась, поползла вверх, обматываясь вокруг ветви. Листва зашуршала и из кроны свесился еще более странный обладатель этого хвоста «побега». Серый, большеглазый зверек с минуту таращился на меня. А потом ловко перебирая лапами и хвостом спустился на пол. Преодолев расстояние за считанные секунды. Он молниеносно запрыгнул на мои колени.

— Не бойтесь, — улыбнулся мэтр. — Это Санайский йюлунь. Совершенно безобидный зверек, он хочет, чтобы вы его погладили.

Протянув ладонь, я с осторожностью провела ею по пушистой шерстке зверька. От прикосновения моих пальцев она слегка заискрила.

— В мифологии Санайя их долгое время считали одной из разновидностей йёнгихара, демонов, что питаются человеческими душами.

— Он не похож на злобное создание, — скорее наоборот выглядит довольно… мило, разве что рожки вызывали некое опасение и удивительные одноцветные глаза, как будто светящиеся изнутри.

— Раньше Санай делилась на множества частей, именуемых сёгунатами. Чьи правители плохо ладили между собой. Конфликты на их территориях никогда не утихали. Вся страна, как одно большое поле для боя. Войны несли разрушения, болезни, голод и… смерть. А еще много боли, которой питаются йюлуни. Они часто выбирались из леса. Ложились на тела раненных солдат или страдающих от болезней людей, забирая всю боль, что они испытывали, себе. В те века целительские познания были на довольно низком уровне. Поэтому люди считали, что таким образом зверьки «поглощают» души смертельно больных людей, тогда как они всего лишь облегчали их страдания. Разумеется, гораздо позже открылось истинное положение дел, но, к сожалению, популяция зверьков сильно пострадала. Их долгое время безжалостно истребляли. Сейчас в Санайе йюлуни считаются священными животными. А их убийство карается смертью.

— Болью? — переспросила я, наблюдая за тем как мех зверька под моими пальцами по-прежнему искрится от касаний. — Но у меня ничего не болит…

— Боль бывает не только телесной, герцогиня Уальд, но еще и душевной. Предполагаю ваша велика, раз смогла пробудить йюлуня. Обычно они ведут ночной образ жизни. — Волье отсалютовал чашкой. — Как прошла встреча? Вам удалось найти ответы на вопросы, которые искали?

— Не совсем. Скорее наоборот, добавить новых, — зверек на моих коленках свернулся клубком и заурчал. Удивительно, но от прикосновений к нему мне и правда становилось легче. Горечь от рассказа Рандо никуда не исчезла, но тяжесть на сердце стала менее ощутимой. Не такой болезненно удручающей. — У него есть имя?

Целитель кашлянул, неловко отводя взгляд:

— Честно говоря нет.

Взяв со стола чашку, я сделала глоток:

— Приятный вкус… Но…

— Хотите спросить, как я догадался, что вам понадобится успокаивающий сбор? Это не трудно. Позавчера вы чуть не стали жертвой отступника, вчера были представлены ко двору, а сегодня едва рассвело, сбежали из дворца, чтобы пробраться в мужской госпиталь. Вряд ли леди проделавшая такой путь будет вести разговоры о нарядах и цветочках, не так ли? А еще у меня есть некая уверенность, что вам что-то от меня нужно, иначе бы не мялись у порога, а проигнорировали бы приглашение и ушли.

В проницательности мэтру не откажешь. Однако могу ли я довериться ему?

Йюлунь поднял мордочку и взглянул прямо в мои глаза. А после, поводив носом, он внезапно резко подскочил с места, юрко перескочив на стол, а с него на плечи мужчины. Лапы зверька заскребли по рубашке Волье, вызвав у того тихий смех.

— Подожди, — мягко попросил он. — Сейчас достану.

Лекарь ловко извлек из нагрудного кармана конфету, в яркой красочной обертке и протянул зверьку. Тот радостно «заурчал» принимая подношение, тут же зашуршав фантиком.

— Простите, герцогиня, — развел руками мэтр. — Я сегодня не ждал гостей и у меня с собой была только одна конфета.

С трудом скрыв улыбку за чашкой с отваром, я спросила:

— Если в Санайе их считают священными животными, то как этот зверек оказался у вас?

Некоторое время мужчина молчал, задумчиво почесывая пушистое ухо разомлевшего зверька. Йюлунь так и не слез с его плеч, предпочтя растянуться на них подобно большой мурчащей кошке.

— Вы, наверное, уже догадались, что я не уроженец Асхара, верно? Я родился далеко от этих мест, в небольшой провинции Атриоля. Младший сын в угасающем аристократическом роду. Поместье разваливалось, крыша протекала, поля давно не давали урожая. Когда мой отец и старший брат заболели, у нас даже не было денег чтобы оплатить услуги целителя и через пару недель они скончались от лихорадки, в то время мне едва исполнилось пять, через пару лет за ними ушла и матушка. Оставив нас с сестрой абсолютно одних. Мири заботилась обо мне как могла. Бралась за любую работу. Все ради куска плесневого хлеба на нашем столе. Платили скудно. Атриоль уже тогда переживал не самые свои лучшие времена. Нашего короля мало интересовало что-то кроме девок, выпивки и развлечений. И пока столица процветала, ее провинции загибались от голода, болезней и непосильных налогов.

В четырнадцать у меня проснулся дар моей прабабки. Довольно сильный, но лекарское дело это не то, чем может сходу овладеть не обученный подросток. Как понимаете заплатить за обучение мне было не чем. Я был зол и раздосадован. Но быстро нашел выход. Мири плакала, просила одуматься. Однако я настолько устал от вечного голода, от грязной скудно оплачиваемой работы и от несправедливости, что, не смотря на мольбы своей сестры, бросил ее и ушел искать лучшей доли в «доблестных» королевских войсках.