— Костя! Хоть ты помолчи! Я думала это шутка такая, а вы всерьёз?! Ирине же учиться надо! Какая семья?! — тёща не скрывает своего горя.

— Поздно уже причитать — смеяться Лика — могло быть гораздо хуже, а так-то совсем хорошо получилось. И язык подвешен и при должности, бабкой скоро ты Нинка станешь, к гадалке не ходи!

— Рома! Ну ты хоть скажи! — тёща перевела взгляд на молчавшего до поры тестя — ты же глава семьи!

— Кхм… — поперхнулся тесть, видимо не часто его так обзывают — действительно, Ирочка, как-то это всё не вовремя, мама права…

— Конечно я права! Я всегда права! А ты как всегда мямлишь! Я сама должна всё решать?!

Это чего она тут решать собралась? Я напрягся. Всё же их тут дохрена на меня одного будет, а слова «решать», в исполнении тёщи прозвучало как «порешить!», валить она меня что ли тут собралась?! Японцы не справились, киты тоже, даже доктор «бегемот» не смогла, а эта хочет за них работу доделать…

— Мама! Мы уже поженились и назад дороги нет! Ничего ты поменять не сможешь! — такой злой я Ирку никогда не видел — Я Витю люблю, и он меня тоже! Всё! Разговор закончен! Да и как ты себя ведёшь в присутствии моего мужа, он вообще то тоже тут!

— Не совсем понял в чём проблема, но собственно говоря Ира права, мы уже поженились — вставил я свои пять копеек.

— Извините Виктор — опомнилась тёща — действительно, всё это мы должны обсудить в кругу семьи. Без вас!

— Без меня не получиться — возразил я, начиная закипать — я тут как бы тоже, не чужой Ире человек, жена она мне. Это если вы запамятовали. Если у вас вопрос только в учёбе, то я, дома взаперти её держать не намерен, пусть учиться, если хочет.

— Господи! — всплеснула руками Иркина мама. А тёща то у меня, совсем дремучая, не модно сейчас имя создателя всуе поминать, да и библия запрещает — мне нужно успокоиться, сердце заболело, нужно собраться с мыслями!

— Валерианки? — тут же обеспокоилась Ира.

— Не, тут надо коньячку! — снова влезла Лика — и нервы успокоим, и за знакомство выпьем. Есть у тебя Маринка?

— Найдём — Марина Карловна спокойна как слон — действительно, тут без ста грамм не разберёшься. Поверь мне Нина, этот засранец далеко пойдёт, я хоть и готова его придушить, но нужно быть объективной — лучшего жениха для Ирки во Владивостоке не сыскать! Этот из любой передряги выкрутиться и в прибыли останется!

— Золотые слова, Марина Карловна, только вы меня понимаете! — поддержал я подругу тёщи и Лику. Выпить сейчас действительно надо.

— Я принесу, я знаю где стоит! — Ирка метнулась к двери, а в кубрике повисла напряженная тишина.

— А ты и правда старпом китобойца и гарпунёр?! — первым нарушил молчание Костя — как тебе удалось то?!

— Да чего там, мелочи — простодушно ответил я — вначале помощник гарпунёра помер — меня на его место поставили, потом гарпунёр — и я стал вместо него, затем капитана арестовали, там уже нас по «лесенке» на одного передвинули, и старпом стал капитаном, второй помощник старпомом, а я соответственно во вторые помощники выбился, ну а старпомом меня назначили, когда моего предшественника за борт смыло, просто всё, ничего особенного.

— Охренеть! — только закончив свою речь, я увидел круглые глаза всех родственников Ирины, обращенных на меня. Общие эмоции выразила неугомонная Лика — так может зря ты переживаешь Нина, ещё один сезон, и Ирка судя по всему вдовой будет…

Ирка появилась вовремя. Я клял себя за свой длинный язык, а доктор «бегемот» нагнетала обстановку, рассказывая представительному собранию, сколько человек померло на флотилии за эти восемь месяцев тяжёлого плавания.

Бутылка коньяка улетела за один миг! Вот она только появилась, а вот она уже пустая стоит под моей койкой. После моего «выступления» все смотрят на меня с жалостью, как на смертника. Даже взгляд тёщи переменился, нет в ней больше тоски и отчаяния. Я её ещё плохо знаю конечно, но кажется мне, что зародилась в ней «надежда», пока только не понятно на что. То ли на мою скорую кончину, то ли на скорый карьерный рост, когда все стоящие передо мной, вплоть до наркома рыбной промышленности помрут, и я выбьюсь в «люди». Вообще, если честно, мне эта семейка понравилась, с ними будет не скучно, но это мои первые впечатления, а там будем «посмотреть».

