Любовь, как ни странно, обладает способностью заражать тех, кто становится её невольным сторонним наблюдателем. Если не самим чувством, ведь рядом может не оказаться никого подходящего, то желанием кого-то отыскать и себе тоже. Даже суррогат может сгодиться, сомнительное приключение как спасение от сосущей тоскливой пустоты. За глаза все добродушно подтрунивали над влюблённым Рудольфом, с любопытством изучая Нэю. Она всё чаще стала появляться в подземном городе, сверкая своим нарядным оперением и радуя нежным щебетом не одного Рудольфа. Она нравилась всем и вызывала грусть только у старого Франка. Он провожал её задумчиво и почти скорбно, если встречал на своём пути. Он был уверен в том, что милую и щебечущую от счастья женщину уже поджидает где-то впереди неизбежная трагедия, уготованная ей Рудольфом.

— Этот человек, — говорил он печальному Олегу, — никому не способен дать счастье. Увидишь, он её погубит.

Олег молчал, нисколько не интересуясь судьбой хорошенькой и посторонней ему девушки, живущей в красивом здании на холме. Она привлекала больше своими одеяниями, несуразными для его земного вкуса, но фантастически красивыми. Сами её тряпочки казались присущими ей по самой уже природе, как затейливые лепестки цветам, а пёстрые пёрышки птицам. Олег умышленно не желал представлять её без одежды, такой, какой и увидел купающейся в небольшом водоёме на закрытой территории возле «Мечты». В тот день он попал туда по неведению, поскольку один из сегментов ограды кто-то выворотил, а Олег решил, что доступ в цветущие райские кущи открыт для всех. Он всё чаще думал про её подружку или коллегу по ремеслу, такую же золотоволосую и явно окрашенную искусственно, смелую в своём поведении и откровенно тогда намекающую ему на своё желание сближения с ним.

И кто-то свыше решил исполнить его смутное желание, столкнув с нею там, где неизвестно что она делала. В самом центре жилого городка, где Олег в один из свободных своих дней наблюдал спортивные игры местных студентов, прибредя туда без особой цели.

— Эй! Ты куда пропал? — обратилась к нему помощница хозяйки «Мечты». Олег уже знал её имя. Элиан. Он смутился, припомнив весьма неприятные подробности той последней встречи с Элиан, касавшиеся именно её хозяйки, у которой возник с Вендом подозрительный конфликт или что-то такое, чего Олег не понимал. Поскольку гнал такое вот понимание за те самые пределы, в которых и протекали процессы его личных обдумываний. Он не нуждался в тайнах чужой личной жизни, и ему были безразличны как чужое счастье, так и, возможно, боль. Ему своей боли хватало. Ещё до истории с Колибри он пытался приблизиться к Элиан, но после того случая с затяжным сном хозяйки «Мечты», всякие попытки прекратились.

Олег потрясённо подумал: «Куда ни сунься, всюду боль». Он отчего-то решил, что бедняга пыталась свести счёты с жизнью, напившись какой-то отравы. Несчастная, потому что оборванная любовная связь? Или не было там и намёка на любовь, а только пошлое использование красивой женщины с грубым отбрасыванием после. Повторно он поразился, увидев её преображение в настолько счастливую и влюблённую, что она, появляясь в подземном городе, казалось, распространяет вокруг себя золотистое сияние. И даже уходя, она оставляла мерцающие крупинки всеми ощущаемого счастья, оседающего на окружающие предметы, а заодно и на души живущих тут пришельцев. И всем становилось беспричинно хорошо. Один лишь Олег был раздосадован на инопланетную волшебницу за то, с какой лёгкостью простила она Венду некую глубокую обиду, причинённую, несомненно, именно тогда, когда они с Антоном и увидели её в том самом секторе подземного города, где букетно-конфетным отношениям уж точно не место.

— Чего же не заходишь больше? — певуче произнесла маленькая то ли девушка, то ли женщина со слегка вздёрнутым носиком и соблазнительно припухлыми губами, чьё имя Элиан-Эн звучало почти по земному. Не какая-нибудь «Хрпрмня» или прочая звуковая Белиберда, а певуче-нежная Элиан. Эля, как её все и кликали. Удивительно, что потом Олег на дал ей птичьего прозвища, как делал прежде, одаривая знакомых девушек ласкательными названиями земных птиц.

