Тяжелые ворота медленно отъезжают в сторону, и внедорожник оказывается на территории.

Она огромна. Намного больше, чем я могла себе представить.

На улице уже смеркается, но мне все равно удается разглядеть окружающее пространство: идеальную зеленую лужайку, узкие дорожки из камня, редкие высокие деревья.

Мы проезжаем еще достаточно прежде, чем останавливаемся у входа в особняк.

— Приехали, — грубо командует мне бугай. — На выход.

Я не рискую противиться, поэтому распахиваю дверцу и выхожу на прохладный вечерний воздух.

Не помню, чтобы в городе было так холодно.

— В дом пошла! — меня подталкивают в спину, указывая направление движения.

Кровь стынет в жилах. В груди все чувства на разрыв.

Озираюсь по сторонам в поисках помощи. Это происходит само собой, ведь ясно же, как белый день, что никто из подчиненных Алаева мне не поможет. Даже не попытаются.

А эти верзилы, вооруженные до зубов, и вовсе на части разорвут, даже глазом не моргнут.

Раздавят, как букашку и не вспомнят.

Каждый шаг дается с трудом. Ноги наливаются тяжестью.

Я будто иду на собственную казнь, в то место, где меня неумолимо ждет погибель.

Все чувства смешиваются, оголяя нервы.

Сердце в груди отбивает болезненные удары, которые я слышу в ушах.

Внутри дом оказывается таким же огромным, как и снаружи.

Понятия не имею, зачем одному человеку такие хоромы.

Хотя… человек ли Алаев? Очень сомневаюсь.

Несмотря на наличие мебели, помещения кажутся какими-то пустыми. Нет уюта. Нет ощущения дома. Вроде убрано, ухожено, но глаз не радует совсем.

Быть может, это и не удивительно, раз хозяина два года не было в стране. А, может, он только построил эту махину и попросту не успел обжиться.

Да, какая, к черту, разница, как выглядит моя тюрьма?

Меня провожают в комнату на втором этаже.

Провожатый раскрывает передо мной дверь и грубо заталкивает в помещение. Я едва удерживаюсь на ногах, чтобы не упасть.

Позади слышу сдавленный смешок, а после мужчина произносит:

— Сиди смирно. Не рыпайся, — глухой, но жесткий голос звучит с угрозой.

После горилла скрывается за дверью. Он больше ничего не говорит, и я не знаю, чего ждать.

К тому же, я не слышала шума поворачивающегося замка.

Вероятно, это сделано специально, чтобы проверить меня, посмотреть, рискну ли сбежать.

И я бы рискнула. Только куда?

По пути я наглядно усвоила, что сбежать просто так, без подготовки, без мало-мальски продуманного плана не получится. Это будет равносильно смерти. Это будет приговором для моей сестры.

Поэтому нужно быть умнее. Не рубить с плеча. Не горячиться. Сохранять трезвость рассудка.

И пока получается плохо. Все чувства вывернулись наружу. Они пугают, сдавливают, рвут на куски.

Неведение душит хуже страха. А тишина давит на уши.

В окружающем пространстве даже зацепиться не за что. Ничто не привлекает внимание.

Вокруг такая же пустая комната, как и все. Безликая и чужая.

И весь дом точно мертв. Ни звука. Ни шороха. От этого становится еще больше страшно.

Ризван

Я возвращаюсь в город спустя два года отсутствия.

Это была вынужденная поездка. Временная.

Но тот, кто решил, установить в городе новые порядки — сдохнет.

Тот, кто решил предать — познает мой гнев во всех его проявлениях.

Я не прощаю.

Я не даю шансов.

Я ломаю хребты тем, кто прет против меня.

Это мой город.

И я с радостью напомню об этом всем, кто успел забыть.

— Ризван! Рад видеть! — Китаец тянет мне ладонь, но я лишь щурю глаза.

Знаю, зачем он здесь. Выслужиться решил, пока я сам не начал шерстить по округе, вычисляя предателей. Боится, что тоже попадет под горячую руку, если сам не расскажет.

Китаец знает многое, если не все. Торгует инфой очень давно и ценится в городе.

