«Он идет вечером в Кристалл».

«Мне это ни о чем не говорит».

«Ты не понимаешь, да? Это клуб, в котором тусуются мажоры вроде него. А еще толпа баб, мечтающих залезть к ним в штаны».

Гнала мысли прочь, но ее слова то и дело повторялись в голове раз за разом, сбивая с ритма и заставляя сердце колотиться быстрее вовсе не от усиленно мышечной работы. Дыхание сбилось, крадя так нужные сейчас силы. Плохо, очень плохо.

Разворот, и взгляд мазнул по трибунам, зацепившись за силуэт. Темная макушка бросилась в глаза, задержав на мгновение. Сердце, подражая хозяйке, замерло, пропустив удар.

Мне потребовалась секунда заминки, чтобы понять: это не он. Обозналась. Или слишком желала увидеть его среди других, что мозг на момент позволил обмануть себя. На момент, стоящий сегодняшнего пьедестала. Финальный компонент, в котором рассчитано каждое мгновение, не прощает промедлений.

Атласная лента падает у моих ног за доли секунды до того, как я была готова ее словить. Музыка стихла, не оставляя ни единого сомнения в сегодняшнем проигрыше, а я стояла посреди ковра, растерянно оглядывая зал. Грудь высоко вздымалась, жадно поглощая воздух, а в голове лишь одно: «Он не пришел».

***

– Я не понимаю, – бушевала тренер, мечась фурией по раздевалке, – просто не понимаю! Что это было, Мира?! Ты можешь мне объяснить?! Где ты была во время выступления?!

Пожала плечами, стыдливо пряча взгляд. Потому что виновата. Не совладала с эмоциями, не сумела отбросить прочь все переживания и сосредоточиться на программе. Впрочем, если сегодня я не оказалась на это способна, то мне вправду не место в сборной.

Перед Светланой Яковлевной, которая так много вложила в меня, конечно, было неудобно. На этом всё. Никакого огорчения, лишь принятие. Как данность. Чего не скажешь о маме, которая, встретив у входа в раздевалку, удостоила меня недовольным взглядом прищуренных глаз.

– Отец будет в ярости, – смерила холодным как сталь голосом и, разочарованно покачав головой, со сжатыми губами направилась к выходу, звонко постукивая каблуками.

А я лишь безразлично проводила ее взглядом. Вдруг накатила такая вселенская усталость, гранитам опустившаяся на плечи. Надоело. Все надоело. Эта гонка непонятно за чем и с какой целью.

И только дедушка не осудил, не задавал миллион вопросов, не читал нотаций, а лишь с грустной улыбкой прижал к груди, поглаживая по спине.

– Все нормально, деда. Я совсем не расстроилась, – успокоила его, не желая волновать.

– Честно-честно? – лукаво сощурил глаза он.

– Честно-честно, – не удержала смешок.

Точно также он спрашивал в детстве, когда точно знал, что я вру. И в этот раз он мастерски раскусил меня. С одним НО. Причина грусти вовсе не в отсутствии очередной медали…

Спустя час, вернувшись в дедушкин дом, сидела в комнате, гипнотизируя телефон. Я собиралась сделать то, чего никогда себе не позволяла. То, на что даже дедушка, прощавший мне многое, не закроет глаза.

Решительно нажимаю на «Вызов» и прикладываю телефон к уху. Нервно постукиваю ногой, пока в трубке раздаются долгие гудки.

– Да? – что-то жуя, отвечает Оля.

– Ты сходишь со мной в «Кристалл»? – на том конце провода раздалось покашливание поперхнувшейся подруги.

– Чего ты сказала? – ошарашенно переспросила Оля.

– Мне надо туда попасть. Просто ответь, ты пойдешь со мной? – идти одной, честно говоря, было страшно.

– Ну, ладно, – все еще озадаченно ответила она. – Приезжай ко мне через час.

Поежилась от порыва холодного ветра, обхватив себя руками. Осень брала свое, поэтому джинсы с легкой блузкой поздно вечером в середине сентября были опрометчивым выбором.

Охранник, стоящий у входа в клуб и пытающийся, по-видимому, прожечь дыру в моем паспорте, с каждым наплывом холода раздражал меня все больше. Что он там хочет разглядеть?! Нахмурившаяся Оля, которой в отличии от меня уже отдали документы, явно находилась в таком же недоумении.

