Это был день рождения папы. Мы не устраивали грандиозную вечеринку в том году, а праздновали лишь втроём. В тот вечер мама с папой сообщили мне, что скоро я стану сестрой для маленького мальчика. Это был мой самый счастливый день.

Я провела пальцами по лицу мамы, сохраняя в памяти её улыбку, и поставила фотографию на место, чтобы направиться в сторону гардеробной в поисках младшего брата.

Люцио, как я и предполагала, спрятался здесь. Он спит на полу в позе эмбриона, колени прижаты к груди. Вся одежда мамы скомкана под ним, а её любимое пальто укрывает его крошечное тело.

Глядя на своего спящего брата, обнимающего одежду нашей матери, я не смогла сдержать рыдания. Закрыв рот рукой, я начала всхлипывать и осторожно, чтобы не разбудить, села к нему на пол. Я потянулась к его мягким волосам, таким же кучерявым, как и мамины. Если я в большей степени похожа на отца, то Люцио взял всё от мамы. Он – её маленькая копия.

Я наклонилась к брату и оставила лёгкий поцелуй на его щеке, вдыхая его запах. Он был смешан с запахом мамы. Корица и ваниль.

Когда я отстранилась, Люцио открыл глаза. Он посмотрел на меня, замерший и слегка дезориентированный. Но через мгновение брат вскочил, скидывая с себя мамино пальто, и прильнул ко мне, обнимая за шею.

Мы просидели так несколько минут, не размыкая наши объятия. Люцио тоже заплакал. Мы не издавали ни звука, лишь наши тела синхронно тряслись от тихого плача. Я начала поглаживать его по спине, баюкая на руках, как младенца, каким он и был до сих пор для меня. Мой маленький братик.

– Я так скучаю по ней, – тихо прошептал он, словно боялся признаться в этом.

– Я тоже, малыш, – сильнее прижала его к себе, давая понять, что я рядом и что чувствовать тоску – нормально. – Я тоже.

Люцио сел напротив и посмотрел на меня. В свои двенадцать он слишком умён и мудр. Несмотря на нашу разницу в возрасте, у нас прекрасные отношения. Мы часто разговаривали с ним на разные темы, делились практически всем. Мой младший брат – отличный слушатель.

Глядя на него, я не могу поверить, что в один прекрасный день ему придётся сменить отца и стать Капо Каморры. Он такой милый мальчик, слишком добрый и невинный для нашего жестокого мира. Мне всегда казалось, что Люцио не создан для него. Он прекрасный ребёнок и всегда таким и останется для меня, но сейчас он кажется намного старше своего возраста.

– Не говори папе, что нашла меня тут в таком виде, хорошо? – всхлипывает Люцио и смахивает слёзы с щёк рукавами свитера.

– Почему нет?

– Он разозлится.

– Конечно же, нет, – успокаиваю я его.

– Да. Я не должен показывать слабость. Я будущий Капо. А Капо не должен плакать, как девчонка.

Я попыталась не засмеяться от его замечания.

– Хорошо, я не скажу. Но, Люцио, это нормально, что ты скучаешь по маме, – я взяла его руки в свои. – Однажды мне кое-кто сказал, что каждый из нас переживает потерю по-своему. Но это не значит, что есть правильный или неправильный способ делать это. Уверена, папа тоже об этом знает, и он не будет злиться.

Немного помолчав и обдумав мои слова, Люцио поднимает голову и обращается ко мне.

– Этот человек кажется умным. Я бы хотел с ним познакомиться.

Моя грудь сжимается от его слов.

– Да, я бы тоже этого хотела, – признаюсь я, хотя понимаю, что это невозможно.

Алессио больше не является частью моей жизни. Я обещала папе и должна сдержать слово. Я сделаю это, если таким образом сохраню Алессио жизнь.

– Давай приберёмся тут, пока никто не заметил, – говорю я, поднимаясь с пола.

Через несколько минут мы с Люцио выходим из родительской комнаты, развесив одежду мамы по своим местам.

Люцио спускается вниз, где его ожидает один из людей отца, чтобы начать ежедневную тренировку по самообороне, что является частью его жизни уже на протяжении двух лет, тщательно подготавливая к особому дню. Ему остался год, чтобы побыть ребёнком, прежде чем он столкнётся с ужасами нашего мира, но инициация, или посвящение в Каморру – это важное событие для любого мальчика в его возрасте. Как только Люцио исполнится тринадцать, он перед всеми вступит в ряды членов Каморры и официально станет будущим Капо.

