— Ох как же любовь тебе голову задурила! Да он же попользуется тобой и бросит! Глупая! Куда ты приползешь тогда плакаться то?

— Уж точно не к тебе! — зло выплюнула я. — Я не понимаю почему ты так со мной? Миша меня и пальцем не тронул пока я у него жила. А лишь помогал мне. Ой да что я тебе доказываю. Ты же себе уже в голову вбила.

Злые слезы текли по моим щекам. Я выплеснула всю свою обиду, всю боль, что накопилась в душе. Мама слушала, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. Я знала этот взгляд. Он означал, что разговор окончен, можно больше не стараться.

Подскочив с дивана я ушла на кухню, разбирать посуду. Нужно было успокоиться.

Постепенно ярость отступала уступая место обиде. Собирая всю волю в кулак, лишь бы не заплакать я разобрала посуду и стала готовить обед.

Холодильник был забит продуктами под завязку и это вызвало невольную улыбку у меня. Миша и тут все продумал.

Я всегда извинялась первая. Неважно была права или нет. И это настолько въелось мне в подкорку, что сейчас я ловила себя на мысли, мне нужно извиниться. Как всегда. Мама этого ждала. И я сдалась….

Невозможно изменить себя за несколько недель, если до этого тебя воспитывали так двадцать один год.

Долго колебавшись, все таки позвала маму обедать. А мама словно этого и ждала.

— Вероника, я же тебе добра желаю, — начала мама.

— Я знаю, — прошептала я. — Мам, я хотела тебя спросить?

— О чем, котик?

Мамины перемены в настроении меня давно не удивляли. Иногда я не понимала как можно быть настолько дуальным человеком?

— Почему ты так несправедлива ко мне? За всю мою жизнь я не слышала от тебя похвалы, постоянно критика, и в такой манере! Что я иногда думаю, ты меня вообще любишь?

По лицу мамы пробежала тень. Она молча ела минут пять ничего не говоря. Ни слова. Я тяжело выдохнула, словно сдалась, но неожиданно мама заговорила.

— Я всегда тебя любила и буду любить. Не все люди склонны к повышенной чувствительности и эмпатии. Не все могут кричать о своей любви. Я всю свою жизнь стараюсь, чтобы ты получила образование, чтобы была одета и не голодала. Возможно я была чрезмерно требовательна, но все из-за того, что мир слишком жестокий.

— В том то и дело, мама! Мир такой жестокий и если мы близкие люди будем жестоки друг к другу, то как жить тогда? До сих пор не могу принять, что дядя продал меня, а ты так легко к этому относишься, — отложив вилку я запустила пальцы в волосы, чуть помассировав.

— Все не так, как ты думаешь, — мама задумалась.

Было видно, что она мечется, не знает можно ли это рассказать или нет. И я уцепилась за эту эмоцию, надавив.

— Снова тайны? Мам расскажи мне!

Мой требовательный тон возымел эффект, мама начала рассказывать.

— Когда твой отец бросил нас. Я была в ужасе. Как жить? Я была разрушена до основания. Мне хотелось лечь и умереть. — мама вдруг побледнела, в уголках глаз стали собираться слезы.— Я билась в закрытые двери. Мои родители пенсионеры. Его закрыли дверь перед моим носом. Денег нет. Кто будет опекуном не известно. И я…я…хотела оформить тебя в детский дом.

Открыв рот от удивления, я тут же закрыла его ладошкой. Никогда я даже предположить не могла, и ведь мама ни разу не обмолвилась словом.

— Но твой дядя узнав об этом отругал меня и оформил опекунство на себя. Хотя не должен был. Понимаешь, мы с ним договорились, что я пойду работать, и не буду с него просить ни каких денег. Ведь опекунство нам нужно было только для урегулирования юридических моментов.

Какое благородство! Мысль заставила меня изогнуть губы в подобие усмешки. Действительно, отговорил отдать дочь в детский дом, чтобы потом ее повыгоднее продать.

— Мам, это все конечно хорошо, но это не отменяет того, что он сделал! — сказала я, как всегда, не то о чем подумала.

— Вероника, я верю своему брату, а не этому Сальскому. Он мог все это сказать специально, чтобы ты осознала безысходность и была сговорчивее!