– Возраст подделала? – в сотый раз переведя прищуренный взгляд с паспорта на меня, спросил амбал.

– В смысле? – от неожиданности даже перестала трястись от холода.

– Да какие тебе восемнадцать? Ей, – кивнул на Олю, – да. Верю. А ты бы хоть примарафетилась, да надела что-то покороче. Тогда может быть и сошла за совершеннолетнюю, – произнес с видом опытного следователя. Холмс недоделанный.

– Вы шутите?! – разразилась праведным гневом. – Как, по-вашему, я могла подделать возраст?

– А мне откуда знать? – развел руками громила. – Вы, малолетки, на все способны, чтобы в клуб попасть.

– Слушайте, это не смешно! Вы не можете обвинить меня в подделке документов так просто!

– Зато я просто могу не пустить тебя без объяснения причины. Ты, – взгляд на Олю, – можешь заходить.

Я была настроена решительно, и мой настрой не укрылся от подруги, тут же схватившей меня за локоть и попытавшейся оттянуть в сторону.

– Мир, пошли! Это не то место, где можно устраивать скандалы.

Скандалы? Боже, да я никогда в жизни не скандалила и не ругалась, не говоря уже о том, чтобы устраивать разборки посреди улицы. "Все проблемы можно решить мирным путем". Так учил меня дедушка, по такому принципу я и жила. Видимо, до сегодняшнего дня, потому как сейчас была в шаге от того, чтобы взорваться негодованием. Боюсь, гневная тирада все же вылилась бы на нагло ухмыляющегося здоровяка, если бы меня вовремя не одернула Оля.

Выдохнула, прикрыв глаза. Я не могу просто уйти! Мне нужно попасть внутрь, нужно увидеть его!

Черт, я не для того обманула дедушку, в первый раз буквально сбежав из дома. Он думает, что я поехала к родителям, но никак не торчу перед ночным клубом, из которого то и дело выходят, а иногда и вываливаются выпившие посетители.

И я решилась на то, что никогда себе не позволяла и не думала, что смогу позволить. Да и сейчас, потянув змейку сумочки, до конца не осознавала, что на самом деле делаю.

– Вот, возьмите! – сунула охраннику оранжевые купюры.

Рядом ахнула Оля и почему-то начала оглядываться по сторонам, будто за ней кто-то гонится.

– Ты ненормальная что ли? – сквозь зубы зашипел амбал, округлившимися глазами уставившись на деньги в моих руках, а в следующий миг, подобно Оле, осмотрелся вокруг, уделив особое внимание группе вышедших покурить парней, что стояли в стороне.

– Мало? – я никогда ничем подобным не занималась и не знала, сколько принято давать. Просто вытащила не глядя несколько. – Я могу дать больше!

Уже собралась торопливо достать еще пару бумажек, когда охранник резко вырвал деньги из моей руки, воровато спрятав в нагрудный карман.

– Проходите, – тихо произнес, отойдя в сторону. – Только тихо там. И проследи за своей безбашенной подружкой, – последнее было сказано Оле. За мной? Это я безбашенная?

– О чем он? – спросила подругу, когда мы уже зашли в тускло освещенный коридор.

Это место с натяжкой можно было назвать уютным. Слишком мрачно.

– Мира, ну ты даешь. Правду говорят, что у богатых свои причуды. Кто так в открытую деньги сует, а?

Мы прошли мимо обнимавшейся у стены парочки. Ну, мягко говоря, они обнимались. Если же не стесняться в выражениях, то чуть не лезли друг другу в трусы, на что я лишь поморщилась.

– Прости уж, не знаю, как взятки давать, – поспешила догнать Олю, которая, ничуть не смущенная местным контингентом, прошла чуть вперед. – И вообще, что он к моему паспорту привязался?

– Потому что я говорила тебе одеться нормально, но ты не послушала, – поучительно проговорила под стук каблуков о глянцевый темно-синий пол, который, признаюсь, красиво блестел в полумраке. Оля, в отличии от меня, была при параде в туфлях и красном шелковом платье на голое тело.

– Я сюда не развлекаться пришла. И что не так с моей одеждой? Я всегда так одеваюсь.

– Вот именно, Мира. Вот именно.

А я уже не слушала ее, оглядывая зал. Громкая музыка нервировала, а басы били по ушам. В неоновом свете было трудно найти хоть кого-то, однако я знала, где искать Диму. Если он, конечно, здесь.