Буксир увозил нас с женой от старой деревеньки, а бабушка Жохова стояла на берегу реки. Маленькая, сгорбленная фигурка этой одинокой женщины навсегда врезалась в мою память. Она любила своего внука, а я никогда не знал, что такое бабушка, ибо не было у меня их в той жизни. Я обязательно вернусь, её я не брошу, теперь и она мне своя и родная, а своих, каким бы мудаком я не был, я никогда не бросаю.

И вот теперь я в Москве! Мы, с Сергеем Наумовичем, капитан-директором «Алеута», стоим на Красной площади сверкая новенькими орденами, красующимися на наших форменных кителях. Настроение праздничное, погода хорошая. За время, которое мы провели в поезде на пути в Москву и в гостинице, мы с капитаном «Алеута» стали если не друзьями, то хорошими товарищами. Занятный он человек и судьба у него интересная. Только один факт того, что его супруга является гражданкой Америки чего стоит! Ну об этом вся флотилия знает, а вот то, как они познакомились и как оказались во Владивостоке, знают не многие, и теперь я вхожу в их число.

— Ну чего Витёк, в ресторан или в гостиницу?! — вижу же, что вопрос риторический, он уже всё решил, но моим мнением интересуется, а это признак уважения и признания.

— Что за глупые вопросы вы задаёте Сергей Наумович?! — некоторые вольности в общении с начальством я уже могу себе позволить — орден не обмыть?! На святое покушаетесь! Эт если его не обмыть, то других не будет больше! Люди зря трепать языком не будут! Примета такая!

— И то верно! Идём Витька бахнем! Не каждый день такое в жизни случается! — капитан заржал как конь, и хлопнул меня по спине.

— Ещё не выпили, а уже драться лезете! — я аж охнул от удара, тяжёлая рука у моего босса — может вам тогда воздержаться? Есть один орден, да и хватит! Вы уже человек в возрасте, зачем вам ещё?

— Не звизди Витька! Я ещё не старик! Да мы с тобой ещё героями станем, я тебе обещаю! — Сергей Наумович задумался — если никто конечно не помешает.

То, что его слова были пророческими мы поняли только тогда, когда вернулись во Владивосток, ну а пока, мы со смехом и шутками отправились обмывать свои награду.

Орден "Ленина", содрали с моей груди «с мясом» и месяца поносить не получилось.

Почерк арестов в те годы «от Москвы до самых до окраин» во многом был схож. Люди в форме НКВД появились на «Энтузиасте» в последнюю ночь перед тем, как китобоец должен был сняться со стапеля. Эти последние несколько дней ремонта, мы с капитаном и вся команда домой не ездили, спали прямо в своих каютах на судне по несколько часов, ели в сухомятку, так как поставленная замполитом задача о досрочном завершении ремонта никак не хотела выполняться в поставленные им сроки. Люди работали на износ, но никто не роптал, а всё судовое начальство, в количестве четырёх человек, не отставало от коллектива.

Всех направленных на ремонт «Энтузиаста» заводских рабочих, инженеров и мастеров мы освободили от мелкого и не требующего особой квалификации ремонта и работ, предоставив им больше возможностей и времени для работ серьёзных, требующих вдумчивого и системного подхода. Очистка корпуса, его мелкий ремонт и покраска — целиком заслуга экипажа.

Строгонов, я и третий помощник, наравне со всеми, приодевшись в спецовки ползали как муравьи по обшивке с кистями, ведрами с краской и скребками, не всегда конечно, а только в те свободные минуты и часы, когда мы «отдыхали» от выбивания фондов, материалов, запасных частей, размещения заказов и других не менее важных, но занимающих уйму времени дел. Ну а старший механик как заперся у себя в машине, так на свет и не выходил, позволяя себе появляться на палубе только ночью, когда работать уже было не возможно.

Ирка восприняла наш ударный труд совершенно спокойно — надо, так надо! Время такое, все так работали, а учитывая то, что её отец вообще временами дома неделями не появлялся, то для неё это было в порядке вещей. Она приходила на завод по вечерам, принося мне домашнюю выпечку или гостинцы, сидела со мной пол часа и вздохнув возвращалась домой. По обоюдной договорённости, она начала подготовку к экзаменам. Будет она поступать в медицинский или нет — вопрос третий, но если решиться, то готова быть она должна на все сто!