Всё же медики в семье, это хорошо. После коньяка, забыв про все проблемы, Ирка, Марина Карловна и тёща, выгнав всех лишних из кубрика устроили консилиум, предварительно как следует осмотрев меня и ощупав. Мне стучали по груди и спине, тыкали холодной слуховой трубкой и совали чайную ложку в рот — в общем делали вид, что лечат.

— Двухсторонняя пневмония, любит наш Витя в море купаться, только, наверное, забыл, что мы на Севере живём — докладывает мой лечащий врач тёще — температуры уже два дня нет, откашливается хорошо, в легких есть ещё хрипы, но уже выше чем было. Ещё неделя и будет здоров как бык!

— Чем лечили? — задумчиво говорит тёща, положив руку на мою широкую, обнаженную грудь.

— Ингаляции, банки, да и всё — хмыкнула врач «Алеута» — да вон, посмотри, его карта и температурный лист на тумбочке лежат.

— А чего за уколы вы мне ставили и порошки я ложками ел?! — удивился я — на заднице живого места нет!

— Это витамины, общеукрепляющие организм — засмеялась врачиха.

— То есть сам выкарабкался? — подвела черту моя тёща.

— Ну да, ты же сама знаешь, как это бывает. А Жохов, он парень крепкий, ну и влияние ингаляций нельзя сбрасывать со счетов!

— Понятно — тёща замолчала и задумалась, но руку свою не убрала, а даже, (вот же развратница старая!) стала меня тихонько поглаживать.

— Кхе! — кашлянул я, чтобы как-то отвлечь маму Ирки, от моего молодого тела. Она вздрогнула, быстро взглянула на меня и опомнившись отдернула руку, как от горячего утюга, отчаянно покраснев.

— Всё ясно! Будем долечивать в домашних условиях! — решительно вынесла свой вердикт моя новая родственница, стараясь не смотреть мне в глаза. Она повернулась к Ирке и не столько спрашивая, сколько утверждая, продолжила — пока вы у нас хотя бы поживёте? Я так понимаю молодая семья ещё новой жилплощадью не озаботилась?

— Мы снимем дом или квартиру! — поспешил ответить я за жену. Жить под одной крышей с малознакомыми людьми мне как-то не улыбалось, а денег, что мы заработали за рейс, должно было хватить с лихвой. Сейчас китобои, одни из самых высокооплачиваемых людей в стране.

— Вот когда на ноги встанешь, тогда и снимете! — тёща перевела взгляд на меня — а пока тебе нужен покой и уход!

Закутанного в тулуп, и под конвоем своих новых родственников, меня вывели с «Алеута» уже через час. Позади нас плёлся тесть, и браво шагал Костик, неся мои и Иркины вещи. Костик с интересом крутил в руках ручной гарпун, подаренный мне когда-то стариком алеутом. На берегу нас ждала санитарная полуторка, вызванная тёщей из больницы, где она работала, для перевозки меня любимого в дом родителей Иры. Причал пустел, все свободные от вахты китобои разбрелись кто куда, но только подальше от надоевших за рейс китобойцев и плавбазы. Кто-то поехал домой, кто-то к друзьям и знакомым, но довольно большая часть команды направилась в местные рестораны и рюмочные, чтобы отпраздновать возвращение на берег. Среди моряков и работников плавбазы было очень много тех, кто попал на флот по комсомольским путёвкам и местным не был, а значить и родственников во Владивостоке не имел.

Иркина семья жила в большом новом доме. Самое высокое здание старого Владивостока, «Серая лошадь», так его ещё называют. Это общее название для обоих домов и с номером семнадцать и с номером девятнадцать, но коренные жители Владивостока их всё-таки делят, называя первый дом домом на «штыках», а вот второй как раз в честь сельскохозяйственного животного, но комплекс один, и поэтому для несведущих оба дома всё-таки «Серая лещадь». Странное название конечно, дом сейчас почти сверкает новеньким розовым фасадом. Говорят, что название ему дали в честь скульптуры лошади, которая раньше красовалась возле этого дома, на крыше или на его фасаде, но сейчас никаких лошадей видно не было, дом украсили скульптурами красноармейца, лётчика, колхозницы и шахтёра. Скорее верна другая версия происхождения этого народного названия, серой «Лошадь» могла стать после того, как здания в начале Великой Отечественной перекрасили в серый цвет — так их маскировали. Да версий происхождения этого названия масса, при чем одно интереснее другого, и сами коренные жители Владивостока, делаться на «партии», которым «достоверно» известно, от «проверенных» источников, что их версия самая правильная. В моё время, серые здания снова перекрасили в розовый цвет, сбылась мечта поэта Сергея Чернышёва: «Мечтаю, надеюсь и верую, что город украсится розами, закончатся дни наши серые, и «Лошадь» опять станет розовой».