Но пора уже сказать и о том, чем отличался от других этот вроде бы похожий на других мальчишка.

Без сомнения, ярким футбольным даром. Физкультура (второй любимый предмет, кстати, — история) у него хорошо шла, хотя с детства определили неприятный диагноз — плоскостопие, с которым и в армию можно было по тем временам не попасть. Однако Эдик бегал и прыгал весьма прилично.

Но футбол! Тогда в него рубились в каждом дворе. До темноты — двор на двор, улица на улицу. Родителям стоило немалого труда затащить детей домой. Кроме того, возникала ещё одна дополнительная проблема: ботинки. Жили бедно, и очередная испорченная пара обуви сильно влияла на семейный бюджет.

В основном он играл во дворе и, разумеется, вовсе не приводил этим в восторг маму. (Хотя справедливости ради стоит упомянуть, что Софья Фроловна иногда — это уже когда сын за «Фрезер» играл — посещала матчи и даже как-то попеняла Эдику за то, что тот весь матч на месте простоял. Однако это, естественно, эпизод). Радовались партнёры и зрители, которые тогда вполне могли появиться на ребячьем футбольном сражении. Так как Эдик выделялся сразу и бесповоротно. Причём видится следующая особенность.

Воспоминания старшего современника Стрельцова, выдающегося центрфорварда Никиты Павловича Симоняна так и называются: «Футбол — только ли игра?» Так вот: осмелюсь утверждать, что для Стрельцова это была именно игра, а не что-либо иное. Он с самого начала играл. Играют же на рояле, скрипке, виолончели. И мы привычно говорим: искусство. Стрельцов играл в футбол. Который, надо бы давно понять это, — тоже искусство.

Эдуард с самого детства был наделён даром созидания в игре с мячом, даром чувствовать её глубоко и непонятно для остальных. Характерно: А. П. Нилин, друживший с великим мастером и проведший с ним много времени, не успевал затвердить в памяти всё новые стрельцовские импровизации на футбольную тему. Маэстро выстреливал очередной нежданной уникальной тирадой — и умолкал до следующего спонтанного включения. А когда верный биограф решил поинтересоваться, трудно ли забить, например, Дасаеву, — вдруг взорвался: «Гол, Санюля, забить всякому вратарю трудно». После чего последовал неконтролируемый и вновь оставшийся неизвестным для нас интереснейший монолог о форвардах, вратарях, позиции, ударе и разной иной специфике. И всё это, понятно, совершенно не под запись и не для потомков.

Даже не он жил футболом — футбол жил в нём.

...Но обстоятельства вынуждают вновь вернуться к теме безотцовщины. Ибо предвижу уместное замечание: а как же судьба ещё одного превосходного нападающего, многолетнего партнёра Стрельцова по сборной СССР и «Торпедо», друга, товарища, а под конец карьеры и наставника — Валентина Козьмича Иванова? Детство-то соратника Эдуарда сложилось вроде как ещё тяжелее. Потому что отец эвакуировался в 41-м в город Куйбышев — и в семью уже не вернулся. А в семье четверо детей. Три брата и сестра, Валя — младший. А судьба Иванова сложилась, слава богу, иначе. К чему же тогда пенять на безотцовщину?

Можно, конечно, подчеркнуть, что у маленького Вали старшие братья, Владимир и Николай, оставили школу после четвёртого-пятого класса и пошли слесарить. Безусловно, жутко представить детей столь малого возраста у станка — и привычная ссылка на «такое время» не очень помогает. Однако жертвуя, по сути, собой, старшие братья помогали выжить младшим и, выходит, брали на себя часть родительских функций.

Но дальше идти по означенному пути рассуждений, думается, не стоит. В конце концов обо всём этом рассказал знаменитый тренер В. А. Маслов в предисловии к книге Валентина Козьмича «Центральный круг». И если уж сам Иванов не собирался посвящать читателей в какие-то подробности, нам тем паче не пристало вламываться в хрупкую семейную тематику. Ограничусь одним: люди того поколения отличались от потомков особой крепостью духа.

