— С чего бы мне было страшно? Я отлично гоняю на Живых холмах, а там, как ты знаешь, больше вероятности разбиться всмятку, — расслабленно отвечает парень, уверенно держа руль.

— Мама волнуется, уже сотню сообщений отправила… — закидываю я свою удочку с наживкой, ожидая клюва.

— Напиши, чтобы не беспокоилась. Сегодня я о тебе позабочусь, — его рука опустилась на мою коленку и стремительно поднялась выше, оказавшись под подолом платья.

— Ты не знаешь мою маму. Любая ситуация доводит её либо до истерики, либо до сердечного приступа, — весело подмечаю я. — Ты же помнишь мой адрес? — улыбаюсь до отвращения угодливо и ласково.

— Конечно, помню, — кивает Стас, и я позволяю себе расслабиться. — Но лучше предупреди её, что сегодня у тебя планы. Не стоит волновать мать понапрасну, — договаривает парень, заставив меня резко, до хруста шеи, повернуть голову.

— Какие планы? — недоверчиво уточняю.

— Ты уверена, что посвящать свою мать о предстоящем сексе — разумно? — остро отвечает Стас, посмотрев на меня с пассивной угрозой и явным предупреждением.

— Но ты же не собираешься сегодня…

— Ещё как собираюсь, Принцесса. И ты тоже собираешься, — перебивает меня парень, крепко сжав мою ногу своими длинными пальцами. — Прекрати рыпаться или увиливать. За тобой должок.

— Но я не готова сегодня, — рассеяно говорю я, с опаской рассматривая парня.

— Я не Бес, Василиса. Со мной эта херня не прокатит и мариновать себя я не позволю. У меня уже член взрывается от стояка, — любые смешинки и мягкость стираются с его лица, а тон рвет пространство на ошметки, как холодное оружие.

Ковалёв снял свою маску хорошего мальчика и этим, несомненно, пугает.

— Да, но…

— Ещё слово и я трахну тебя на заднем сидении машины, — угрожающе рявкнул он, вернув свою вторую руку на руль. — Докатился, блядь. Уже тёлка ломается больше недели и вертит мной, как девственником, — шепчет про себя, но в гнетущей тишине я различаю каждое его слово.

Смотрю на Стаса, словно вижу впервые в жизни и вжимаюсь в сидение от подступающего и леденящего кровь страха.

На глаза неконтролируемо набегают слезы, а губы нервно подрагивают.

— Даже не думай распускать сопли. Меня это бесит, Принцесса. В твоём положении лучше, чтобы я оставался в настроении, — брезгливо окатывает взглядом моё лицо.

— Останови машину, Стас. Я никуда с тобой не поеду, — шепчу я. — Сегодня, — ставлю акцент, чтобы не злить парня и не доводить до крайности. Я вижу, что он сейчас, как пороховая бочка.

— Поедешь, Василиса. Поедешь и сделаешь всё, что я захочу, — утверждает он со злой ухмылкой, оскалившись.

— Останови машину! Сейчас же! — истерично кричу, крепко сжимая ручку машины одной рукой, а второй впиваюсь в сидение.

— Не выводи меня, — несмотря на рычание, он говорит спокойно.

Меня начинает трусить от осознания, что этот ублюдок собирается сделать и что домой он меня точно не отвезет.

— Я сказала останови! Останови! Останови машину! — я кидаюсь к ручному тормозу, и успеваю немного потянуть на себя, из-за чего сбивается скорость и машину начинает заносить.

— Сука, — грубо перехватывает меня за волосы и тянет в низ, из-за чего я изгибаюсь в неестественной позе.

Стас держит крепко и болезненно, когда я пытаюсь убрать его руку, которую остервенело царапаю ногтями.

— Сама напросилась, Принцесса.

Он тормозит, и ощутимо резко съезжает в карман на обочине дороги. Моё тело сотрясает от эмоций. Отпускает меня только когда он отстегивает ремень безопасности и выходит из машины. Действую также, успевая выбраться и встать на ноги, прежде чем он ко мне подойдет.

— Совсем уже крышей поехал? — кричу я, но замахнувшуюся ладонь замечаю слишком поздно.

Оплеуха такая жесткая и неожиданная, что я скольжу по снегу в туфлях и падаю на колени, упираясь в грязный снег руками. Ошалело вздергиваю голову, смотря на отморозка снизу-вверх, слыша в ушах пронизывающий звон. Он облокотился на капот руками и тяжело дышит, пока я прихожу в себя и осознаю, в какой оказалась западне.

