Магия забурлила в теле Саркиса. Возбуждение, полная готовность, предчувствие — маг никак не мог отделаться от всего этого. Он понимал, что самый родной человек в его жизни, самый любимый и давно потерянный, практически единственный друг и самый мечтательный из всех мечтательных людей, был уже рядом. Позади гордой вытянутой в струнку спины шла фигура, на голову которой был вздёрнут обычный капюшон, старый, холщовый, нитки которого начинали расходиться и обнажать большие дырки, которых были достойны только нищие оборванцы. Тонкая фиолетовая молния перебегала с одного его пальца на другой. Тяжёлое дыхание вырывалось из его молчаливого рта, а таинственные глаза горели ярко-красным светом, неживым, но таким яростным, не предвещающим ничего хорошего.
Он был за спиной. Буквально в нескольких десятках метров. Чем-то родным и отчего-то добрым дунуло от остановившейся нелюдимой фигуры. Фигуры нелюдимой, дикой, хрипящей где-то под низким дырявым капюшоном.
— Ты… — только и смог произнести Саркис, чувствуя как его голос надламывается, изменяется, дрожит. — Брат… Деми…
— Э… Эрдин… Грх… Хрр… — ворчал родной брат, которого маг искал так долго, так мучительно, так тяжело.
— Что ты такое говоришь? Демиург, ты не узнаёшь меня? — эдемский маг буквально на одних пятках развернулся к застывшему златовласому родственнику, смотря на него с такой жалостью и такой любовью… — Это же я, Демиург. Брат, обними хоть меня, после столь долгой разлуки…
Фигура, абсолютно не шевелясь, смотрела вперёд, сверля эдемского мага своим неживым и ни разу неморгающим взором. Лёгкий ветер трепал надетый поверх лёгких доспехов плащ, а из-под капюшона, никак не меняясь, раздавалось утробное рычание да ворчание, словно бы пред Саркисом предстал не живой знакомый человек, а зверь, робот, твёрдый камень…
— Грр… Хрр… Ты… — не шевелясь Демиург пытался сказать что-то вразумительное, и по мере увеличивающегося звериного, глубокого рыка, молния, шустро перекидывающаяся с пальца на палец, становилась всё краснее да быстрее. — С-с-саркис… — зашипела фигура, как тот самый эдемский чёрный змей, как тот предатель, как тот самый единственный понимающий эдемского мага друг и брат, прекрасный, златовласый и молодой Демиург. — Саркис… Готовься, ты обречён на смерть…
Эдемский маг кивнул, в попытках вернуть себе душевное равновесие:
— Демиург… Неужто мы обречены воевать? Всегда, всё время, вечно? Давай хоть помянем нашу жизнь в Эдеме, посидим, хоть вспомним те славные времена! — Демиург молчал и только молния суетилась всё быстрее и быстрее, разгораясь и дымясь, словно мощная дымовая шашка. — Ты стоишь передо мной, полоумный, тяжело дышащий, жалкий. Ты предал наш род, Отца, прекрасный сад, наших братьев. Ты всё отдал за Нижний мир, за свою поддельную свободу и поддельную жизнь, за всех этих людей, которых ты считал свободными и вольными. Ты думал что они чудесны, просты, душевны и свободны, но на деле все они — потомки преступников, предателей, хитрых наглых людишек. И ты стал точно таким же, Демиург. Ты стал похожим на всех этих предателей и пособников зла!
Фигура не слушала, Демиург был неуравновешен, страшен и непредсказуем. Был молчаливым, опасным и готовым на всё.
— Ты не ответишь мне? Не подойдёшь? Не улыбнёшься? — спрашивал Саркис, с каждой секундой разочаровываясь всё сильнее и сильнее. — Мы же столько времени провели вместе, столько лет… Ты учил меня, а я предостерегал тебя. Ты меня поддерживал, а я старался не сломаться… Что же сделал с тобой Нижний мир? Что такое этот твой План? Чего ты хочешь добиться своим больным, воспалённым мозгом? Или же ты так и будешь молчать, будто бы в этом и есть спасение?
Демиург был безмоционален и молчалив. Решителен и безумен. Молния, так долго ждущая своего часа, красным росчерком сократила расстояние и разрядилось о содрогнувшееся тело эдемского мага. Тот опустил голову, почувствовав невероятную боль, пронзившую всё его тело.
