– Мелкая! Пять лет прошло, а ты мне так до плеча и не достаешь! – воскликнул Дима, сияя белозубой улыбкой, а я еле сдержалась, чтобы не поморщиться от детского прозвища, задевшее то беспокойство, что заворочалось в груди. Он обхватил меня за плечи одной рукой, притягивая к своей груди. Я же, почувствовав то, что осталось неизменным – его запах, выкинула все мысли из головы.

– Я тоже рада тебя видеть, – отстранилась, сияя улыбкой в ответ.

– Рада! – подал голос дедушка. – Готова была бежать вперед машины!

– Дедушка! – в который раз за вечер возмутилась я, прикладывая усилия, чтобы не приложить ладони к горящим щекам.

– Предлагаю пройти к столу, – перевел тему дядя Саша, приглашающе протянув руку в сторону столовой. – Ира запекла свою фирменную буженину – запах на весь дом. Главное, не разрешила попробовать, пока все не соберутся.

– Попробовать, конечно, – иронично протянула мама Димы, направляясь в глубь дома. – После твоего попробовать ничего бы не осталось.

– Ну тут я Сашу понимаю. Твоя буженина – это что-то с чем-то, – послышался удаляющийся хохот дедушки, когда я дотронулась до спины Димы, направившегося вслед за остальными.

Остановившись, обернулся к смущенной мне, приподняв брови в ожидании.

– Я, это, – охрипшим от волнения голосом начала я, после чего пришлось прокашляться, прежде чем продолжить. – В общем, это тебе. Поздравляю с получением диплома.

Он принял протянутый мною подарок, окинув меня заинтересованным взглядом, прежде чем открыть.

– Ого, – его рот приоткрылся, когда он заглянул внутрь.

Снова посмотрел на меня, не скрывая довольного блеска в глазах, давая понять, что украшение пришлось ему по вкусу. Выдохнув, расплылась в улыбке, прижав руки к груди от переполнявшего восторга. Это оказалось волнительней, чем я могла себе представить.

– Спасибо, Мир. Я, честно, не ожидал, – он примерил браслет, идеально севший на его запястье.

Провел пальцем по рельефу кожи, задержав взгляд на нем, после чего его глаза нашли мои, неотрывно следящие за каждой эмоцией, промелькнувшей на мужском лице.

– Тебе правда понравилось? – смущенная, не решилась указать на гравировку. Пусть будет сюрпризом.

– Конечно, – наклонившись, запечатлел на лбу волнующий душу поцелуй. – Зря сомневаешься. Я его теперь не сниму.

– Договорились! – засмеялась, млея от тепла ладони, мягко подтолкнувшей за талию в сторону столовой.

– Мира, зайди, пожалуйста, – услышала голос дедушки, поравнявшись с приоткрытой дверью в его кабинет.

Он сидел за столом из темного дерева в широком кожаном кресле, зарывшись в документы, свет на которые лился лишь из настольной лампы. Ужасная привычка сидеть в потёмках, от которой мне никак не удалось его отучить.

– До сих пор работаешь? – с нотками упрека произнесла я, усаживаясь напротив.

– Нужно закончить пару срочных дел, – оторвавшись от бумаг, откинулся на спинку кресла, сжав кончиками пальцев переносицу, на которой остались следы от только что снятых очков.

– Кажется, это ты меня учил, что полноценный сон – залог здоровья, а сам сидишь допоздна. Между прочим, плохой пример заразителен, – заключила с хитрой улыбкой, скинула тапочки и забралась на кресло с ногами, обхватив колени руками.

– Деда поучать вздумала, вы посмотрите, – поворчал больше для виду, постукивая ручкой о столешницу. – Какое здоровье в мои то годы?

– Деда! – возмущённо перебила я, не позволяя ему и заикнуться ни о чем подобном.

Я, как любящая внучка, не желала замечать ни морщин, которых с каждым годом на родном лице становилось все больше, ни прилагаемых усилий при движениях, что раньше давались с лёгкостью, ни таких поздних вечеров за работой, прикрывающих бессонницу. Наивная детская привычка убегать от реальности, надеясь, что, если не думать о проблеме, она исчезнет самостоятельно.

– Что деда? – скопировал мой тон. – Я не молодею, поэтому хочу быть уверен, что ты останешься с надёжным человеком.