Его имени уже никто не помнит, а вот дорожку к его «дворцу» ежедневно топчут десятки людей.

Но только не я.

Ко мне Китаец является лично. И инфу сливает бесплатно. Знает, что если будет мешаться, я его вспорю как кролика, а освежеванную тушку выставлю на всеобщее обозрение, чтобы другим было неповадно.

— Говори, что принес и проваливай! Болтать некогда.

— Знаю я твои дела, Ризван. И знаю, что Авдеев не единственный, кто предал, — с заговорщическим видом начинает Китаец.

— Конкретнее! — рычу на него.

— Птички на хвосте принесли, что Крест и Манхэттен готовятся выступить против тебя. Вот только твое возвращение застало всех врасплох и в городе начался настоящий хаос.

Мне доносили, что в мое отсутствие здесь слишком расслабились. Без хозяина почуяли свободу. Решили втихую поживиться тем, что я сумел построить за долгие годы. Вот только я думал, что заговоры посерьезнее плести кишка тонка, да, видно, ошибся.

— Говорят, Крест сегодня собирал своих парней на заброшенном складе. Такого не было лет пять. Готовься, Ризван. Война грядет.

— Я сам — война, — угрожающе рычу на Китайца, потому что понимаю, что может сболтнуть. И если сделает это, то пусть меня боятся.

Тот зажимается, но изо всех сил делает вид, что не очкует, надеется, что сегодня я посчитаю его своим другом, а не врагом.

— Я то не сомневаюсь, а вот остальные… — король беспризорников подтверждает мои догадки. — Надо быть осторожнее… — продолжает болтать мужчина.

— Скройся! — гаркаю в его сторону, и он, как по команде, скрывается за дверью вместе со своими бомжатскими шмотками, в которых таскается изо дня в день.

— Анвар! — мужчина тут же появляется в поле зрения. — Приставь за ним кого-нибудь.

— Да, босс!

Сейчас, главное, действовать последовательно. Беспорядочность и неконтролируемый гнев могут сыграть против меня.

В детстве я часто злился и любил дернуть судьбу за хуй. Ввязывался во все драки, вписывался за своих пацанов в любой замес, и с таким рвением, будто у меня две жопы. Я буквально зубами выгрыз свой авторитет, и спустя время, многие боялись даже подходить ко мне.

Меня еще прозвали Мясником. И я, охуеть, как гордился этим прозвищем! Пока не понял, что Мясник ничего не сможет добиться в жизни, если будет бездумно махать кулаками.

Нужна система. Во всем. И в жизни. И в бизнесе. И в казни.

— Босс, машины готовы, — Анвар возвращается в комнату. — Авдеева нашли.

— Поехали, — киваю и поднимаюсь с кресла.

Таможенник лишь первый пункт моего маршрута. Первый и далеко не последний. Пусть боятся. Шепчутся за спиной. Прячутся по углам, ожидая своей участи. Ведь я доберусь до каждого, кто решил пойти против меня.

В кафе я сразу приметил девчонку из всех.

Отличный подарок к моему возвращению.

Маленькая. Миленькая. В этом дурацком пышном платье. Принцесса, блядь.

Такой чистенький ангелочек, которого сразу захотелось запачкать, вымазать всю в пороке и похоти. Разложить перед собой звездой и трахать, пока у нее силы на крик не кончатся.

Она стоит без движения, застывшая, словно гребаная статуя.

Боится.

Не сводит с меня распахнутых испуганных глаз.

Хочет казаться сильной, уверенной в себе. Вот только ничего не выходит.

Наивная, глупая девочка.

Ее глаза, полные слез, действуют на меня иначе. Возбуждают.

Меня заводит ее неподдельный страх.

Похоть завладевает сознанием. Острая. Горячая. Пускающая по венам обжигающие токи.

В штанах становится тесно. Член твердеет и превращается в камень в одно мгновение.

Припухшие губы манят.

Понимаю, что хочу ее прямо сейчас. Прямо здесь.

В паху ноет, когда представляю, как засаживаю здоровенный член в ее маленький доступный ротик.

Настя