Осматриваюсь по сторонам. Мы одни, в пригороде, на совершенно пустой дороге глубоким вечером.

Жалостливо всхлипываю, ощущая разбитые колени. Пытаюсь встать, но ноги едва меня держат, а каблуки подводят, не позволив мне встать. Я только больше расчесала свои колени об жесткий асфальт с камнями и осколками льда.

— Я хочу домой, — у меня дрожит голос, который превратился в умоляющий шепот.

Ковалёв уже стоит надо мной и смотрит своим звериным взглядом, о чем-то размышляя. По взгляду вижу, что эти размышления ни к чему хорошему не приведут.

— Мы можем это сделать нормально, Стас. Тебе незачем меня принуждать. Я просто не могу сегодня. Слышишь? Не могу, — хнычу я, давая ему новые обещания.

Он видит, что я вру ему в глаза от страха, который затянулся на моей шее удавкой. Видит и бесится. Хватает меня одной рукой за волосы и удерживает на коленях, опасно для меня осматривая глухую, темную местность.

— Сможешь. И сегодня, и завтра, и когда я тебе скажу, — жестко припечатывает он, свободной рукой дергая кожаный ремень на своих брюках.

— Ты что делаешь? Стас, ты не можешь этого сделать. Не здесь… И не так! — отворачиваюсь и упираюсь руками в его ноги, пытаясь отстраниться.

— Отчего же? Могу и сделаю. Не заставляй меня прибегать к крайностям. Отсосешь мне и я отвезу тебя домой, — я дергаюсь, когда он вынимает из петель свой ремень. — Не будешь истерить — закончим быстрее.

Он едва приспускает брюки и достает налитый возбуждением член, приблизив моё лицо к своему паху. Я эмоционально захлебываюсь от отвращения.

— Не ломайся. Если упадет от холода — выдеру тебя, как шавку, в машине, — угрожает он, а я поднимаю залитое слезами лицо, содрогаясь в рыданиях.

— Пожалуйста…

— Заебала, — рявкает он и в короткое мгновение кожаный ремень зажимает мою шею в тиски. Я, как скулящая сука, на личном поводке. — Покажешь свои зубы и нахрен все выбью, — предупреждает с особым упоением власти надо мной и давит на скулы с такой силой, что рот против воли открывается. Едва теплый член от холода оказывается в моём рту.

Боюсь не то, что укусить, а даже пошевелиться. Страх парализовал, только тело непроизвольно содрогается от удушливых рыданий.

— Уверена, что хочешь меня вывести из себя? Работай, — он грубо толкается мне в глотку, из-за чего я сжимаюсь и упираюсь ему в ноги, ощущая рвотный рефлекс. Гланды обжигает от боли. — Что, Бессонов забыл научить брать в рот? Тогда я научу… Губы сомкни. Ну? — я зажмуриваюсь и бессильно подчиняюсь, когда петля на шее опасно затягивается. — Языком шевели. Я не собираюсь трахать в рот дохлую рыбу.

Делаю. Делаю всё, что он говорит, лишь бы эта пытка закончилась. Эмоций и чувств так много, что я теряюсь между ними, балансирую только благодаря инстинктам самосохранения.

— Вот так, Принцесса, — одобрительно выдыхает Стас, продолжая остервенело дергать бедрами.

Слезы льются от боли в глотке, от неприятных ощущений тошноты, скручивающие мой желудок и унижения. Кашляю, не в силах вытерпеть подобное издевательство, но Стас ни секунды не дает на передышку.

— Ты можешь взять глубже, я же чувствую это, — заверяет он, потянув за край ремня вверх. — На меня смотри. Глаза, я сказал, открой!

Пришибленно смотрю, замечая в его глазах только звериную ярость и жажду. Он тяжело дышит, иногда прикрывает веки, но продолжает смотреть и получать извращенное удовольствие от моего унижения.

Я теряюсь во времени, когда каждая секунда кажется адовой вечностью…

— Отлично… Отлично, Принцесса, — шепчет он, и схватив меня за затылок, заставляет прижаться к нему так плотно, что мой нос упирается в его пах.

В горло попадает отвратительная и горячая слизь. Я пытаюсь отстраниться, но руки парня с жестокостью удерживаются меня на месте мучительно долгие секунды.

Он отстраняется, сдернув с моей шеи ремень и застегивает брюки. Я сплевываю остатки его вонючей спермы, от которой мой желудок скручивает в рвотном рефлексе. Жду, когда меня вырвет, но меня неожиданно попускает.