— А… при чем тут моё происхождение? — теперь пришла очередь ведуньи осторожничать.

Ушастый снова глянул на девушку как-то недоверчиво и покачал головой.

— Шаверы не переносят алкоголь. Для нас вино яду равносильно, — сообщил он так, словно общался с умственно отсталым ребёнком.

«Да?! — скептически поинтересовался здравый смысл ведуньи. — Видимо, его братец шавером успешно прикидывается».

Арха титаническим усилием воли подавила улыбку. Может, это их страшная семейная тайна такая? Может, папочка Ирраша его от арифедки прижил? Предположение выглядело вполне правдоподобно. Кровь из окружающих желтоглазый сосал успешно. Ему для этого даже близко подходить не обязательно. Вполне хватало таланта быть настоящей занозой в заднице.

— Не знала, — честно ответила ведунья. — Но если вина в меню не значатся, то я, пожалуй, согласна. Где там твой кабак?

Кафе оказалось именно кафе, а не кабаком, старательно прикидывающимся приличным заведением. В подобное заведение днём и порядочным девушкам не зазорно заходить. Лекарку, конечно, приличной уже лет десять никто не называл, но место ей понравилось. Чистенько, уютненько, на столах скатерти в клеточку, в вазочках астры, на стульях — подушки.

Стены художественно декорировали сухими венками из трав и полевых цветов. Вычищенный до блеска очаг мирно подмигивал тёплым пламенем, разведённым для красоты, а не по необходимости. В общем, немного слащаво, но приятно. И, действительно, кроме ведуньи с шавером посетителей больше не наблюдалось. Приличные девушки уже по домам сидели, а неприличные предпочитали заведения попроще.

Ушастый, даже не озаботившись поинтересоваться предпочтениями лекарки, сделал заказ. Примерно этого Арха от него и ожидала — на то они и лорды, чтобы не подозревать о существовании чужого мнения. Полненькая и румяная, как свежевыпеченная булочка, служанка проворно приволокла им кувшин с горячим отваром, одуряюще пахнувшим малиной. Следом последовало блюдо, смахивающее размерами на тележное колесо, полное крохотных пирожков. И такое же, но уже со сладкими пирожными.

— Надеюсь, ты не из тех девушек, которые по вечерам при виде еды в обмороки падают? — спросил шавер, разливая напиток по стаканам.

Арха в ответ только вопросительно подняла брови, потому что разговаривать с пирожком, целиком сунутым в рот, было как минимум невежливо.

— Неужели совсем о фигуре не заботишься? — недоверчиво переспросил желтоглазый.

Ведунья покрутила пальцем у виска, демонстрируя неактуальность этого вопроса. Она и фигура находились на диаметрально противоположных полюсах. Заботиться стоит о том, что есть. Арха же всю свою сознательную жизнь больше напоминала пышущую здоровьем крестьянскую девку, чем не утончённую леди. И отказ от ужина изменить реальность не мог никак.

— Кстати, я так и не спросил, как тебя зовут, — прихлёбывая отвар и не обращая внимания на еду, поинтересовался ушастый.

— Арха… — проговорила студентка невнятно.

И то для этого ей пришлось судорожно, как змее, заглотить наполовину непрожёванный пирог.

— Это-то я знаю. Я спросил, как тебя при рождении назвали.

— Ара, — растерянно ответила девушка.

— «Жизнь дающая», да? Красиво, — протянул он задумчиво, — очень по-женски.

— Ты знаешь человеческий?

Сказать, что ведунья удивилась, было бы слишком корректным преуменьшением. Наверное, такое же впечатление на неё мог произвести потолок, решивший рухнуть на голову. Человеческий язык в империи, кроме самих людей, не знал никто. За ненадобностью. С равным успехом он мог изучать язык кур или, например, свиней.

— Немного, — признался ушастый, — у меня талант к языкам. Схватываю быстро.

— Ты, я смотрю, вообще кладезь талантов, — отмерла лекарка и потянулась за новым пирогом.

Но, честно говоря, теперь её больше занимала не еда, а ушастый. Пожалуй, он был симпатичнее своего братца. Хотя ему, на взгляд Архи, не доставало… зрелости, что ли? Все-таки, Шхару больше подходило определение «молодой шавер», а не «мужчина».