Проводив брата взглядом, направляюсь к себе в комнату и сразу же ложусь на кровать. Через несколько минут усталость накрывает меня, и я проваливаюсь в сон.

Никакого белого света. Лишь темнота.

Раньше я никогда не задумывался над смертью, хотя она неотрывно сопровождала меня по жизни. Я лишь вскользь соприкасался с ней, но никогда не бывал на грани, поэтому мысли об этом не занимали мою голову. Однако, как и многие, считал, что, находясь на пороге жизни и смерти, ты видишь белый ослепляющий свет, что показывает путь.

Это. Всё. Ложь.

Поверьте человеку, побывавшему на той стороне.

Но вот свет, льющийся сейчас сквозь окно прямо мне в глаза, уж точно ослепляет. Понятия не имею, где я и какого чёрта тут делаю. Лишь фрагменты из прошлого ещё свежи и крутятся в моей голове. Помню всё, что произошло до тех пор, пока темнота не поглотила меня. Я облажался. Чертовски сильно.

Последнее из воспоминаний – это наша ссора с Адрианой, её заплаканные испуганные глаза. Она услышала нас с Джоном и сделала свои выводы. Не дав мне объяснить всё, она выстрелила в меня.

Блять. Эта девушка выстрелила. В меня.

Я научил её стрелять, а она использовала это против меня.

Но самое ужасное не это. Тот факт, что она убежала, оставив меня в таком состоянии, ранит сильнее. Однако я это заслужил. Мне необходимо было рассказать ей всё, как только я понял, что она для меня нечто большее, чем просто дочь Маттео. Намного большее, чёрт возьми.

Но как я, блять, тут оказался?

Я проснулся всего пару минут назад. По многочисленным трубкам, воткнутым в мои вены, и кислородной маске на лице можно сделать вывод, что я нахожусь в больнице. В палате кроме меня больше никого нет. Всё моё тело кажется таким тяжёлым и уставшим, словно я провёл в зале несколько часов подряд. Голова болит, во рту сухо.

Я снял с себя маску и постарался присесть, но почувствовал сильную боль в животе и в левом боку, отчего упал обратно на кровать. Полживота забинтовано. Мне захотелось разорвать эти бинты и взглянуть на рану прямо под сердцем. Хочется увидеть дыру, которую Адриана оставила на моём теле как напоминание о моей ошибке.

Из-за сухости во рту и жажды пришлось потянуться за бутылкой воды, стоявшей на тумбе рядом с кроватью. Безуспешно. Мои пальцы лишь задели её, и она упала на пол, покатившись в сторону двери. Чёрт.

Я уже хотел позвать кого-нибудь, но дверь сама открылась. Я попытался вновь присесть, чтобы быть готовым к сюрпризам, хотя, не имея с собой никакого оружия, даже грёбанной бутылки, ни о каких шансах одолеть противника не могло быть и речи. Я чувствовал себя овощем.

В палату зашла темноволосая женщина. Судя по одежде, это доктор, поэтому я немного расслабился.

– Мистер Уильямс, вы очнулись!

Женщина была явно рада моему пробуждению. Её глаза под толстой оправой очков заблестели, когда она направилась к монитору рядом со мной и проверила показатели на нём.

– Добро пожаловать обратно к живым. Как вы себя чувствуете? Какие-то боли?

– Во рту пустыня. Голова раскалывается.

Женщина подняла бутылку и, открыв крышку, помогла мне сделать пару глотков. Мне этого было мало. Такое ощущение, что я не пил очень долгое время.

– Не торопитесь. По чуть-чуть. Чтобы ваш организм привык к этому. Кстати, я доктор Стоун, ваш лечащий врач, – она улыбнулась мне и встала напротив кровати. – Итак, мистер Уильямс, вы пережили сложную операцию, – сделав небольшую паузу, она продолжила. – Нам пришлось буквально вырывать вас из лап смерти. Сейчас ваше состояние стабильное. Вам предстоит ещё много работы, чтобы полностью восстановиться после пулевого ранения, но жизненно важные органы не задеты, несмотря на то, что пуля прошла в нескольких миллиметрах от сердца. Вы удачливый человек, мистер Уильямс. Хотя я предпочитаю думать, что вам повезло с ангелом-хранителем.