— Это просто невозможно! Ты специально придумываешь того, чего не было? Плевал я на тачку, плевал я на спор, плевал я на всё это… Мне важна ты. Настоящая ты, а не то, что ты пытаешься с собой сделать, — он снова прошёлся по мне взглядом, а подцепив локон волос, с какой-то слишком уж наигранной тоской вздохнул. — Василиса, я действительно сглупил. Клянусь, этот спор ничего для меня не значит. Сама вспомни. Я ведь пришёл к тебе домой ещё до спора…

— Для тебя, видимо, ничего не значит. А как же я? — едва не скулю, пытаясь донести ему свои чувства, но вовремя встрепенулась. Опомнилась и с ненавистью прошипела: — Разве ты не думал, как я буду себя ощущать, когда это всё вскроется? Или ты собирался прокатить и трахнуть меня в новой тачке на показ всем, лишь бы потешить свою эгоцентричность? Единственное, о ком ты думал — это о себе и своём члене!

— Твою же мать! — он отворачивается и с силой бьет тумбу ногой, отворачиваясь. — Как только ты можешь говорить эту чушь после того, что у нас было? — он трет переносицу.

— А что у нас было, Бессонов? Секс и только, — холодно вставляю я, не давая ему возможности оправдаться.

— Секс… И только? — он удивленно смотрит в мои глаза и мне на секунду кажется, что в его взгляде сверкает боль. Видимо, только кажется, ведь он хмурится и явно злится.

— Извини, отсосать только для полного комплекта не успела, — добиваю я его словами, когда он дергается так, словно я ему влепила пощечину.

— Какая же ты… — цедит и прожигает меня взглядом, словно подбирая слова.

— Шлюха? — подсказываю я, а Бессонов с бессильным ревом отворачивается.

Смотрю на парня, который сжимает и разжимает кулаки, явно желая выпустить свою агрессию. Его словно колотит, из-за чего он качается с пяток на носки кроссовок. Я и сама опустошенно стою и смотрю на парня, с которым я решилась мечтать о нашем будущем, а сейчас ощущаю только пустоту и боль.

— Поговорим позже. Ты не готова меня выслушать, — делает заключение Бессонов и дав мне всего секунду, чтобы до меня дошли его слова, разворачивается к двери.

Мы здесь не больше десяти минут. Краска с моего лица сходит от понимая, что Кирилл не готов со мной выяснять отношения, а я перегнула палку, не давая ему ни единого повода для адекватного разговора.

Меня передёргивает, когда я понимаю, что, если он выйдет из комнаты — план разрушится, как карточный домик.

Внутренний дракой, жаждущий мести, толкает меня на самый отчаянный шаг: обессиленно сажусь на край кровати, и закрыв лицо руками, жалостливо-громко всхлипываю.

Открывшаяся дверь, пропускает в комнату яркий свет из коридора, который так и завис по центру. Болезненный всхлип с самыми настоящими слезами льётся из меня отчаянной песней. Когда хлопает дверь, вздрагиваю. Неужели он такой бессердечный, что оставит меня в такой…

Поднимаю голову, встречаясь взглядом с Кириллом. Он возвращается ко мне и сев передо мной на колени, перехватывает мои ледяные от волнения ладони.

— Зачем ты нас мучаешь, Лисичка? — он проникновенно заглядывает в мои глаза. — Я поступил, как идиот и раскаиваюсь. Но, клянусь, наши чувства — настоящие…

Разговорами я его подле себя не оставлю, тем более слезы высыхают слишком быстро, когда я внутреннее ликую.

Срываюсь вперед, и накрываю когда-то желанные губы в жадном поцелуе. Руки поднимаются к знакомому лицу, в котором я изучила каждый изгиб. Язык нагло вторгается в его рот и ласкается, пытаясь разжечь огонь страсти.

Кирилл отвечает с пылом и вскоре перехватывает инициативу. Это ощущается особенно ярко, когда я оказываюсь на спине, а он нависает надо мной, чувственно вдавливая в постель.

Жажда появляется спонтанно, несмотря на то, что вначале я даже не подумала, как должна заставить себя подарить ему свою ласку. Но, как оказалось, мы слишком хорошо узнали друг друга, чтобы взбудоражить тела и чувства только от одного поцелуя.

— Постой… — он пытается меня остановить, когда я сдергиваю его толстовку. — Мы же только что… Ты меня простила… Или?

