Вдоль засаженной кипарисом аллеи заскрипела телега, это многотруженные послушники катили летний урожай раннего винограда, из которого готовилось известное всем Монастырское вино. Где-то вдали, на высокогорных плато за Монастырем заблеяли овцы, послышался веселый пересвист спускающихся вниз чабанов; за пределами внутренних стен отделяющих обители ученых братьев и главный храм от бытовых построек, гудели и клубились кислыми парами огромные сыроварни. Тут, меж праведными трудами и молитвами, всяким овладевало светлое чувство уверенности, исчезал страх, уходили болезни, забывалась причиненная в миру несправедливость и невзгода. Денно и нощно трудились братья, в поте лица добывая свой хлеб, но труды эти только приносили радость, каждый день утешая сердце трудящихся, ибо были неотделимы от них и оставались с ними навсегда. Повечерию, выходя из молитвенного зала, братья свободно созерцали свой труд: все что стояло на земле, все что плодоносило и размножилось - и виноградники, и широкие огороды с садами, и заросшие сочной травой подолья гор где днесь паслись овцы, и стройные станы часовен, и кельи, и богатые убранством базилики, все это добро было неделимо общим. Согласно порядкам Монастырской общины, сам Верховный Магистр Пирокар не мог претендовать на большее чем скромный послушник, и ровно как послушник добывал преданность и любовь братства своим непокладаемым трудом. По крайней мере таков был Закон. Было вспоминая давно ушедшие годы послушничества, Исгарот не раз говаривал что в те времена Закон неукоснительно исполнялся.
Но как-же с этим сейчас? Что имел ввиду Пирокар, говоря о грядущей войне? Ужели за всей этой смутой лежит тяжелый рок провидения, или наоборот – вырвавшаяся из бездны темная сила, способная смертельно поразить даже привычный Монастырский уклад? Сердце Исгарота терзалось вопросами не смотря на сысканное среди Монастырских стен временное успокоение.
В часовне меж тем ударили в малые колокола, возвещая братьям о начале всенощной службы. Исгарот встал со скамьи и было направился в сторону молитвенных залов, но тут к нему засеменил молодой послушник и, учтиво поклонившись, тихо прошептал свой наказ: Магистры и сам Преподобный ожидали Исгарота в Библиотеке. Поблагодарив послушника и благословив его ко всенощной, Исгарот заспешил и минуту спустя пересек порог главной залы величественного Монастырского книгохранилища. Вдоль длинного мраморного стола, который еще называли Совещательным, восседали представители Высшего Круга: великомудрый настоятель Пирокар во главе стола; магистр Серпентес слывший коварным о правую руку; восседал о левую руку магистр Ультар, праведный и добрый, водивший давнюю дружбу с Магами Воды; рядом с ним сидел магистр Таламон прозванный суровым: бывший Миртаниийски воевода принявший постриг два с лишним десятка лет тому назад, но служивых привычек так и не утративший; кроме Магистров Высшего Круга в зале присутствовало двое Магов рангом пониже: мастера Каррас и Хиглас, известные глубочайшими познаниями в книжном деле и славные искусством начертания рун. Устроившись по краям стола и навостривши писчие перья, младшие братья изготовились вести запись совета.
Двери за отцом Исгаротом затворились сами собой. Подойдя к Совещательному столу, он глубоко поклонился и припав на одно колено, испросил благословения собравшихся. Со своего высокого сидения встал мудрый Пирокар и, взмахнув настоятельским скипетром, осенил Исгарота символом Инноса. Остальные магистры кивнули в знак согласия и, повторив молитвенные слова благословения, велели Исгароту занять свободное место напротив них.
– Братья мои во благе Господнем, м заговорил настоятель Пирокар, – Сё совещание, от года основания обители сто двадцать седьмое, властью своею от Бога дарованной и всеблагим доверием братства скрепленной, засим объявляю открытым! Говорить первым избираю смиренного брата нашего Исгарота, коли на то есть воля собравшихся. Молвите «да», коли так. – по залу эхом пронесся гулкий голос согласия.
– Почтенный всеобщим согласием брат наш Исгарот, – продолжил Пирокар, – Поведай-же нам что с тобою стряслось во греховном внешнем мире, какие постигли злоключения, какая нужда заставила покинуть придорожную Часовню и столкнуться с опасным недругом? Недруг тот – клеврет-ли али министр надвигающегося на остров великого зла? Правдой поведай как было и помни: перед владыкой нашим Инносом всякая тайна становится явной, от брата-же истину утаивший не допущен будет в царство небесное!
– То и то сделает с тобою Бог, – громко вторили заклятие собравшиеся Маги, – И еще больше сделает, если ты утаишь от Меня что-либо из всего того, что сказано Тебе!
