Но я все равно продолжаю удерживать его, потому что эта штука — мое единственное спасение.

Сижу ни жива ни мертва, трясясь от страха, пока не понимаю, что агрессия хозяина дома направлена не на меня.

— Это что? — громоподобный рык мгновенно заполняет небольшое помещение кухни. Он оглушает и заставляет сжаться. Мне кажется, я даже в размерах уменьшаюсь, а об опешившей поварихе и говорить нечего.

— Что это, блядь, такое? — не унимается Ризван, потому что не слышит ответа.

— Ризван Маратович, я… я подумала… — пытается оправдаться женщина, но эти попытки абсолютно бесполезны и выглядят жалкими.

Вглядываюсь в крепкую фигуру Алаева. Стараюсь разглядеть то, о чем идет речь. Что-то, что зажато в его здоровенном кулаке. Это что, киндер-яйцо?

— О чем ты подумала? О том, что пора бы начать искать другую работу?

Ольга опускает голову, всхлипывая. Боже, как мне жаль ее. Но возразить, заступиться не могу. Я сама тут на птичьих правах — игрушка, подстилка, девочка для грязных утех. А в руках у меня штука, за которую я в миг лишусь собственной головы.

— Чтобы я эту дрянь в моем доме больше не видел, поняла?

Женщина часто кивает. Кажется, этот вопрос немного снимает напряжение, ослабляя угрозу, нависшую над работницей.

— Незаменимых людей нет, — Алаев все так же зол. — Мне похуй кто будет хавку стряпать, лишь бы жрать можно было! И мой разговор с предателями предельно короток. Тебе ли не знать, Ольга Юрьевна?

У меня у самой горло передавливает болезненным комком. Кажется, что бандит через повариху обращается лично ко мне. Пытается предупредить, что совершать глупостей не стоит.

— Я обещаю, что больше самовольничать не буду, — молит она. — Ни шага в сторону.

— Уж постарайся. Не разочаровывай меня. Или поток бабла к твоему больному мужу может быстро закончиться.

Ризван одним движением сжимает в руке кондитерское изделие, а потом отшвыривает его куда-то в сторону.

Все это происходит в гробовой тишине, потому что ни я, ни Ольга Юрьевна, не решаемся даже всхлипнуть.

Когда хозяин покидает кухню, повариха с облегчением облокачивается руками о стол.

— Все будет хорошо, — обещаю я ей, хотя успокаиваю себя. Женщина кивает. Понимаю, что ее никак не отпустит тревога.

Я решаю ничего не уточнять, не спрашивать. Мне кажется, сейчас это лучшее, что я могу сделать.

Еще я понимаю, что даже через силу не смогу запихнуть в себя хотя бы одну ложку чего-то съестного.

Пока хозяйка кухни еще не успела до конца прийти в себя, решаю уйти. Не вижу смысла давиться едой, пусть она и трижды вкусная, в чем я не сомневаюсь, конечно.

Мне продержаться нужно всего лишь до завтра. В полдень я должна буду активировать устройство, после чего меня спасут. Я в это верю. Боюсь, но верю. Это то, что придает сил, уверенности в завтрашнем дне.

Только оказавшись в своей комнате, я разжимаю ладонь. Она вспотела и теперь «украшена» глубоким красными бороздами, так сильно я сжимала устройство.

Внешне оно напоминает флешку. Такую, что были в самом начале, когда они только появились. Небольшой черный прямоугольник.

Верчу его в руках. Устройство незамысловатое и имеет только одну кнопку. Это радует. Видимо, поэтому в письме моего парня и не было лишних инструкций.

Теперь дело за малым — найти ту самую серверную. Лишь бы только Ризван не придумал мне в назначенный час какое-нибудь другое занятие.

Сомнений у меня нет. Я поступаю так, как должна. Но руки все равно трясутся, и тревога не отпускает. Но, наверное, это нормально.

Как назло, перед глазами то и дело встает это злосчастное яйцо.

Мне все время кажется, что это послание для меня. Ну, то, как Алаев раздавил его. Будто показал наглядный пример того, что бывает с теми, кто рискнет идти против него. Раздавит меня, как это самое яйцо своей здоровенной загорелой ручищей, и даже не вспомнит, как звали.