Черная «эмка» подкатила прямо к стапелю с судном. Группа сотрудников НКВД поднялась на борт китобойца, и побледневший вахтенный помощник, обязанности которого сегодня исполнял штурман, провел их в каюту капитана. Я ещё не спал, сидя у себя в каюте я пытался заполнить очередной протокол партсобрания, обложившись кучей газет и образцами, доставшимися мне в наследство от Димки Бивнева, и поначалу на шум внимания не обратил — мало ли, бывало нам доставляли грузы и ночью, да и работы неотложные возникали. Только когда дверь в мою каюту без стука распахнулась, и я увидел Строгонова в окружении людей в форме НКВД, я всё понял. Понял, но всерьёз не воспринял. Даже в эти минуты я ещё не верил, что это всё со мной и с улыбкой спросил, мол какого хера вам всем не спиться, и шли бы вы все на хутор, бабочек ловить, ну или домой, но это строго по желанию. Именно эту подробность запомнил один из арестовывающих меня сотрудников и потом мне на допросах ни раз припоминали это проявление, по его мнению, неслыханной наглости, дерзкой непочтительности к властям… Да и как это вообще могло со мной то случиться? Я орденоносец, лучший гарпунёр флотилии, участвовал в спасении летчиков, именно благодаря мне мы выполнили план и не попали в руки японских военных — если уж я враг народа, то кто тогда друг?

— Жохов Виктор? — мрачный чекист на шутку не повёлся, и по указанному мною адресу идти не захотел.

— Собственной персоной! Чем могу помочь?

— Вы арестованы! Собирайтесь! — чекист был предельно вежлив и обращался строго на «Вы».

— За что? — былая весёлость улетучилась мгновенно. Я знал, что раз пришли и забирают, то с вероятностью девяносто девять процентов мне из «застенков» уже не выбраться.

— В своё время узнаете, а сейчас прошу вас добровольно выдать нам оружие, запрещённую литературу и другие запрещённые вещи — голос и интонация у сотрудника не поменялись, он спокоен как удав.

— Запрещённого ничего нет. Оружие висит на стене — я указал на три ружья, которые я действительно хранил, повесив на стену каюты. Одно моё «наградное» и два остались от Томаса.

Начался обыск. Только вот чего искать то? Каюта чуть больше шкафа, он ничего, не дал. Забрали ружья, орден "Ленина", все мои записи и конспекты Бивнева. Все было отобрано без объяснений.

— Ещё оружие, которое числиться за вами есть на судне? — чекист выглядел слегка недовольно, видимо мало нашёл.

— Тоже изымать будите, гражданин начальник? — я начал злиться.

— Да! — во взгляде азарт и интерес.

— Есть, как не быть. Артиллерийское орудие ещё у меня иметься!

— Орудие?! — сказать, что НКВДшник охренел — значить ничего не сказать.

— Ну да, орудие, самое настоящие, только оно тяжёлое, вы втроём его не утащите, пожалуй, хотя вы вроде крепкие мужики.

— Так… Где спрятано?!

— Да нет, не прятал я его. Зачем? На баке стоит, чехлом накрытое.

— Где бак в котором спрятано орудие?! — чекист переадресовал вопрос капитану. Сразу видно, с морем товарищ не дружит, от слова «вообще». Меня так и подмывало сказать, мол «на камбузе!», но я промолчал.

— Гарпунная пушка установлена в носовой части судна, это же китобоец! — пояснил напряжённый Строгонов — числиться она действительно за Жоховым, так как он гарпунёр. Вы её действительно у нас заберёте?!

— Шутить изволите гражданин Жохов? — поняв, о чём речь, чекист перевёл на меня свой прищуренный взгляд — Ну-ну… мы ведь тоже, шутить умеем!

— Ни в коем разе! Вы спросили, я ответил! Не могу же я врать сотрудникам органов! — я понял уже, что шутки тут совсем не уместны, и за них мне может нехило так перепасть.

— Одевайтесь! — я молча встал и накинул на плечи китель, вот тогда-то и заметил мой орден разозлённый чекист. Он молча подошёл ко мне, и ухватившись за одну из самых главных наград страны, резко дёрнул, срывая его с кителя. Силы у него конечно не меряно, раздался треск, и награда с куском ткани упала на пол каюты. Второй, доселе молчавший сотрудник, резко нагнулся и подобрал красивый значок с изображением вождя революции. Оба выглядели раздосадованными, и я понимал почему, молчать о том, что они так поступили с изображением Ленина, я точно не буду!