Борис Татушин показал следующее:
«В субботу 24 мая 1958 г. после приёма в честь польских футболистов я встретил своего старого знакомого Караханова, который приехал в отпуск в Москву. Договорились, что я приеду к нему домой в Столешников переулок».
Непринуждённость общения Бориса с Карахановым, тёзкой Стрельцова, объясняется действительно давним знакомством. Военный лётчик, старший лейтенант Караханов знал Татушина с детских лет и, проходя службу в Амурской области, постоянно переписывался со старым приятелем, поддерживал с ним добрые отношения. До такой степени добрые, что ночь с 24-го на 25-е Татушин провёл в московской карахановской квартире вместе со своей девушкой Инной. Это уже оттуда, позавтракав, они и отправились костюмы мерить. И, как мы знаем, успели почти вовремя.
Стрельцов продолжал на допросе:
«На автомашинах Огонькова и Татушина из ателье в Москве поехали я, Татушин, Огоньков, Караханов с девушкой, имени её я не знаю. Сидели в машинах мы следующим образом: в машине Огонькова — за рулём Огоньков, далее я, Караханов, во второй машине — за рулём Татушин, девушка Татушина и девушка Караханова. Наша машина проехала до Пушкино, Татушин с девушками поехал к своей знакомой девушке домой, мы их ждали.
Через сколько-то минут Татушин из Пушкино вернулся, у него в машине было уже четыре девушки, т. е. девушки Татушина, Караханова и две новых».
Одна из «новых» — та самая Марианна Лебедева, которую посчитают пострадавшей от насильника Стрельцова. Берём выдержки из её первого допроса:
«В десять часов утра я на своём велосипеде поехала помогать маме сажать картошку. Я ехала около 35 минут, т. к. я ехала мимо Лесной школы, слышала, как по радио передавали “Пионерскую зорьку”. Когда я приехала к маме, мы стали сажать картошку. Картошку мы сажали до 12-30. После этого я на велосипеде поехала домой. Когда я доехала до Акуловского шоссе, то увидела Инну (девушку Татушина. — В. Г.) и Галю, которые очень быстро шли к дому Тимашук. Я их догнала и поздоровалась с ними. Инна сказала, что она только что заходила ко мне домой и не застала меня дома. Я отдала Гале велосипед, потому что она решила вернуться домой».
Про Марианну Лебедеву затем много чего будет сказано. Некоторые постаревшие футболисты, которых и близко, слава богу, не было на той даче, благоволя, как они это понимали, Стрельцову, утверждали, что на тех подмосковных девушках «пробу ставить было негде».
Это неправда. И двадцатилетняя (они с Эдуардом ровесники) Марианна, и девушка Огонькова Тамара Тимашук до той роковой ночи с 25-го на 26-е являлись девственницами. И картошка в помощь маме, и «Пионерская зорька», и велосипед, на котором покрывались немалые расстояния, — всё правда. Только вот девушка Галя, выслушав Инну, спокойно вернулась домой. А Марианна? Продолжим:
«Я решила у колонки помыть ноги и руки, так как вся была в пыли. Но Инна меня торопила, говоря, что у дома стоит машина и нас ждут Татушин и Ира. Я на ходу стала причёсываться и чистить ногти».
Чуть остановимся, а то машина быстро едет. Кто-то (особенно женщины) может представить себе, как проходила та «чистка»? Колонка-то была по пути, однако Борис Татушин и дама Караханова Ирина Попова так торопят её, что и не возразишь. Наконец: «Выехали на поляну, где были неизвестные нам отдыхающие. Мы все вышли из машин, выбрали хорошее место. Я была вся в пыли и поэтому пошла к воде мыться. Я вымыла руки, ноги, босоножки. После этого я подошла ко всем — компания сидела на ковре. Я сняла босоножки и положила их в машину. Потом с Тамарой пошли опять к воде». Тамара приехала вместе с Марианной. И обе, выходит, не знали, к кому ехали? Увы, знали.