Уныние ощущается слишком сильно, но жажда свободы не дает ему одержать надо мной верх. Я справлюсь. Найду выход. У меня все получится.

Стараюсь думать только о хорошем. Подбадриваю себя. Вспоминаю свою дружную семью. Юля сказала, что там сейчас тоже не все гладко, поэтому нужно вернуться как можно скорее. Наверняка, у моих уже готов план на случай моего возвращения.

И, похоже, мне даже удается взять себя в руки, но ровно до тех пор, пока я не подхожу к окну своей комнаты, чтобы проводить солнце, освещающее улицу последними лучами.

Настя

Окно в моей спальне плотно закрыто, и не пропускает в комнату никаких лишних звуков. Здесь весь день работает кондиционер, поэтому особой необходимости в проветривании я не вижу.

Так что я никогда бы не узнала о том, что происходит на улице, если бы случайно не подошла к окну.

И лучше бы я не подходила. Там, невдалеке от дома, развернулась ужасная картина. Она заставила меня буквально оцепенеть от ужаса.

На дорожке, недалеко от бассейна, того места, где мы с Ризваном завтракали первый раз, стоит хозяин дома и бессменный его цербер Анвар.

Они о чем-то разговаривают, пока двое других амбалов волочат по земле еще одного мужчину. Он едва перебирает ногами и, видимо, уже совсем без сил.

Наверное, я не обратила бы на этот инцидент никакого внимания, ведь я прекрасно понимаю, чем обычно занимаются бандиты. Для них человека убить — как воды попить.

Но, к своему ужасу, я узнаю в том мужчине своего нового знакомого. Белобрысого парня, который передал мне устройство.

Боже! Боже мой!

Я с силой закусываю губу. Мне нужно что-то, что отвлечет от страха, от которого все внутренности скручиваются в болезненные жгуты.

В этот самый момент собственное бессилие я ощущаю особенно остро. Неужели, у меня совсем нет путей отступления? Неужели, единственный человек в этом доме, что пытался оказать мне помощь, попался Ризвану?

Нет ничего, что может помочь скинуть страх хоть на минуту. Он множится. Растет, задавливая меня своей непосильной массой.

Если Алаев поймал блондина и сделал это почти сразу после того, как тот передал мне «флешку», значит бандит знает про устройство, знает, что оно у меня. И что теперь будет? Что будет со мной?

Происходящее неподалеку от моего окна кажется очередным показательным выступлением, спектаклем для меня. Чтобы я знала и боялась. Опасалась такой же жестокой расправы.

Я не знаю, что делали с этим парнем до этого момента, но он полностью обессилен.

Добравшись до босса, бугаи разжимают свой захват, и пленник падает на траву, склонившись в неком подобии рабской позы.

Мне хочется зарыдать. До безумной рези в глазах. До боли в сердце. Волком завыть хочется оттого, что я вижу.

Но ничего не входит. Не получается. Внутри какая-то пустота. Все чувства точно поставлены на паузу. Наверное, организм так пытается справиться со стрессом.

Четверо здоровенных мужчин что-то обсуждают между собой.

А мое сердце колотится, как ненормальное, и я вздрагиваю каждый раз, когда кто-то из подельников Алаева совершает даже малейшие резкие движения.

Лучшее решение сейчас — отойти от окна, уничтожить устройство и забиться в угол. Подальше. Сидеть и не высовываться. Молчать. И приготовиться молить о пощаде, когда Ризван придет за мной.

Хотя, скорее всего, он так же пришлет своих охранников или Анвара, как делает это обычно. Ни в его правилах мараться самому.

Вместо этого я, как прилипшая, продолжаю стоять у окна.

Внутренний голос гласит о том, что я должна узнать больше. Должна понять, что происходит.

Робко, трясущимися руками поворачиваю в сторону оконную ручку. Делаю все медленно, и как можно более бесшумно, чтобы не привлечь внимания. Если бандиты заметят, что я слежу… Громко сглатываю. Не хочу даже думать о том, что тогда будет.

Рискую приоткрыть окно только на «зимнее проветривание». Его будет почти не видно с улицы.