— Вот как? А я-то думал, что у вас всё как у Верхних Небес, полная централизация для вершения общих дел. Но если всё так, как ты сказал… тебе когда-нибудь приходилось встречаться с другими Князьями Демонов?

Хуа Чэн ответил:

— Приходилось.

Се Лянь:

— И Лазурного Демона Ци Жуна ты тоже видел?

Хуа Чэн:

— Ты про эту низкосортную бесполезную дрянь?

Се Лянь подумал: «И как я должен ответить на это? Да? Нет?» К счастью, отвечать и не пришлось, Хуа Чэн продолжил:

— Как-то поздоровался с ним, да только он сбежал.

Шестое чувство подсказало Се Ляню, что под словом «поздоровался» наверняка имелось в виду не обычное приветствие. И действительно, Хуа Чэн вольготно протянул:

— Заодно заполучил прозвище «Собирателя цветов под кровавым дождём».

— …

Так значит, разворошенное Хуа Чэном гнездо демона, о котором он упоминал ранее, принадлежало именно Лазурному Демону Ци Жуну. И к тому же «поздороваться» означало «устроить кровавую баню». Се Лянь подумал — вот уж действительно незаурядный способ приветствия. Потерев подбородок, принц продолжил спрашивать:

— Между вами есть какие-то разногласия?

Хуа Чэн:

— Есть.

— Какие?

— Он мне не понравился.

Се Лянь, не зная даже, что на это сказать, подумал: «Неужели ты и тридцати трём небожителям бросил вызов лишь потому, что они тебе не понравились?», вслух же произнёс:

— Кое-кто из небожителей Верхних Небес говорит, что вкусы у Ци Жуна низкопробные, а ещё говорят, что все в мире демонов относятся к нему с презрением. Неужели это действительно так?

Хуа Чэн:

— Да. Черновод тоже его презирает.

Се Лянь спросил:

— Черновод? Кто это? — затем сразу же вспомнил: — Тот, кого называют «Хозяином чёрных вод1»?

1Дословно: «лодки тонут в чёрных водах».

Хуа Чэн:

— Именно. Его также зовут «Демон чёрных вод Сюань2».

2Дословно: «Чёрный демон в чёрных водах».

Се Лянь вспомнил, что этот Демон чёрных вод Сюань — тоже «непревзойдённый». А Лазурный Демон Ци Жун — всего-то притянутый для ровного счета «почти непревзойдённый». С большим интересом принц спросил:

— Ты хорошо знаком с Демоном Сюанем?

Хуа Чэн лениво протянул:

— Почти не знаком. У меня вообще нет хороших знакомых в мире демонов.

Се Лянь слегка удивился, услышав его слова.

— Что, правда? Я раньше думал, что у тебя, должно быть, множество подчинённых. Возможно, у нас немного расходятся понятия слова «знакомый».

Хуа Чэн приподнял бровь.

— Это верно. В мире демонов никто не смеет говорить со мной, не обладая статусом «непревзойдённый».

Это была крайне высокомерная фраза, но Хуа Чэн произнёс её столь уверенно и спокойно, что она воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Се Лянь, мягко улыбнувшись, заметил:

— У вас в мире демонов довольно неплохо, всего несколько сильнейших. Совсем не так, как на Небесах. Всех небожителей Верхних Небес и не упомнишь. А на Средних Небесах ещё целое море тех, кто ожидает вознесения.

Хуа Чэн:

— Было бы, что запоминать! Даже не пытайся, только зря потратишь силы.

Се Лянь:

— Ха-ха, если не запоминать имена и титулы, можно кого-нибудь невзначай оскорбить.

Надо сказать, небожители весьма заботились о своей репутации.

Хуа Чэн так и прыснул:

— Если для кого-то даже такая ерунда считается оскорблением, сразу ясно — личность это мелочная и совершенно никчёмная.

Поболтав с Хуа Чэном ещё немного о том о сём, Се Лянь, боясь затронуть деликатные темы, перестал рассуждать о различиях между двумя мирами. Посмотрев на плотно закрытую дверь, принц произнёс:

— Бань Юэ, бедный ребёнок… не знаю, когда она сможет к нам вернуться?

Стоило принцу подумать о совершенно оглушительной фразе «Я стремилась помочь людям, попавшим в беду», как в его памяти замелькала вереница разнообразных картин прошлого, которые он вновь с усилием подавил. Вдруг Се Лянь услышал голос Хуа Чэна:

— Фраза отличная.

Се Лянь:

— Что?

