Аделия перешла на шёпот и Саркис уже практически сошёлся с нею в страстном поцелуе. Да, он мог уложить эту страстную женщину на стол и наконец войти в неё, стать с ней одним целым, услышать её стоны, потрогать миленькие груди и эти вставшие сосочки, познать и её нижние губы, с уверенностью целуя эту женщину куда угодно. Он был мужчиной и должен был повелевать. Он же был создан для всего этого, такова была его природа…

Руки Саркиса схватили Аделию за одежду, та ещё больше улыбнулась и наклонила голову, приготовившись к долгожданному отдыху с лучшим мужчиной в её жизни… Однако руки, было схватившие Аделию за одежду, лёгким движением отстранили её, заставив присесть обратно на стул, опустить взор куда-то к полу да зардеться как рябине.

Больше эдемский маг не позволит себе проиграть. Никакое природное начало да инстинкты не смогут вышибить из него, Саркиса, последний разум. Не будет плотских утех, не будет веселья и праздников, не будет горестных поражений. С гордо поднятой головой и так до самого последнего победного мига. Он не сдастся, он не будет сломлен, он не позволит женщине заставить себя прогнуться и подчиниться. Он не такой…

— Прости… Я уже должен идти. Знаю, разочаровал, но…

— Ты никак не изменился с нашей последней встречи, — спокойным размеренным тоном проговорила Аделия. — Это, считай, была проверка. Ты выдержал, ты победил, ты доказал.

Эдемский маг схватил кружку, опрокинул остатки содержимого в свой рот и улыбнулся, кладя ещё горячую кружку на освещённый мягким светом стол.

— Какая же ты хорошая, — искренне произнёс Саркис, отчего Аделия ещё больше засмущалась, тут же берясь за следующую печеньку.

— Да ладно, может я бы и вправду хотела этого… Но ты непоколебим. Даже я не могу разжечь в тебе это пламя, что обычно свойственно всему твоему полу, — да, она хотела утех, но прежде всего показала ему, Саркису, что не всё потеряно. Эдемский маг не изменился, он был готов к победам. И отныне поражений не будет. Он должен сделать всё, чтобы добраться до своей цели как можно быстрее!

— Вы тут сможете одни хоть, без защиты? — отчего-то спросил Саркис, снова скрещивая свой взгляд с её нежными красивыми глазками.

— Я не знаю. Но предположу, что да. Будем верить что ни одной твари на земле не получится пробраться в эту тихую и с виду мёртвую деревню, — улыбка её была красива, а глаза сверкали как алмазы.

«Она точно будет в безопасности. Я чувствую это. Всё будет хорошо…»

Живот скрутило. Невероятной силы спазм начинал выворачивать несчастного эдемского мага и лицо его исказила ужасная гримаса боли.

— Саркис, с тобой всё в порядке? — волнуясь как за сына спросила Аделия, с которой богатырь мог больше не встретиться никогда. Возможно, то были их последние минуты вместе, отчего живот разболелся ещё сильнее.

— Я должен идти… Я чувствую магию. Сильную и потихоньку приближающуюся. Бой я обязан дать как можно дальше от этой деревни… Ты должна меня понять, я делаю это ради вас. Я не хочу больше видеть своё бессилие и трупы, я хочу спасти как можно больше людей.

Черноволосая женщина встала со стула вместе с Саркисом, сочувственно глядя на него:

— Ты прав, тебе надобно торопиться, а я тут со своими чаями… — девушка подошла ещё ближе. Даже чересчур близко. Снова нарушила дистанцию. Снова совершила то же, что и минутами ранее.

Эдемский маг был твёрд, хоть его взор снова прошёлся по её сладким алым губам, таким соблазнительным и манящим…

— Я никогда не смогу тебя забыть, так что как найдёшь родного тебе человека, своего брата — возвращайся. А я буду тебя ждать. Всегда буду ждать, как и Демьяна.

Снова это имя и вновь страстное дыхание прямо у шеи мага. Снова наклон её прекрасной головы и плотно закрытые глаза.

Тяжёлая мужская ладонь коснулась её губ и отстранила девушку, окончательно и бесповоротно. Её глаза прошлись по его телу, которое уже развернулось и пошло к выходу, более не сказав ни слова.

— Удачи тебе, Саркис, — Аделия поправила свои шёлковые волосы.

