Испытывая отвращение, Танер стиснул зубы, чтобы сдержать проклятие. Он хорошо помнил преподавателей. Вспомнил, какими степенными, строгими и авторитарными они были. Они не терпели ошибок или праздности; казалось, они не получали радости от преподавания. Но он бы и не заподозрил, что они способны на такую жестокость. Однако в этом и была особенность злобных ублюдков — они очень хорошо умели скрывать, кем были.

Мысль о том, что бедные дети подверглись жестокому обращению и чувствовали, что им некуда обратиться… Кровь Танера вскипела. Его затошнило от того, что это происходило прямо у него под грёбаным носом. Если бы он знал, или хотя бы подозревал, что такое происходит, действовал бы, даже будучи подростком. И Нокс и другие стражи были бы рядом.

— Я уведомил остальной персонал, — сказал Милтон. — Они были в ужасе. Возможно, вам трудно в это поверить, поскольку они были холодны ко всем детям. Наказания были суровыми, да, но персонал не получал никакого удовольствия. Они делали то, что считали необходимым, чтобы контролировать здание осиротевших, озлобленных, одарённых детей. И, может, иногда они поступали жёстче необходимого, но не получали от этого удовольствия

У Танера не возникало ощущения, что кому-то из персонала нравится то, что они делают. Они никого не наказывали ради удовольствия или за какую-то воображаемую слабость. Но с другой стороны, у него не возникало ощущения, что Джайлс и Шепард будут получать удовольствие от жестокого обращения с детьми.

— Преподаватели заставляли других детей выбирать, кто пойдёт с ними, потому что ублюдки хотели заставить чувствовать себя частично виноватыми, так?

— Да, подозреваю, они думали, что чувство вины и стыда заставит детей молчать, — ответил Милтон. — Так и было. Они даже не стали говорить об этом после того, как правда вышла наружу, и преподаватели были мертвы. Казалось, они просто хотели забыть.

— Что случилось потом? — спросил Нокс.

— Менеджер скрыл всё. Они не хотели рисковать, что заведение закроют. Я голосовал против, — быстро добавил Милтон, — так же, как и некоторые другие сотрудники, но нас не стали слушать. У нас не было власти, чтобы отменить их решение.

И он, казалось, был зол на себя за это.

— Я никогда не замечал у этих детей травм, свидетельствующих о жестоком обращении, — заметил Леви.

— Шепард мог залечивать раны, поэтому исцелил детей, не оставив свидетельств того, через что они прошли, — сказал Милтон. — Судя по показаниям персонала, жестокое обращение происходило только в этом общежитии. Гарри и остальных посадили вместе потому, что у них низкий уровень сил — персонал не верил, что справедливо соединять их с детьми, от которых они не смогли бы защититься. Я думаю, вероятно, именно поэтому преподаватели выбрали это общежитие — с точки зрения силы, дети были слишком слабы, чтобы сопротивляться. — Милтон печально вздохнул. — И теперь некоторые снова стали жертвами. Как их убили?

Нокс рассказал ему все подробности, включая убеждение Танера в том, что увечья отражают поговорку — «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла».

— Сколько ещё детей было в том общежитии? Мне кажется, что один из них обвиняет других за то, через что они прошли, и намерены заставить их заплатить за это.

Милтон поджал губы.

— Кроме мальчиков, о которых я упоминал, было ещё трое. Патрик Стивенс, Ройял Фомэн, и Донни Рамирес. Рамирес мёртв — стал мошенником в Рамсбруке; его пришлось убрать. Я не уверен, что случилось с двумя другими. Сестра Дейла тоже может быть мишенью.

Танер свёл брови.

— Почему?

— Ну, она не спала в общежитии Дейла — девочек держали отдельно, — но рассказала одному из сотрудников, что однажды ночью пробралась туда после увиденного во сне кошмара, вот только учителя заставили её «проголосовать».

Нокс замер.

— Мюриэл сказала, что жертвы никак не связаны.

Милтон выгнул бровь.

— Значит, Мюриэл солгала.

— Её нет, — сказал Танер, стоя посреди гостиной Мюриэл немного погодя.

Ларкин упёрла руки в бёдра.