Вполне конечно логичное объяснение. И все таки:

— А откуда у него такие суммы на счетах? И почему он нас обворовывал?

— Дочка, у него в бизнесе подъем, а про пособия я знала, и разрешала так делать.

Все абзац! Удивляться больше просто не было сил. Разговор был бессмысленным. Мама всегда его будет оправдывать. Да и что за бред отдавать пособие от своего ребенка, живя впроголодь. У дяди сердце не дрогнуло? Брать деньги у сестры, которая по ночам нелегально работала, тогда когда у тебя свой собственный автосервис! Тряхнув головой, отгоняя паршивые мысли, я отвела взгляд.

— Так что я предлагаю зарыть топор войны, и начать жить заново! — вдруг предложила мама.

Я слабо улыбнулась. Вот только мы с тобой не воевали мама! Мы с тобой плывем в одной лодке. Только ты ее сознательно топила, пытаясь быть хорошей для всех кроме своей дочери.

Встав из-за стола я налила себе воды и залпом выпила целый бокал. Спорить дальше сил не было.

До самого вечера мы делали дела по дому. Вытирали пыль, мыли полы, стирали и гладили.

Вечером приехал Миша и я спустилась к нему. Как же я соскучилась! Утопая в его объятьях я забывала о своих проблемах.

— Я соскучилась, — прошептала ему в грудь.

— Я тоже, скажи как все прошло? Вы поговорили?

Михаил деликатно освободился из моих объятий, вырулил с парковки.

— Бесполезно. Поговорить то поговорили, но обида никуда не ушла. Она все еще оправдывает дядю и считает, что ты его ободрал как липку.

Миша вдруг рассмеялся. Сжав мою ладонь он продолжал смеяться.

— Пусть твоя мама думает как хочет, у меня есть подтверждения своих слов, и твоих тоже, но стоит ли ее переубеждать? Просто пойми, что мама такая какая она есть. Ее уже никто и ничто не исправит. Тебе просто нужно это принять и меньше трепать себе нервы.

— Ты как всегда прав, — прошептала я. — Кстати куда ты меня везешь на ночь глядя?

Михаил Астахов

Михаил напряженно смотрел в экран монитора, где уже в пятый раз проигрывалась запись с камеры видео наблюдения.

Найти человека, сливающего информацию, оказалось проще, чем он думал. Змея пригрелась в отделе Айдарова.

Тимофей — молодой перспективный парень, в том году окончивший престижный вуз. Сын богатых родителей. Идеальный вариант. Ведь на него подумать было невозможно. Вся жизнь с золотой ложкой во рту.

Что парню не хватало?

Оказалось все куда более прозаично. Парень оказался заядлым игроком в онлайн-казино. Набрался долгов в микрозаймах. Когда все вскрылось, отец даже слушать ничего не стал, пожелав, чтобы ему проломили голову за такие дела. Тимофей и решился на эту авантюру.

Он даже не отпирался. Все рассказал как есть. Ушел из Эталона тихо и спокойно, написал заявление по собственному желанию.

Астахов не стал вставлять палки в колеса. Но наблюдение приставил. Не поверил ему, что общался он с анонимом и информацию оставлял в специально отведенном месте.

Собственно, Тимофей встретился с мужчиной. Эту запись сначала изучал Руслан, потом Михаил.

— Все над записью сидишь?

Голос друга разрезал тишину кабинета.

— Угу, Руслан, сядь, пожалуйста, — Миша оторвался от монитора и устало потер глаза.

Руслан сел сложив ладони в замок.

— Слушаю.

— Это не Юра, не та комплекция, рост даже не тот, и не Гоша сто процентов, — Михаил заметно напрягся.

Вся эта история отзывалась болезненными спазмами внутри. На душе было гадко и тревожно, словно что-то надвигалось. И это что-то не подвластно ему, не подконтрольно.

И от того страшно. Михаил боялся повторения истории.

Слишком много произошло за последнее время: слив информации, незаключенный контракт, странное поведение Юры.

Последнее особенно напрягало.

Михаилу сообщили, что Георгий и Карина Исаевы уехали во Владивосток. Там жили их бабушка и дедушка по матери. Юра спешно закрывал имеющиеся дела, теряя деньги и связи. Он словно крыса куда-то и от кого-то бежал.