— Как ты любимый? — Ирка задала риторический вопрос, он только пятнадцать минут назад была у меня, но всё равно, она задаёт этот вопрос каждый раз, когда появляется. Вот и теперь, зайдя в больничный кубрик с жестяной банкой, в которой перекатывался простерилизованный шприц, она снова за своё.

— Плохо… — сделав страдальческое лицо, отвечаю я — не любит меня никто!

— Я тебе всё равно укол поставлю Жохов! Поворачивайся давай, а то Марину Карлову, как в прошлый раз позову! — задохнулась от возмущения моя жена.

— А ты её зачем всё время зовёшь? На задницу и причиндалы мои смотреть?! Я чего-то не пойму, ты ей мужем так хвастаешься или она сама попросила? Это вообще-то интимные вещи, и я их готов показывать только тебе! — запротестовал я. В прошлый раз, когда она в очередной раз пришла терзать тупой иглой шприца мою многострадальную задницу я не дался и через минуту доктор «бегемот» почти меня изнасиловала, всадив иглу так, что я не удержал слёз.

— Вот и показывай мне, если ей не хочешь! — Ирка не повелась на подколку, привыкла уже ко мне зараза такая! — укол надо поставить Витя, ты едва оклемался! Температура, когда последний раз была? Вчера! Так что Жохов, хочешь ты или нет, но жопу свою подставляй!

Я, тяжело вздохнув повернулся на живот, и руки моей супруги потянули вниз кальсоны оголяя мою пятую точку. Уколы Ирка ставить умела хорошо, но вот только многоразовый шприц подкачал, не знаю сколько человек этой иглой дырявили до меня, но игла основательно затупилась. Стойко выдержав лечебную процедуру, а затем смазывание места укола ваткой со спиртом, я снова повернулся к жене.

— Сиську покажи! Я заслужил! — глаза как у кота из мультика про «Шрека» дополняли моё законное требование.

— Иди в баню Жохов! — Ирка мило покраснела и обеспокоенно оглянулась по сторонам, а ну как нас кто-то услышит. И это в кубрике, где лежу я один! — Вечером!

— Нет в жизни счастья… — грустно прошептал я, провожая взглядом буквально вылетевшую в дверь жену. Это ей только кажется, что она ко мне привыкла, а мне вот раз за разом удается пока её вгонять в краску и заставлять смущаться. Было до чёртиков скучно, и я взял в руки зачитанный чуть ли не до дыр роман Жюль Верна «Пятнадцатилетний капитан» — тоже про нелёгкий труд китобоев книжка, когда то я её уже читал, а вот теперь занова переосмысливаю.

На следующий день флотилия в полном составе вышла из гавани Петропавловска. Переход должен был занять несколько дней.

Уже видны наши берега. Закончен восьмимесячный промысел китов в морях и океане. Идем через тонкий лед, который наш «Алеут» легко ломает. В кильватер плавбазы идут китобойцы, так, как и такой лед они форсировать не могут. Холодно. Позади остались тяжёлые будни китобойного промысла и морские приключения. Впереди нас ждут встреча с родными в порту и долгий ремонт. За время долгой стоянки в Петропавловске машины всех судов флотилии перебрали, все подчистили и подремонтировали, вот только корпус, и надо в порядок привести и пообчистить. В этом плавании без повреждений обошёлся только один «Авангард». «Алеут» пробил себе днище, мы пострадали от синего кита и японских снарядов, а «Трудфронт» получил по заднице своим же собственным кнехтом. Мы тащим с собой все то, что наросло на корпусах за время долгого плавания, и это не малое количество всяких ракушек и водорослей. «Алеут» прокладывает свой путь к бухте «Золотой Рог», к месту нашей будущей стоянки у Комсомольской пристани. На палубе китобазы чистота и порядок, всё блестит и сверкает, промысловый настил палубы давно выброшен в море, палуба отмыта с хлоркой. Кое где судно даже успели подкрасить, но запах всё равно «не ушёл» хотя и значительно притупился. Нам кажется, что его и нет почти, но это только кажется. Каждый встречающий, кого пустят на палубу плавбазы почувствует этот своеобразный аромат промысла китов, который не перебить никакой химией.