Клятвенно ответствуя поведать только лишь истину, отец Исгарот во всех важных деталях рассказал о таинственном чёрном артефакте, о колдуне Барадаре, о двоих беглецах что приютил давеча в Часовне а потом отправил искать Магов Воды, как довел секретной тропой через скалы до и было поплыл с ними, но чувствуя сердцем беду воротился к мосту и, нарвавшись на чернокнижника, сошелся с ним в страшном поединке.
– Братья мои, – воскликнул Исгарот закончив свой рассказ, – Если бы не сошествие с небес благодати Господней, проводником которой явился Преподобнейший наш Настоятель, то не довелось бы мне стоять перед вами и растолковывать тревожные эти события. Но ужели чернокнижник меня сокрушивший, готовый ввергнуть мою бессмертную душу в неизвестную темную бездну, и вправду возвращался из нашего монастыря, досель тут бывавши?
– Благодаря стараниям магистра Серпентеса нам удалось немного приоткрыть планы врага, – ответил ему Пирокар. – Конечно, враг раскрыл нам далеко не все свои планы, но даже малая толика знаний отодвинула тревожащую нас всех тьму неведенья. Враг силен и коварство его нынче не знает предела, но уверившись в своих силах – а, точнее, уверившись в нашем общем слабосилии, врага обуяла гордыня! Напитавшись её дурманящих соков, враг на минуту потерял привычную бдительность и этим самым позволил нам украдкой взглянуть на хитросплетение его козней. Известно, что всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, а всякий город или дом, разделившийся сам в себе, во век не устоит. Магистр Серпентес смог уверить врага в том, что обитель наша раздроблена, что настоятель её и пастырь – безвременно усоп, что братья ощущают на себе ход неумолимых времен и, чувствуя наступление неминуемого рока, с радостью отступятся от древней твердыни своей, презреют законы Бога и, коли кто их попросит с властной но учтивой настойчивостью, то тотчас присягнут тому на веру. Услышавши, что мы готовы безропотно отдаться новому повелителю враг счастливо взалкал и… Но впрочем, будет лучше если сам магистр Серпентес поведает о своей недавней аудиенции.
– Благодарю, Преподобнейший Мастер, – взял слово Серпентес. Голос его, в отличии глубокой и размеренной речи Пирокара, звучал высоко и прерывисто, оставляя за собой впечатление пораженного внутренним сомнением человека и от этого слабого, малодушного. Но горе тому, кто купившись на видимую колеблимость магистра Серпентеса, решил бы, сосчитав его по-настоящему слабым, им снисходительно пренебречь. Предпочитая действовать скрытно, умудренный годами Магистр жалил врагов не хуже пустынного скорпиона, будучи-же выходцем из восточных земель, людей Варанта он знал лучше прежних, засим и решил состязаться с хитроумным Барадаром в коварстве.
– По правде говоря, – продолжил меж тем Серпентес, – Слухи о том, что с общиной нашей творятся скверные дела я распускал исподволь давно, уповая на то, что враг рано или поздно на эти слухи польстившись, в итоге клюнет на них и – и как глупую рыбу, я его мигом из омута выну! Так оно и получилось, но – но право сказать, до того упорным и недоверчивым оказался сей скверный колдунишка, что каждое слово из него приходилось вытягивать чуть-ли не багром, как иные рыбаки тянут из речной ямы старого сома. Помог мне в этом деле непредвиденный, впрочем, случай: не озлись колдун на брата нашего Исгарота за то, что тот скрыл у себя беглецов с вожделенным ему артефактом, то злодей этот к нам бы и вовсе не нагрянул. Но вот поди ж ты: подрубили гадючине хвост, так она и заёрзала! Таким образом я и выведал у колдуна целый ворох подробностей: полчище врага хлынет на наш остров совсем уже скоро, по расчётам чернокнижника орочий флот должен был поспевать следом, не позднее четырех дней, самое большое – недели. Армада эта воистину огромная, паладинам нашим не смотря на всю их отвагу, её никак – никак в одни руки не остановить. Орки ударят по городу и, взяв его приступом, тотчас выступят на Миненталь дабы там соединиться с осаждающими старую крепость сородичами, сомкнув-же силы бросятся поглощать те остати Хориниса, что каким-нибудь чудом уберегутся от первой атаки. Под этим остатками я в первую очередь подразумеваю Онаровы пажити и гнездящихся там наемников опального генерала Ли. Чудовищно, да. И вдобавок очень-очень скверно – но вряд ли кто-либо из нас не подозревал, ну или хотя-бы не представлял себе неизбежную будущность этих картин. Так что на самом деле данные сведенья не так уж и для нас важны.