Хуа Чэн плавно продекламировал:

— Я стремлюсь помочь людям, попавшим в беду.

— …

Се Ляня словно ударили повторно в то же самое место.

Он перевернулся на другой бок, свернулся калачиком и закрыл лицо руками, даже жалея, что у него нет ещё одной пары рук, чтобы закрыть и уши, и простонал:

— …Сань Лааан.

Хуа Чэн, кажется, придвинулся поближе, и совершенно серьёзно произнёс у него за спиной:

— Хм? А что не так с этой фразой?

Он всё выспрашивал, и в конце концов Се Лянь сдался, не в силах его переупрямить. Повернувшись обратно, принц бросил:

— Это было так наивно.

Хуа Чэн возразил:

— Что здесь такого? Если кто-то не побоялся замахнуться на целый мир — не важно, желая его спасти или уничтожить, — я искренне преклоняюсь перед этим человеком. Первое намного сложнее, чем второе, и потому я преклоняюсь даже вдвойне.

Се Лянь в полнейшем смятении чувств покачал головой, лёг ровно и ответил:

— Не побоявшись сказать, нужно было ещё и не побояться сделать, да к тому же доделать до конца, иначе нет смысла.

Закрыв глаза одной рукой, Се Лянь вздохнул:

— Эх. Ну ладно, всё это уже не важно. Бань Юэ рассуждает довольно неплохо. Когда я был помладше, я ещё и не такие глупости говорил.

Хуа Чэн с улыбкой поинтересовался:

— О? Какие ещё глупости? Расскажи, я хочу послушать.

Погрузившись на пару мгновений в себя, Се Лянь, вспоминая, начал с улыбкой рассказывать:

— Много-много лет назад один человек сказал мне, что не может жить дальше, и спросил меня, ради чего ему стоит жить, какой смысл в его жизни.

Он посмотрел на Хуа Чэна и спросил:

— Знаешь, что я ответил ему тогда?

Возможно, это был лишь обман зрения, но взгляд Хуа Чэна словно едва заметно сверкнул. Он тихо спросил:

— Что ты ответил?

Се Лянь:

— Я сказал ему: если не знаешь, ради чего жить, живи хотя бы ради меня. Если не можешь найти смысла в жизни, тогда пока что сделай меня смыслом своей жизни, опорой, которая будет помогать тебе жить дальше. Ха-ха-ха… — Вспоминая и говоря об этом, Се Лянь вдруг не удержался от смеха. Покачав головой, он добавил: — Я до сих пор не могу понять, о чём я вообще думал в тот момент? Откуда во мне взялась смелость высказать пожелание стать чьим-то смыслом жизни?

Хуа Чэн хранил молчание. Се Лянь продолжил:

— В самом деле, только будучи молодым, можно сказать что-то подобное. Тогда я правда считал, что мне всё подвластно, что я ничего не боюсь. Но если сейчас ты попросишь меня повторить те слова, я не смогу даже рта открыть.

Принц неторопливо заключил:

— Не знаю, что потом стало с тем человеком. Быть смыслом чьей-то жизни — задача уже весьма нелёгкая. Что уж говорить о помощи всем людям, попавшим в беду.

В монастыре Водных Каштанов надолго воцарилась тишина.

Спустя длительное молчание Хуа Чэн спокойно ответил:

— Что до помощи людям, попавшим в беду, совершенно не важно, преуспел ли ты в этом. Но говорить подобное в столь юном возрасте — весьма смело, и в то же время глупо.

Се Лянь ответил:

— Да уж.

Однако Хуа Чэн добавил ещё одну фразу:

— Хоть и глупо, а всё же смело.

— …

Се Лянь, расплываясь в улыбке, произнёс:

— Я действительно очень тебе благодарен.

Хуа Чэн:

— Не стоит благодарности.

Они оба какое-то время рассматривали кровлю над монастырём Водных Каштанов, пока Хуа Чэн не нарушил молчание:

— К слову, Ваше Высочество наследный принц, мы с тобой знакомы всего несколько дней, а ты уже так много всего мне поведал. Это ничего?

Се Лянь бросил безразличное «Ай», затем добавил:

— А что здесь такого? Какая разница. Даже люди, знакомые несколько десятков лет, могут стать чужими всего в одно мгновение. Захотел поведать, вот и поведал. Это ведь просто случайная встреча, мы сошлись, а потом вновь расстанемся. Если так повелит судьба, мы встретимся снова, если же нет, то наши пути разойдутся. Говоря начистоту, любому пиршеству настает пора завершиться3, к чему нам эти предрассудки.