— Ладно, сами потом разберетесь, — махнул рукой Шереметев и встал. — Поехали к старухе. Буду лично с ней разговаривать.
Велимиру стало интересно, как поведет себя отец, если встретит упорное сопротивление со стороны Гончаровой. Начнет давить на нее ментальной Силой, подчиняя своей воле? Или попробует иной выход? С магией не перестарался бы. У стариков нет такой возможности сопротивляться внешнему воздействию, как бы не померла от страха.
Шереметев всю дорогу от здания «головной конторы» молчал, словно обдумывал стратегию разговора, и Велимир даже не пытался отвлечь его. Как и Милославский, угрюмо глядящий на дорогу.
Гончарова жила, как пояснил Федор Егорович, сразу за Свиягой, через которую был проложен новый мост, рядом с торчащими мощными «быками» разобранного старого. Оказывается, и усадьба Милославских находилась в этом же районе, только чтобы туда попасть, надо было сразу после дорожной развязки повернуть направо. Владелица разрушенных пристаней жила неподалеку от озера Черное. Там сейчас возводились новые жилые дома, почти рядом со старыми дворянскими усадьбами.
Век подобных Гончаровых подошел к концу, пришла в голову Велимира удачная мысль, когда увидел обветшалый двухэтажный особняк, знававший лучшие времена. Одичавший сад, заржавевший металлический забор на обваливающемся фундаменте, вылезший из-под снега разный мусор — неряшливость и запустение просматривались во всем.
Калитка была открыта. Федор Егорович первым зашел во двор и уверенно зашагал к крыльцу.
— Неужели старуха живет одна без прислуги? — удивился Велимир. — Странная она. Продала бы дом и купила себе квартирку с видом на Волгу. Зачем такое самоистязание?
— Для некоторых связь с прошлым как прочная нить, — буркнул старший Шереметев. — Уцепились за нее и думают, что это позволит им с комфортом прожить в своей норе, в своем отжившем мире. Гончарова эта, я думаю, из таких. Трудно будет уговорить.
— А если не уговоришь? Как поступишь?
— Думаешь, буду воздействовать на ее волю? — усмехнулся князь, покосившись на сына. — Такие фокусы лучше проделывать с врагами, если они психологически уже готовы к сделке, но стараются держать лицо и выгадывают для себя лучшие условия. Не понимая, что проиграли.
Входная дверь все-таки оказалась закрытой. Старуха вовсе не была столь беспечной. Она понимала, что следить за двором у нее сил не хватит, отдав его на откуп любопытным юным горожанам, частенько залезавшим в сад. А в особняке госпожа Гончарова жила вместе с горничной, сорокалетней худощавой женщиной, чье лицо не выдавало ни капли эмоций. Милославского она, по-видимому, знала, и без всяких расспросов и подозрительных взглядов пропустила внутрь, когда тот пояснил, кто хочет встретиться с ее хозяйкой.
— Проходите в гостиную, господа, я извещу Марию Александровну о вашем прибытии.
Федор Егорович подмигнул гостям и уверенно прошел в одну из комнат, являвшейся, судя по всему, залой, больше похожей на музей антиквариата с большим количеством портретов разных эпох. Предки, родственники — это мог быть кто угодно.
Велимир осторожно присел на край скрипнувшего дивана и с тоской приготовился ждать долгого разговора, как и появления старухи.
Гончарова, однако же, была не из тех людей, которые заставляют ждать серьезных гостей. Она выплыла из соседней комнаты как благородная, но утратившая лоск каравелла. На ней было темно-красное платье с черными бархатными вставками, как ни странно, подчеркивавшее ее грациозную осанку даже в таком возрасте. Морщины на лице убили всю красоту молодости и зрелости, но Велимир мог поклясться, что в прошлом за этой женщиной бегали толпы воздыхателей. Поредевшие пряди седых волос умело убраны в прическу, на пальце блеснуло золотое кольцо с кровавым гранатом. Серьги с такими же камешками покачивались на мочках ушей.
— Я слушаю вас, господа! — вздернув острый подбородок, Гончарова пытливо посмотрела на гостей, задержала взгляд на вскочившем на ноги Велимире. — Что за нужда заставила вас заглянуть в мой дом?