— Там же закрытая территория, — буркнул Олег вовсе не дружественно, поскольку был застигнут врасплох. — Ограду починили, а я через ограды своё уже в детстве отлазил.

— В ограде предусмотрен вход. И до вечера он открыт.

— К вам одни женщины ходят, — Олег сделал шаг в сторону, воротя от неё шею, как норовистый конь. Не взглянул даже ей в лицо.

— Почему только женщины? К нам мужчины всех возрастов приходят за эксклюзивными нарядами. У нас есть мастера по пошиву мужской одежды, — не отставала она. — Я тебе, как знакомому, без дополнительных наценок всё устрою. И быстренько…

— Я к нарядам безразличен, — Олег взглянул, наконец, в глаза девушки. И был поражён уже тем, что она сильно напоминала кошку, смотрящую из засады. Очень хорошенькую и соблазнительную кошку из тех, к кому руки так и тянутся её погладить и поласкать. А он очень любил кошек, как зверьков, понятно. Только она была человекообразная и разговорчивая кошечка. Олег был чрезвычайно впечатлительным. Она таращила глаза, казавшиеся также по-кошачьи то фиолетовыми, то зелёными, переменчивыми как мистик топаз, — в них как в зеркале отражался окружающий лесопарк.

Олег ничего не понимал в камнях, но на Земле он однажды подарил своей девочке украшение с мистик топазом — старинным, но искусственным камнем, красота которого его впечатлила настолько, что Олег стащил его из бесчисленных завалов бижутерии своей бабушки. Начистил старое серебро и сами кристаллы так, что они преобразились в изделия, только что вышедшие из ювелирной мастерской. Олег был на все руки мастер и перфекционист к тому же. Бабушка, понятно, ничего не заметила. Наверное, подумала, что где-то изделие затерялось во времени, если она вообще об этом комплекте, перстне и серьгах, помнила. И сам он тоже не помнил, чтобы та девушка украшением хотя бы раз воспользовалась. Она не любила побрякушки, а он всего лишь не знал, чем её порадовать.

Он смотрел на Элиан, не уставая поражаться, отчего она напомнила о той яркой влюблённости на Земле, быстро облинявшей и завершившейся без всякого сожалению с обеих сторон. Та девушка не пожалела Олега после той плохой истории с дракой, не встала всей душой на его сторону, а сочла его необузданным дураком. И как ни удивительно, ему было почти безразлично такое её отношение. Как будто вместе с зубами из него выбили и все прежние чувства. После операции и полного выздоровления он о ней и не вспомнил.

Он уже знал, что и эта девушка, или женщина, не станет для него безмерно драгоценной. Не будет настоящей, как тот самый чарующий мистик — топаз…

Он ждал, что кошечка Эля вот-вот зажмурится и начнёт мурлыкать.

Она и замурлыкала, — А я долго ждала тебя, и давно простила твою бестактность. Видишь, какая я не злопамятная. Хочу с тобой дружить… -

Конечно, она не тянула на определение волшебницы из-за очевидной плотненькой приземлённости, скорее уж на колдунью.

— Дружить? — удивился Олег, — тебе необходим друг?

— От такого, как ты, кто бы и отказался?

— Разве ты знаешь, какой я? Зачем я, такой пасмурный, тебе нужен?

— Зато я весёлая. Разве не предназначение женщины — дарить радость мужчинам?

И он впервые ощутил, нет, вовсе не восхищение или влюблённость, а именно соблазн. Потребность опять прикоснуться к женскому телу, а если получится, то и к её душе. Впервые после кровавой свалки, устроенной им в столице.

После кровавой свалки, устроенной им в столице, отношения Олега с Антоном ничуть не изменились, как и сам Олег внешне. Свою тоску он открывал только доктору Франку, прилепившись к нему после курса психологической реабилитации. Со всеми же остальными, как и с Антоном, Олег оставался такой же ироничный, добродушный и закрытый. Исключением для Олега стал Артур. Несмотря на незначительную возрастную разницу, Олег относился к нему, как к младшему любимому брату. Ту историю Олег никогда и ни с кем не обсуждал, и все делали вид, что ничего и не происходило.