Он хотел было объяснить, что Хуа Чэн явился за ним вовсе не для того, чтобы призвать к ответу за поджог Дома Блаженства, но Ши Цинсюань вдруг бросил на него многозначительный взгляд, будто намекая, чтобы принц замолчал. Да и Хуа Чэн не стал опровергать речи Повелителя Ветров, только поддержал:

— Вы ещё не рассчитались со мной за то, что Цзюнь У внедрил своего лазутчика в ряды моих подчинённых. Чем будете за эту провинность расплачиваться?

Се Лянь всё понял. Ши Цинсюань прекрасно видел, что Хуа Чэн не преследовал дурных намерений, но на публику нужно было сыграть, будто бы Хуа Чэн ворвался в столицу бессмертных, чтобы взыскать с небожителей долги. Обставив сложившуюся ситуацию таким образом, можно избежать разговоров о том, что принц преднамеренно сбежал из чертогов Верхних Небес. Хуа Чэн понял замысел Повелителя Ветров и тут же подыграл ему. Однако Се Лянь не хотел выставлять его виноватым, и потому вмешался:

— Ну всё, заканчивайте спектакль. Он явился в столицу бессмертных, чтобы спасти меня, Сань Лан сделал это из добрых побуждений, к чему излишнее притворство?

Ши Цинсюань же ответил:

— Никаких спектаклей. Я уже отправил наш разговор в сеть духовного общения. Это вы как раз не понимаете, слухи и пересуды в конце концов превратят любые добрые намерения в недобрые, так не лучше ли сразу объявить их дурными?

Хуа Чэн приподнял бровь:

— А ты понятливый.

Ши Цинсюань, вполне довольный собой, ответил:

— А как же. Иначе Моему Превосходительству в чертогах Верхних Небес пришлось бы туго. Генерал Наньян, опустите лук.

Однако Фэн Синь по-прежнему держал тетиву натянутой «на семь фэней1», молчал и почти не дышал, готовый к выстрелу. Ши Цинсюань хлопнул его по плечу.

1 Фэнь — мера длины, равная 0.33 см. Фраза восходит к пословице, отражающей правило чайного этикета: «Наливать чай на семь фэней, остальное заполнить чувством», которая означает «сделать достаточно, чтобы человек почувствовал твои намерения»

— Опустите оружие, они хорошие приятели, здесь нет никакого злого умысла.

Фэн Синь мрачно предостерёг:

— Ваше Высочество, рядом с вами находится непревзойдённый…

Видя, что тот по-прежнему полон враждебности и не собирается опускать лук, Ши Цинсюань тяжко вздохнул и внезапно толкнулся в его плечо.

В тот же миг на лице Фэн Синя отразился в десять тысяч раз более неописуемый ужас, чем если бы он увидел самое страшное привидение. Небожитель громко заголосил, луч духовной силы в его правой руке мгновенно испарился, намерение сражаться потерпело полнейший крах. Он с побледневшим как у тяжелораненого лицом разразился бранной тирадой, а когда поток ругательств иссяк, срывающимся голосом воскликнул:

— Мать твою! Ты что творишь!!!!

Всё дело в том, что Ши Цинсюань коснулся его руки, в которой была зажата стрела, ничем иным как грудью. И, судя по всему, это прикосновение не на шутку напугало Фэн Синя. По Ши Цинсюаню же совершенно нельзя было сказать, какую неприличную шалость он только что совершил. Он лишь взмахнул метёлкой и с невозмутимостью неземной красавицы молвил:

— Я хотел бы задать вам тот же вопрос. Сказано ведь, что Собиратель цветов под кровавым дождём пришёл спасти Его Высочество, а вы стрелой в него тычете. Если уж так хотите подраться, то можете не рассчитывать на поддержку Моего Превосходительства.

Фэн Синь в момент отшатнулся на сто восемь тысяч ли2, словно больше не решался ни на шаг приблизиться к «ней», и оттуда на повышенных тонах проревел:

— Не вздумай снова вытворить что-то подобное!!! Не вздумай! Слышал?!

2 Обр. в знач. — очень далеко

Всецело уверенный в своей неотразимости, при виде Фэн Синя, который сбежал от него, как от чумы, Ши Цинсюань обиженно возмутился:

— Ну всё, всё. Не буду, не буду. Я ведь не пыткам вас подверг! И вообще, что за отношение??? — Будто почувствовав себя оскорблённым, он вновь обернулся мужчиной, огляделся и спросил: — Э? А где Цяньцю?

Вопрос немного привёл Фэн Синя в чувство, он тоже посмотрел по сторонам. Се Лянь, бросив короткое «А», ответил вопросом на вопрос:

— Он разве не в сети духовного общения?

Ши Цинсюань:

— Нет! После того, как он бросил кости и пошёл по верному пути, от него не было ни весточки. Я столько раз спрашивал у него, какое число правильное, но ответа так и не последовало. Раньше Цяньцю всегда очень быстро отвечал на любые вопросы. Даже если к нему обращались младшие духи Средних Небес, он никогда не откладывал их просьбы в долгий ящик. Поистине странно.