— Не похоже, что что-то пропало — шкаф и ящики полны, ключи от двери в вазочке в коридоре. Сумочка лежит рядом с диваном. Телевизор включён. — Она сморщила нос при виде миски с несвежим супом на столе. — Похоже, она вчера села обедать, а потом…

— А потом кто-то пришёл и забрал её, — закончил Нокс и втянул носом воздух. — Проклятье.

— Я только что просмотрел её телефон, — сказал Леви. — Много пропущенных звонков. На последний она ответила вчера в десять утра. А первый пропущенный звонок в 14:30, так что её забрали в этот промежуток.

— Нет смысла игнорировать возможность, что её похитили те, кто убил её брата и других. Бог знает, где они бросят её тело. — Нокс вздохнул. — Нужно вернуться в офис.

Пламя вспыхнуло вокруг и лизнуло кожу Танера, когда Предводитель пиропортировал их в свой офис в Подземке.

Положив руки на стол, Нокс сказал:

— Ларкин, Кинан, попытайтесь найти Ройала Формана и Патрика Стивенса. Один из них убийца. Только в это есть смысл.

— Найти их может оказаться непросто, — предупредила Ларкин. — Вероятно, убийца принял меры предосторожности, чтобы скрыть личность, на случай, если кто-нибудь догадается, что происходит, и начнёт за ним охоту. Возможно, он сменил имя, уехал, сменил Общину.

— Я не питаю иллюзий, что вы быстро найдёте убийцу и мы успеем спасти Мюриэл, — заверил её Нокс. — Он слишком долго держал её в своих руках.

— Мы найдём Стивенса и Формана, — заявил Кинан.

Нокс сел в кресло.

— Что мы помним о Стивенсе?

Леви поджал губы.

— Он был тихим ребёнком. Держал голову опущенной. Не пытался привлечь к себе внимание. А ещё он умел вызывать иллюзии. Мог заставить людей поверить, что они слышат, видят, чуют, пробуют на вкус или прикасаются к чему-то, чего не существует. Однако тогда он не очень хорошо владел способностями.

— У него были холодные глаза, — вспомнил Танер.

Ларкин кивнула.

— Да. Его взгляд мог пробрать до костей, и он даже не хмурился. Его лицо всегда было пустым.

— Форман был полной противоположностью, — сказал Кинан. — Громкий и дерзкий. Всегда разыгрывал. Но с другой стороны, прирождённый обманщик, да? Я помню, он обычно создавал ловушки для развлечения. Иногда ловушки были физическими, вроде сетей или трубок. В других случаях заманивал разумы людей в ловушку внутри тел, не давая мозгу общаться с телом — а значит, что они не могли двигаться или говорить.

— Однако его ловушки не выдерживали атак, — вспоминал Танер. — И обычно их хватало всего секунд на двадцать или около того. Но с возрастом его способности усилились бы.

Леви скрестил руки на груди.

— Вопрос в том… кто из них убийца?

— Я бы сказал Стивенс исключительно потому, что, на мой взгляд, он жуткий, — сказала Ларкин. — Но не думаю, что мы можем основывать подозрения на том, как они вели себя в детстве. Люди меняются.

— Кто бы это ни был, должно быть, недавно в их жизни произошло что-то такое, что побудило внезапно нападать на людей, которых они считают ответственными за их боль, — сказал Танер.

Нокс кивнул.

— Должно быть, был какой-то спусковой крючок.

Танер сделал глубокий, болезненный вдох, от которого сжало грудь.

— Если бы кто-нибудь из детей сказал нам, намекнул хотя бы… — Он бы уничтожил обидчиков в одно мгновение.

— Можно понять, почему они молчали, — сказала Ларкин, поджав губы. — Но я бы очень хотела, чтобы они сказали.

Да, Танер понимал, потому что стыд расползался по телу. Он замечал, какие затравленные выражения иногда появлялись на лицах Гарри и остальных, но никогда не задумывался, всегда списывал их боль на другое дерьмо, которое там творилось. Кроме того, у каждого своя печальная история появления в Рамсбруке — ему и в голову не приходило, что может происходить что-то ещё.

— Гарри по-своему помог им, — сказал Леви. — Однако это не спасло его от того, кто охотился за детьми из общежития.