— Я хочу тебя, — шепчу я, вместо тысячи слов и ненужных объяснений.

Кирилл поддается мне и голодным зверем накидывается на меня с поцелуями. Но они отличаются от прелюдии, скорее, как благодарность. Каждый сантиметр лица он покрывает поцелуями, а от щекотки, я улыбаюсь и смеюсь.

— Прекрати!

— Моя девочка…

— Пожалуйста, Кир… — умоляюще шепчу я, и перехватываю его губы своими.

Мой язык самозабвенно танцует в его рту развратный танец, подсказывая, что именно сейчас я от него хочу. Моё тело накаляется, когда любимые руки проходятся по чувствительным точкам и ласкают. Одежда летит на пол, а мы не можем друг от друга оторваться, испытывая дикое возбуждение.

Меня какое-то мгновение беспокоит, что так легко отдаюсь любому парню, который предал меня и разорвал моё сердце в клочья. Но внутренний мстительный Дракон подогревает мою уверенность. Он использовал меня, а я лишь беру честный реванш.

Его горячие губы с жаром целуют грудь и теребят соски, надавливая и легко цепляя зубами. Его взгляд полный вожделения и похоти, а пальцы проворной руки уже растирают влагу между моих ног.

Выгибаюсь от острого возбуждения, которое простреливает и крутит низ живота. Бесстыдно стону и закусываю губы, когда Кирилл проталкивается между моих разведенных ног и рывком наполняет собой. Так резко, что в глазах на мгновение темнеет от напора и жгучего удовольствия.

— Посмотри на меня, Лиса, — требует он, застыв во мне. Он немного приподнимает мою голову за затылок, всматриваясь в глаза. — Я занимаюсь любовью только с любимой девочкой. И я хочу отлюбить тебя. Только тебя, Лиса.

Задыхаюсь в его руках и хватаюсь за мощное предплечье, когда он медленно двигается. Он так глубоко входит в меня, что задевает во мне все струны дребезжащего по телу удовольствия. Бесстыже смотрю в его глаза и стону, поглаживая свободной ладонью немного щетинистую скулу.

— Это хорошо, — через силу шепчу я, — но я полюбила с тобой трахаться.

Кирилл довольно скалится и удобнее меня перехватывая, срывается. Каждое движение его мощных бедер заставляет откидывать голову и стонать от жгучего приближения оргазма. Эта близость впервые за прошедшие тяжелые дни позволяет забыться. Забыться настолько, чтобы позволить себе получить яркое удовольствие и не думать о последствиях.

— Куда ты торопишься? — спрашивает Кирилл, с усилием поднимаясь и подтягивая к себе свою одежду. — Мы могли бы поваляться и расслабиться…

— Мы уже расслабились, — сухо подмечаю я, застегивая рубашку.

— Останься сегодня у меня. Проведем последние свободные деньки вместе, — предлагает парень, а я, нагнувшись, обуваю сапожки.

— У меня есть планы.

— Василиса, что происходит? — напряженно уточняет Бессонов и как только я выпрямляюсь, притягивает к своей всё ещё обнаженной груди.

Я стараюсь изолировать себя от ощущений и чувств. Мне больно ощущать его горячую кожу, которой не мешает моя одежда, мне невыносимо смотреть в его глаза, пока я нахожусь под гнётом обиды и раздражения.

Его дыхание бьет по обнаженной шее, а его руки проворно пробирается ко мне на грудь… Чтобы застегнуть ещё несколько пуговиц, не давая возможности окружающим увидеть моё белье.

— Я по тебе соскучился… А ещё нанял целую бригаду ремонтников и они мне починили квартиру после варварского налёта одной милой захватчицы. Тебе не о чем переживать, я не в обиде. Заслужил, признаю, — вздыхает он так горестно, из-за чего меня рвёт на части.

— Я же сказала, что у меня дела, — поворачиваюсь к кровати и хватаю свой телефон, спрятав в карман шортов.

— С тобой что-то не так. Я же всё вижу Василиса. Мы слишком много времени провели вместе, чтобы я понял, когда ты чем-то обеспокоена или расстроена, — Кирилл перехватывает мою ладошку и проникновенно заглядывает в глаза.

— Оденься, — тяжелым взглядом окидываю его обнаженный торс. — Я хочу выпить.