Впрочем, от этого он казался только симпатичнее. Его несоразмерно большие, как и у всего чернокожего племени, глаза отливали скорее не жёлтым, а цветом спелого крыжовника. Они играли всеми оттенками густого мёда, но ещё и зеленью, подсвеченной темным изумрудом и немного топазом. Ресницы длинные и по-девчачьи пушистые. Губы для мужчины полноваты. Но, главное, у него было то, что в Ирраше отсутствовало напрочь — обаяние.

— Ну, до разнообразия талантов брата мне далеко, — честно признался Шхар.

— Да? А я думала, у него имеется один единственный талант, — поразилась ведунья, берясь за пирожные, — рычать на всех и хамить.

— Ну, это даже не талант. Это дар, Тьмой данный, — усмехнулся ушастый. — Значит, ты принадлежишь не Иррашу. А кому тогда?

Есть Архе расхотелось мгновенно. Аппетит, грустно всхлипнув напоследок, улетучился, уступив месту глухому раздражению. Она села прямее, сложив руки на столешнице и сцепив пальцы в замок.

— Шхар, давай определимся. Тебя что интересует? Кому я принадлежу или с кем я сплю? — отчеканила девушка, стараясь тоном передать всю бездну её разочарования.

— А одно не подразумевает другого? — да, надеется смутить шавера разочарованием — это верх наивности. — Но мне хочется услышать ответ на оба вопроса.

— Любопытство, говорят, не порок, — согласилась ведунья. — Своей собственностью меня объявил лорд Харрат, но это было давно и юридической силы не имеет. И не с кем из них я не спала, не сплю и спать не собираюсь. Надеюсь, твоё любопытство я удовлетворила. На этом, пожалуй, мы закончим празднование нашего знакомства. Желаю здравствовать.

Она потянулась за своим плащом, брошенным на пустой стул, но ушастый просто взял и переложил одежду.

— Ара, а ты не думала, что мой интерес выходит за рамки нездорового любопытства? поинтересовался он, глядя на девушку поверх края своего стакана. — Допустим, ты мне кажешься привлекательной. Допустим, я совсем не против продолжить знакомство и даже познакомиться поближе. Но мне необходимо знать, на чью территорию я залезаю. И стоит ли оно того. Например, если будь ты с Иррашем, то я, пожалуй, рискнул бы на все, даже не спрашивая твоего согласия. Просто уж слишком сильно я его ненавижу.

В этом признании не имелось и намёка на эмоции. Простая констатация факта: он настолько ненавидел брата, что готов Арху прямо здесь, непосредственно на столе, накрытом клетчатой скатертью, изнасиловать, лишь бы Иррашу насолить. Здоровые такие, родственные отношения.

— Шикарно-о, — протянула ведунья. — Но мне интересно, почему вы, со своими территориальными заморочками, постоянно забываете: у меня существует собственное мнение и точка зрения на происходящее.

— Не забываем, а не принимаем во внимание, — поправил, видимо, любящий во всем точность, ушастый. — Забыть можно то, что стоит учитывать. Посуди сама: женщина изначально существо подчинённое. И это вполне естественно. Ты же никогда не будешь считать ребёнка равным или спрашивать его мнение, правильно? Просто невозможно заботиться о ком-то, взять ответственность за кого-то, как за себя, и при этом признавать за ним права, равные твоим собственным.

— Ущербная какая-то логика, — пробурчала Арха, недовольно морщась.

— Ничего ущербного в этом нет. В империи с древности действует закон самостоятельности. Не слышала о нём? Это вполне официальное название. Каждая женщина может добиться равных прав с мужчинами. Но тогда она обязана принять вызов от любого. То есть, попросту, дама должна силой доказать, что равна мужчине. Но если она на подобное способна — а, поверь, такие случаи были — то перестаёт считаться женщиной. К ней даже обращаться начинают как к мужчине.

— Но мы же не в дикие времена живём! — возмутилась ведунья. — Сейчас-то зачем это право сильного нужно?

— А разве инстинкты меняются со временем? — он приподнял брови, крутя в руках бокал. — И если два демона обратили внимание на одну и ту же женщину, то какая разница, в камзолах они или в шкурах? Ладно, ты прости меня, не тот разговор я завёл. Вполне искренне прошу за это прощения.