— Язык боли. Да, мой дорогой братец? — эдемский маг резко поднял голову, безумно улыбаясь да смотря на брата дикими, возбуждёнными глазами. Кроме боя у Саркиса ничего и не оставалось. Отец будет отомщён, а предатели получат своё наказание. Высокомерные и глупые Дети, что возомнили себя много мудрее, величавее и лучше собственного создателя. Те люди, что повелись на собственные идеи, эмоции и чувства. Им придётся платить, повернуть события вспять не мог даже Бог.
Эдемский маг вспыхнул, как яркая спичка в тёмной, тихой комнате. Его магия обернулась неистовым жаром, большими и ловкими язычками, взметнувшимися в голубые, девственно чистые небеса. Фигура же перестала молчаливо стоять, вновь утробно зарычав да выпустив вокруг своего тела парочку быстрых зигзагообразных молний.
Под прекрасным солнцем и небом, в этакую прохладно-тёплую погоду, под лёгкие порывы ветра — люди начинали свою борьбу, войну, сражение. Они были готовы рвать и метать за свои идеалы, они были готовы убивать и кромсать, не считаясь ни с кем и ни с чем. Люди были неисправимы. Они считались только с собственным гласом рассудка и оттого…
— Демиург, ты сам выбрал эту войну. Здесь и сейчас я покончу с тобой, братец! — Саркис старался перекричать беснующееся вокруг его тело диковинное пламя, а фигура, стоявшая напротив в фиолетовом, ярком ореоле из то исчезающих, то появляющихся фиолетовых молний, по-прежнему сохранял бесстрастность и молчание. У каждого из них была своя картина мира, своя правда, и что либо поменять было уже невозможно. — Полоумный безумный пёс, это же ты виноват в судьбе этого мира! Это ты развязывал все войны, это же ты ответственен за рождение сатанизма и даже Церкви Господа! Всё здесь оказалось подчинено только тебе одному, безумному магу, мозг которого захватила идея! Идея о божественности и всевластии!
Однако Демиург не шевелился и до сих пор низко рычал, словно не признавая адресованных ему слов и искренне не понимая их значения:
— Ррр… Эээ… Грх… Эрдин… — мямлила своё таинственная фигура.
— Довольно притворств. Брат, давай покончим со всем этим кошмаром, прямо сейчас и навсегда закроем книгу именно на этой ужасной чудовищной главе. Когда брат идёт на брата, мир обречён на уничтожение, а люди своевольно делают что захотят, наступает конец. Конец войне, конец истории, конец книге, конец всему.
— Конец? — спросил Демиург, неожиданно подняв взгляд и вперив его в звериные жёлтые очи эдемского мага, распахнувшиеся одновременно и от удивления, и от жалости. Саркис помнил те времена и помнил то тепло, что всегда царило между ними, сейчас ставшими друг для друга самыми злейшими врагами. — Говори что хочешь. Давай посмотрим конец… Хррр… Бррр… Давай завершим историю…
Они смотрели друг на друга, словно никогда и не были родными людьми. Их магические ауры с треском соприкоснулись, заискрили, зарычали, в такт начинавшейся Великой Войне Архимагов. Их ауры соприкоснулись, с треском разбивая сердца друг друга, дружбу, воспоминания, встречу, и рождая только битву, войну да яркий конфликт двух друзей, выбравших каждый свой личный путь. Разные идеалы, взгляды, мысли, эмоции… Сама судьба свела их, чтобы потом столкнуть, схлестнуть, покончить с разногласиями. Сама судьба заставляла их страдать, кидая друзей друг на друга и разрушая всё то, что их скрепляло, объединяло, их участь была в этой борьбе и встреча эта с самого начала была предрешена самой судьбой!
— Прости меня, братишка. Чёрный змей должен поплатиться за свои страшные грехи. Я правда не хочу всего этого… — эдемский маг почувствовал горечь в горле, а Демиург даже не моргнул. Его магия, совершенно безразличная и чуждая всему живому, первая молниеносно вырвалась из Демиурга, заставив пламя чёрного богатыря изящно изогнуться в виде прочного щита.
Электрическая фиолетовая буря с грохотом врезалась в щит, расточаясь в огне, растворяясь, развеиваясь, но продолжая держать напор. Демиург был готов сражаться до самого конца и с каждой секундой доказывал это всё больше.
Саркис предпочёл поддерживать щит маной, пока противник кружился, словно фея, пробуя атаковать с разных сторон и с разной интенсивностью. Молнии нещадно били в ярко-оранжевую подвижную преграду, с треском разбиваясь и рассыпаясь мелкими, фиолетовыми, разозлёнными осколками, заливавшими всю округу своим магическим, искусственным, пугающим светом.