Кроме того (и это важнее), социальный статус, бедность или богатство никогда не смогут стопроцентно определить будущую судьбу человека. Рождение характера — вещь сугубо индивидуальная и от материального фактора зависящая лишь отчасти. И человек не есть механизм, работа которого связана с количеством болтов и гаек, а также качеством их закрутки. И модный сегодня психолог — всё равно не техник-механик.

В нашем случае мы сталкиваемся с двумя разными характерами двух выдающихся, без сомнения, мастеров футбола — к тому же добрых друзей по жизни. Их творческая и человеческая близость заключается в любви к большой и красивой игре, в глубоком и нетривиальном понимании её неуловимых тонкостей, деталей и подробностей.

Однако один — Иванов — станет в дальнейшем хорошим, заметным тренером. Другой — Стрельцов — поработает незаметным на первый взгляд образом с торпедовскими мальчишками, а в так называемые серьёзные наставники так и не выберется.

Отчего же так? Предложу своё понимание. Быть может, суть в том, что Эдуард Анатольевич никогда не стремился быть лидером — в том числе и в раздевалке. Не капитан он, как говорится, по духу, в отличие от Иванова или Игоря Нетто в «Спартаке». Так как если ты настаиваешь на безупречности и однозначности личной позиции, то неизбежно вторгаешься в мир другого человека. Более того, подстраиваешь, деформируешь, подминаешь этот мир под собственное мнение. Что, ко всему прочему, означает: и твоя душа вполне уязвима для чьего-то вторжения. Чего Стрельцов очень не хотел: не зря же его футбольные «лекции» в присутствии А. П. Нилина начинались и заканчивались исключительно по его воле.

То есть на поле (скоро мы с удовольствием в этом убедимся) он становился заводилой атак — и команда прислушивалась к солисту, ловила кураж, в результате чего выходило слаженное незабвенное концертное исполнение с победой и овацией по окончании вдохновенного выступления.

Затем звучал финальный свисток. И начиналась привычная жизнь, где ничего и никому не объяснить.

Эдуарду, по всей его хрупкой, хрустальной сути, необходим был человек, глубоко и безупречно им уважаемый — и при этом родной и близкий. Ведь беда-то стряслась с ним в 20 лет. И, выходит, не хватило старшего друга.

Несомненно, тему «друзей» могли бы (и сейчас, несмотря на возраст, некоторые смогут) поддержать определённого рода немолодые персонажи, которые жили рядом «с Эдиком», где-то отдыхали, вместе тренировались, а также обязательно (куда ж без этого) пили водку. И каждый посчитает себя наиболее душевным приятелем.

Всё это уже проходили. Вспомним хотя бы судьбы Есенина или Высоцкого. Но Валентин-то Козьмич Иванов действительно дружил с Эдуардом. И, по свидетельству А. П. Нилина, последняя жена Стрельцова, Раиса Михайловна, книгу воспоминаний своего мужа «Вижу поле...» не одобрила, так как там всё время говорилось о том, как они с «Кузьмой» (прозвище Иванова) народ радовали, и её собственный супруг вроде вечным напарником выступал.

Действительно, поначалу в «Торпедо» два юных дарования (Иванов всего-то на три года старше) — попросту не разлей вода. Однако при подготовке к Олимпиаде в Мельбурне Валентин познакомился с гимнасткой Лидией Калининой. Роман развивался не сказать, что бурно, но счастливо и привёл к законному и очень удачному браку. Который случился тем не менее через три года, в 1959-м. Стрельцов женился даже раньше, в 57-м, на той первой любви, Алле Деменко.

Подход к важному шагу в жизни, мы уже заметили, разный — и об этом ещё придётся говорить. Сейчас об ином.

Лидия Гавриловна Иванова, сама двукратная олимпийская чемпионка (первое золото пробы 56-го, как и у Валентина Козьмича), стала легендарному футболисту не только супругой и матерью его дочери и сына, будущего главы российского судейского цеха. Нет, осознаем навсегда: такая жена заменяет порой и отца с матерью, и друзей. В самом деле, семья Ивановых многие годы буквально поражала наше общество исключительной гармонией. И речь не об официозной парадности. Просто люди удивительно нашли друг друга. А роль Лидии Гавриловны в жизни игрока и тренера Иванова вообще нельзя переоценить.