Се Лянь со вздохом ответил:

— Его Высочество Тайхуа отправился на поиски Ци Жуна.

Фэн Синь и Ши Цинсюань озадаченно переспросили:

— Ци Жуна?

Се Лянь:

— Всё верно. Это место — логово Ци Жуна. Ох, в общем…

Фэн Синь спросил:

— Постой. Почему Его Высочество Тайхуа отправился в погоню за Ци Жуном? Он разве не тебя собирался догнать?

Хуа Чэн вмешался:

— Потому. Он преследовал виновника резни на Пиру Чистого Золота, а Его Высочество наследный принц всего лишь подтёр истинному убийце зад. Когда Лан Цяньцю узнал правду, немедля бросился на поиски настоящего преступника, вот и всё.

Лицо Фэн Синя вмиг посуровело.

— Настоящего преступника? Это правда?!

Се Лянь почувствовал себя совершенно не в состоянии объяснять всё с начала, но и вкратце не мог рассказать так, чтобы стало понятно, поэтому покачал головой и ответил:

— Всё не так просто. Расскажу, когда вернёмся.

Ши Цинсюань, не зная всех подробностей, обрадованно заявил:

— Так и знал, что здесь произошло какое-то недоразумение. Моё Превосходительство и впрямь может похвастаться необычайной прозорливостью. На этот раз по возвращении вам наконец не придётся проводить время в заточении.

Фэн Синь согласился:

— Отлично! — Выглядел он при этом так, будто сбросил гору с плеч: тут же убрал лук, да и вообще проявил заметно меньше настороженности, чем минутой ранее. Хуа Чэн лишь холодно усмехнулся на это.

Се Лянь обратился к Фэн Синю:

— Можешь себе представить, Ци Жун — это тот самый Ци Жун.

Фэн Синь озадаченно спросил:

— Тот самый Ци Жун? Который? Тот, кого мы оба знаем?

— Значит, ты тоже не ожидал, что это правда окажется он?

Лицо Фэн Синя в миг потемнело.

— Нет. Мне не приходилось иметь дела с Лазурным Демоном лично, я всё время считал, что это лишь случайное совпадение имён. Но какой демон в здравом уме станет всюду разгуливать с настоящим именем, написанным на лбу? Он что, больной? — договорив, он тут же припомнил, что Ци Жун и человеком-то был не вполне нормальным, поэтому они с Се Лянем понимающе переглянулись и промолчали.

Ещё задолго до вознесения их обоих Фэн Синь не питал тёплых чувств к Ци Жуну. Ци Жун приходился матери Се Ляня, на тот момент — жене государя последней династии Сяньлэ, племянником, сыном младшей сестры. Он с малых лет воспитывался среди членов правящего дома и целыми днями таскался за Се Лянем. И Фэн Синь, будучи личным охранником принца, разумеется, часто виделся с ним. Ци Жун был очень молод, не понимал простых вещей, никого не слушал, при этом полон безудержной энергии и страсти к радикальным поступкам. А самое скверное — он принадлежал к знатной ветви ближайших родственников правящего государя, поэтому никто не мог позволить себе ударить, отругать или научить его манерам. Нетрудно догадаться, насколько неуправляем он был. И больше всего на свете Ци Жун обожал говорить о Его Высочестве наследном принце. Только и слышалось: «Мой царственный брат — воплощение совершенства!», «Мой царственный брат то-то и то-то». Кто бы ни относился к Се Ляню хоть капельку непочтительно или же каким-то образом приносил ему малейшие неудобства, Ци Жун непременно сажал обидчика в холщовый мешок и нещадно избивал. В его мыслях не существовало никаких понятий об уважении к старшим или заботе о младших. Однажды Се Ляню лично пришлось спасать из его лап ребёнка не старше десяти лет, которого тот избил до кровоподтёков по всему телу, так что от одного взгляда на бедняжку хотелось плакать. Се Лянь искренне жалел Ци Жуна и ко всему прочему считал, что тот относится к нему с такой же искренностью, поэтому никогда не применял по отношению к нему физических наказаний. Да только словесные наставления и ругань не достигали результата — ситуация повторялась снова и снова, причиняя настоящую головную боль. Фэн Синь же, в отличие от терпеливого Се Ляня, обладал прямым характером и мог высказаться достаточно резко. Несколько раз он возражал Ци Жуну, не подчинялся его приказам, поэтому и Ци Жун его крайне невзлюбил, постоянно придумывал способы ему досадить, упиваясь своим высокомерием. Но и это не всё. Когда Се Лянь вознёсся на Небеса, Ци Жун совсем испортился: даже если кто-то совершал непреднамеренный проступок, к примеру, сплёвывал на землю перед храмом наследного принца, Ци Жун мог затолкать несчастному в рот раскалённый уголь. Чтобы предотвратить чрезмерные бесчинства Ци Жуна, Фэн Синю часто приходилось спускаться в мир смертных и улаживать конфликты, что ужасно его выматывало, и тогда он говорил Се Ляню: «У Ци Жуна с головой не всё в порядке, рано или поздно это обернётся большими неприятностями!»