Весь Владивосток торжественно встречал флотилию, возвращавшуюся из рейса. На причале, где должны отшвартоваться китобаза-матка и китобойцы, собиралась масса людей во главе с первыми людьми города. Царит праздничное настроение. В бухту первым входит «Энтузиаст», как судно, добывшее больше всех китов за сезон. Я вижу с высокого борта «Алеута» как Митька суетится возле пушки. Китобойные суда дают салют. На пристани женщины и дети машут китобоям флагами и даже букетами цветов, играет оркестр.

Возле пристани к судам подлетают шустрые портовые буксиры и подводят нас к причалу, гудками прощаются и отходят по своим делам. Слышу, что бросают якорь, слышу, как застопорили машину, заработали лебедки, подтягивающие швартовые. Флотилия дома.

Закончилось мое плавание. Почти восемь месяцев назад я вышел из Владивостока на своём катере к японскому китобойцу, а сегодня вернулся в город на китобойце советском, только вот год сейчас совсем не тот, а тревожный, предвоенный…

На палубе формальности пограничного и таможенного досмотра. Именно формальности, никто из пограничников и таможенников особо не усердствует, внизу шумит многотысячная толпа встречающих и им не уютно задерживать нас, все понимают наше нетерпение и быстро оформляют нужные документы.

На палубу хлынули друзья, родные и знакомые китобоев. На палубе тоже оркестр, наши доморощенные музыканты играют то марши, то вальсы. Я тихо возвращаюсь в свой больничный кубрик. Может Жохова кто и встречает, но лучше уж они в лазарет ко мне придут, чем я буду на палубе делать вид, что не узнал родственника или знакомого. Если придут, значит точно ко мне, а так и в неловкую ситуацию можно попасть. Хоть бы никто не пришёл! Мне бы лучше снова на кита с ручным гарпуном, чем это вот всё! Нервы на пределе.

Не пронесло. Минут через двадцать в коридоре послышались голоса. Мать его! Там человек пять идут, и это точно по мою душу! Дверь открывается и в кубрик вваливаются Ирка, Марина Карловна и две незнакомые женщины, возрастом уже за пятьдесят, процессию замыкают видный мужик, в шляпе и пальто и молодой военный моряк, в чёрной форме. И кто это такие? Я молча разглядываю вошедших.

— Мам! Пап! Костик! Тётя Лика! Знакомьтесь, это мой муж — Виктор Жохов! — расставляет своим выступлением все точки над ё моя супруга. Она слегка растеряна, вид у неё такой, как будто уже успела ремня получить, но взгляд твёрдый. Вот я дурак, как мог забыть, что жена то у меня не сирота, и её точно должны были встретит! Это получается теперь и мои родственники: тесть, тёща, шурин и …, да хрен его знает, кем Иркина тётка мне приходиться.

— Добрый день! Извините за внешний вид и то, что я встречаю вас в постели, я несколько приболел — быстро нахожусь я, а то пауза уже начала затягиваться.

— А ни чего так! Красавчик! — толкает тётя Лика, тёщу локтем в бок и весело улыбается — не в тебя значит Ирка пошла, ты только моего братца подцепить сумела, а она смотри какой экземпляр захомутать смогла! Тоже что ли с мужиками в рейс пойти? Может мужа себе нормального найду…

— Лика! — краснея воскликнула мама Ирки, тесть же только поморщился, но промолчал — ты чего такое несёшь?!

— А чего такого? Пусть сразу к нашей семейке привыкает — смеётся Лика и переведя взгляд на меня продолжила — ты мальчик не бойся, мы не кусаемся.

— Жохов то? — усмехнулась Марина Карловна — он, по-моему, вообще ничего не боится, на китов с голыми руками бросается. Даже меня засранец не боится!

— Ну почему же, как раз вас то я и боюсь. Вы женщина знойная, а ну как не устою и молодую семью из-за вас разрушу — ляпнул я, не зная, как себя вести. Мать! Вот чего мне говорить ещё то и чего делать? Устроили тут понимаешь осмотр племенного жеребца, хорошо хоть зубы не заставляют показывать.

— Во! Видали! А я, о чем говорю! — заржала доктор «бегемот» и даже с какой-то гордостью продолжила — Кобель и бабник! Намучается с ним Ирка! Но молодец! На флотилии первый гарпунёр, сопля зелёная, а уже в старпомы выбился! К ордену представлен!

— Иди ты?! — это братик к разговору подключился, с интересом разглядывая меня.