Безусловно, в первую очередь это утверждение относится к Тамаре Тимашук. В её семье читали фельетон Нариньяни (боже, сколько народа составило впечатление о Стрельцове по тому бессмертному фельетону!), и папа девушки настаивал на том, чтобы дочь никуда ни с какими футболистами не ездила. Однако то ли родители для восемнадцатилетней (то есть тоже совершеннолетней) Тамары не являлись такими уж авторитетами, то ли — что мне почему-то кажется вероятнее — не так её и упрашивали остаться дома, но девушка рванула к машине не задумываясь. Но то, возразят, информированная Тимашук, а не Лебедева. Что ж, Марианна, похоже, реже читала «Комсомольскую правду». И только этим, да, пожалуй, тем, что постарше на два года, и отличалась от землячки: обе ведь проживали в Пушкине.
Продолжим, однако, рассказ Лебедевой: «Там (у воды. — В. Г.) я спросила у Тамары, кто каждый из приехавших. Она мне сказала, что светленький — Стрельцов, кто нас вёз — Татушин, в тюбетейке — Огоньков, чёрненький — Караханов. Затем я и Тамара подошли ко всей компании, которая уже готовила закуску на ковре».
Без сомнений здесь, знаете ли, не обойтись. Конечно же, Караханов никому из девушек, кроме Ирины Поповой, не известен. И Татушина, не исключено, опознать в бойком водителе сложновато. Но не узнать Стрельцова?!
Придётся вновь вернуться чуточку назад. Чемпион СССР по боксу и член сборной страны по этому виду спорта Эдуард Борисов, выступавший за «Спартак», несколько позже рассказал о вещах весьма важных. Принадлежность к обществу необходимо упомянуть лишь из-за того, что и боксёры, и футболисты — а большую часть сборной команды составляли во второй половине 50-х, как известно, красно-белые — часто тренировались вместе на клубной базе московского «Спартака» в Тарасовке. Про организацию досуга спортсменов сказано выше: побегали, попрыгали, поотжимались, побили — кто по мячу, как футболисты, кто — по частям тела, как боксёры. Дальше что — спать? Нет, нашло руководство выход. Танцы разрешили. Что ж может быть лучше для молодёжи! (При этом идею более строгих, без еженедельных соблазнов, сборов непосредственно перед чемпионатом мира в Швеции надо признать в основе справедливой — слишком велика ставка). И на танцверанду базы слетались девушки Москвы и Московской области. При этом и Огоньков, и Татушин, и тёзка Стрельцова, крепкий и мужественный Борисов могли весь вечер (именно так, строго до отбоя!) оттанцевать с одной партнёршей. А центрфорвард — нет. Так как к нему на медленный танец выстраивалась целая очередь.
Поэтому вовсе не выделить Стрельцова среди четырёх ребят, один из которых водитель (а его, помня о наших дорогах, точно хоть раз назовут по имени), думается мне, невозможно. Светлого, ясноглазого, статного Эдуарда не путали и без журнальных фотографий.
И не в том даже суть. С какой радости нечёсаная и немытая Марианна, позабыв про маму, картошку и «Пионерскую зорьку», уселась в незнакомый «москвич»? Просто потому, что услышала кодовое слово — «Стрельцов»! А итоговая продвинутость Тамары Тимашук оказалась деталью, не больше.
В общем, девушки ехали на встречу с теми, кого заочно превосходно знали. И встреча та должна была состояться не в Доме культуры и не с ведущим и обязательными ответами на интересные вопросы. Нет, дамы из Пушкина ехали на пикник. Вовсе не исключая возможное его продолжение.
И пока разговор не перешёл к «закускам», объявленным Марианной, неплохо вновь обратиться к её личности. Потому как после произошедшего в народе получила популярность версия, что жертвой футболиста стала дочь какого-то посла. А ещё более горячие головы доходили до того, что Лебедева — тайный агент спецслужб.
Ни то ни другое не соответствует действительности. По подсчётам скрупулёзного А. В. Сухомлинова, к 25 мая ей исполнилось 20 лет четыре месяца и два дня. Окончила, естественно, среднюю школу, потом техническое училище. Трудилась в НИИ чертёжницей. Член ВЛКСМ — тогда с этим считались. Упомянутая Тамара Тимашук на следствии показала: «Вообще я Марину (так в тексте. — В. Г.) знала мало, но знакомы давно. С парнями Марину никогда не видела и ничего плохого о ней не слышала. Встречались с Мариной редко». По совести сказать — а Тамара высказалась в данном случае вполне достойно, — девушки и не должны были встречаться ежедневно, пусть Пушкино и не Москва. Однако о добропорядочной репутации Марианны сказано веско, и нет никакой причины заниматься опровержениями.