– Ты про родителей? Я заезжала к ним вчера. У них все хорошо, и они совершенно не против, что я часто остаюсь у тебя, ты же знаешь.

– Нет, Мира. Я о другом человеке. О Диме.

– О Диме? – мои брови взлетели вверх, а глаза распахнулись в приступе изумления. Я бы даже сказала недоумения. Вот уж разговор о ком я точно не предполагала.

– Что тебя так удивляет? По-моему, лучшая партия для тебя, – пожав плечами, он ответил таким обыденным тоном, будто мы обсуждали погоду за окном.

– Я не очень понимаю, откуда подобный разговор, – потупив взгляд, уставилась на сцепленный в замок руки.

– Я же вижу, что он тебе нравится. Всегда нравился. Более того, – выразительно поднял вверх указательный палец, – он полностью устраивает и меня.

– Дедушка, тогда я была ребенком, много времени прошло и… – мне не дали договорить.

– Выросла, а врать так и не научилась, – с намеком брошенный взгляд на мои руки, нервно обдирающие заусенцы, появляющиеся вновь и вновь из-за дурацкой привычки. Сама не замечаю, как занимаюсь самовредительством. Зато замечают остальные, на раз раскрывая мою ложь.

С тяжелым, досадным выдохом прячу ладони под едва заметную улыбку дедушки.

– В общем, подумай над моими словами. Мой совет: Дима будет оказывать тебе знаки внимания – не отказывайся.

– С чего ты вообще взял, что он будет заниматься чем-то подобным? – потупив взгляд, неуверенно спросила я.

– Будет, судя по тому, что не сводил с тебя глаз на ужине, – снова надев очки, невозмутимо принялся читать документы, в то время как я, позабыв о смущении и полностью выдавая себя, оторопело уставилась на него.

– Правда? – тихий вопрос вырвался раньше, чем я успела подавить его.

– Разве я когда-то тебя обманывал? – глянул поверх очков, приподнимая брови.

Никогда. Никогда дедушка не врал мне и не скрывал что-либо. И сейчас у меня нет ни малейшего повода не верить ему. Сама я понятия не имела, куда смотрели глаза Димы на ужине, потому как мои были устремлены куда угодно, но не на него. Однако, было одно НО.

– Мне всегда казалось, что Диме нравятся другие девушки, – прошептала, вспоминая тех, о которых мне было известно.

Их было немного. Недостаточно для занесения Макарова в ряды ловеласов, но все были как на подбор яркие, раскрепощенные, а блеск безбашенности и свободы в глазах отчетливо передавался даже через фотографию.

– Не смей сравнивать себя с какими-то развязными… женщинами, – неожиданно жестко выпалил он. – На них не женятся, Мира.

Дедушка вернулся к работе, молчаливо давая знак, что продолжать разговор на эту тему он не намерен. Она явно была ему неприятна, но я не понимала причину.

***

– Как тот красавчик поживает? Вы еще общаетесь? – неожиданно поинтересовалась Оля, когда мы выходили из универа, спускаясь по широкой лестнице.

После пар я часто подвозила ее домой, так как меня забирал водитель, и нам было по пути. Мы не были закадычными подругами, но она единственная, с кем я общалась больше обыденного «Привет», «Пока», «Как дела» и «Что задали?». С другими одногруппниками близких отношений не сложилось, хотя попытки были. Однако с каждым моим отказом от похода в клуб или к кому-то на квартиру, где устраивались бесконечные тусовки, звать меня стали все реже, пока не прекратили совсем.

– Мы не виделись после того вечера, – нехотя ответила, тут же найдя оправдание, – я была занята тренировками, сегодня вечером у меня соревнование. Да и он наверняка помогает на работе отцу.

– Это все херня, подруга. Впрочем, ничего удивительного. Пять лет – слишком долги срой для мужской памяти, – она взяла меня под локоть, беззаботно размахивая сумкой. Я же ее веселье не разделяла. Ее слова спровоцировали зудящее раздражение внутри, оказавшееся неожиданностью. Отчего-то появилось желание вырвать руку из захвата и поехать домой в одиночестве.

Раздался громкий звук клаксона, привлекший внимание находящихся на парковке студентов. В том числе и наше.