— Удачи и тебе, добрая радушная хозяйка этого уютного дома. Спасибо за чаепитие, ты предала мне сил и решимости, — богатырь поправил свои волосы цвета вороньего крыла с редкой-редкой проседью, распахнул скрипучую дверь, последний раз повернулся. — Правда, я очень благодарен тебе. Спасибо и прощай.

Маг вышел из дома и дверь захлопнулась за ним, а Аделия грустно-грустно смотрела в стену, невольно начиная искренний плач:

— Возвращайся, мой богатырь.

И больше они так и не увиделись…

***

Он должен был покидать деревню как можно скорее. Демиург его нашёл. Саркис это знал. Брат шёл теперь по его магическому следу и эта встреча никак не могла произойти посреди и так разграбленных и выпотрошенных домов. Хотя бы выйти к лесополосе, уйти отсюда и обезопасить всех выживших. Не дать больше никому умереть, не дать никому пострадать. Это необыкновенный спазм в животе — брат был близок к Саркису, как никогда раньше. Такая аура, такая магия, такая сила — он был всё ближе, ближе и ближе.

— Демиург, неужто это и вправду ты? Я всегда знал, что наша встреча предрешена самой судьбой!

Тяжёлой поступью он, Саркис, маг из Эдема, выходил из деревни, подальше от песков и ближе к зелёным благодатным лесам. Он шёл, постоянно чувствуя преследование. Такое сладостное и долгожданное преследование, что искренне радовало его сердце. И совсем скоро они встретятся, две родные души наконец окажутся рядом и победит только лишь святая правда.

Погода всё также радовала глаза. Яркое солнце, ясное небо, весело летающие жужжащие пчёлки, порхающие шустрые птички. То была не пустыня, то не была и влажная дождливая погода. То было спокойствие, умиротворение и размеренная прохлада.

И Саркис шёл, ибо не мог не идти. Он шёл, выманивая собственного любимого брата.

***

Окраины столицы были больше похожи опустошённые смертями и болезнями грязные нищенские трущобы. Акбек не любил это ужасное место, наполненное предсмертной серой атмосферой и так не похожее на величественность улиц центра столицы. Люди бегали тут в ободранных свисающих дряхлыми лохмотьями обносках, тут и там что-то протекало, и струйки воды вежливо орошали напухшую жирную чёрную землю. Улицы не менее узкие, чем в богатых и культурных районах столицы, однако стены были кривыми, изломанными, щербатыми, крыши вот-вот норовили сползти набок окончательно и бесповоротно, а проход был во много раз свободнее, просторнее, но страшнее. Нищих обмызганных горожан ходило здесь не столь и много, а все кто и был на этих улицах — обыкновенные уличные попрошайки. Вокруг них роями кружили мухи, сами они держали таблички с несомненно вымышленными недугами и протягивали ладонь, надеясь ощутить на ней несколько золотых.

— Не стыдно тебе сидеть на этой набухшей от влаги грязи? Не стыдно тебе просить денег ни за что? — огорчённо спросил Акбек, читая текст на небольшой коричневой картонке: «Подайте слепому на пропитание»

Лысый маг улыбнулся, подходя к воняющему старику всё ближе и ближе.

— Не могу работать… Видите — ослеп я. Хоть бы текст читали, спрашивают тут всякое, — проворчал нищий старик.

Акбек оказался совсем близко. Подвыпустив ману, он дал ей волю, заставил течь от пальцев, формируя острый желтоватый кинжал.

Попрошайка уже успел сглотнуть:

— Я что-то чувствую… Вы маг?

— Ты можешь не только чувствовать, но и видеть. Поверь мне. В противном случае, кхм, ты не сможешь уклониться от моего молниеносного магического оружия.

Старик услышал свист летящего на него клинка, задрожал, сглотнул, сжался и тут же распахнул глаза, ложась на землю и молясь о спасении.

И он видел и оружие, и это смеющееся хитрое лицо Акбека, так похожее на лицо хитрой гиены:

— Теперь убирайся отсюда, слепой. Слепа твоя душа, а сам ты здоров как бык. Проваливай отсюда да молись, чтоб я украденное тобой у прохожих золото с собой не взял.

Старик, запыхаясь, схватил корзинку и почавкал по грязи, весь такой жирный, вонючий и лживый.