— Князь Шереметев хочет поговорить с вами, Мария Александровна, по одному весьма спорному делу, — с тонким намеком произнес Милославский. — Он буквально пару часов назад прилетел из Петербурга…
— Рада вас видеть, Василий Юрьевич, — степенно кивнула старуха. — Я о вас наслышана, хоть мы никогда и не встречались. Полагаю, это ваш сын?
— Княжич Велимир, младший, — кивнул в ответ Шереметев.
— Нетрудно догадаться, зачем вы здесь, — неторопливо вышагивая по зале, произнесла Гончарова, не собираясь присаживаться. Возможно, ей не хотелось потом показывать, как трудно подниматься из-за ноющих суставов. — Раз уже сам Федор Егорович соизволил в который раз посетить меня. Только не понимаю, зачем вам понадобились причалы?
— Вам не откажешь в проницательности, — заложив руки за спину, Шереметев остался на месте, только цепко отслеживал перемещение старой хозяйки особняка.
— Обычная логика, доступная даже старухе, — отмахнулась Гончарова. — Итак, вы здесь с просьбой о выкупе куска земли, которым владел мой муж, а после его смерти продолжаю я до сего времени?
— Именно так. У меня большие планы на Симбирск, и вначале я планировал создать новейшие терминалы чуть ниже по Волге, но команда Федора Егоровича убедительно доказала, что гораздо выгоднее приобрести старые причалы. Это и экономия денег, и удобная логистика. Иначе пришлось бы вступить в конфликт с жителями Винновки.
— Вы хотели там строить терминалы? — рассмеялась старуха. — Более глупой затеи не слышала. Федор Егорович, не узнаю тебя. Так подставить свою репутацию… Представляю, что началось бы в Симбирске! На радость твоим конкурентам!
— Так почему вы, Мария Александровна, не пошли мне навстречу? — хмуро спросил Милославский. — Я предлагал вам хорошие выкупные, а встретил отказ, причем, без всякого объяснения. Чем вам так дороги эти развалившиеся причалы?
— Да ничем, — фыркнула Гончарова, отчего Велимир удивленно отвлекся от созерцания антикварной мебели, шкафов с изысканной посудой и портретов предков хозяйки особняка. — Обычный кусок земли, за который много не дадут.
— Триста тысяч — немного? — оскорбился боярин.
— Прилично, не спорю. В ином случае я раздумывать бы не стала…
— Так почему отказали?
— Ждала князя, — кивнула она на Шереметева, удивленно застывшего между двух окон с отдернутыми бархатными шторами. — Я знала, что рано или поздно появится человек, который даст за прогнившие причалы достойную цену. Не обязательно это были бы вы, Василий Юрьевич, но человек вашего ранга и титула — точно.
Пришла очередь пожимать плечами Василию Юрьевичу. Его уже напрягала словесная игра старой, и наверняка, выжившей из ума разорившейся дворянки.
— И сколько же вы хотите? Только будьте осторожны в своих желаниях, Мария Александровна. У каждой вещи есть предельная цена. Поверьте, триста тысяч за разбитые причалы и заросший полынью берег — это щедрое предложение. Сколько же вы ждете от меня?
— Я не жду от вас денег, князь, — улыбнулась Гончарова, отчего ее морщины неприятно пришли в движение, словно стремились разбежаться в разные стороны. — Я слишком зажилась на этом свете, похоронила мужа и сына. Внуков от меня старательно прятали, с неохотой привозили в гости. И вот результат: одиночество с верной горничной в рассыпающемся в труху особняке. В Москве у меня осталась правнучка, Нестерова Анастасия Дмитриевна. Ей сейчас четырнадцать лет, живет в пансионате госпожи Бакуниной. Родители… Скажем так, она нелюбимый ребенок, мешающий родителям ярко прожигать капиталы и путешествовать по миру. Девочка талантливая, рисует, музицирует, занимается спортом, что удивительно при ее образе жизни. Но самое важное: она одаренная. Не столь ярко, как в аристократических семьях, и все же… Поэтому я готова отдать причалы и прилегающие к ним земли, князь Шереметев, но в обмен на это прошу взять патронаж над Настей. Нет, не надо ее удочерять, брать в княжеский род на правах воспитанницы… Просто помогите ей найти место в жизни, обеспечить будущее, охраняя и опекая до замужества. Ну, и самое главное — найти достойную партию.
