Колман кивает, видя, насколько серьёзной выглядит Моргана. Ему, как и, впрочем-то, многим не по себе, когда в редкие моменты она становится похожей на ту, в честь кого её когда-то назвали. Богиня войны. И О`Райли та, кто будет воевать до самого конца.

В рассветный час два корабля покидают порт, в который больше никогда не зайдут.

***

«Авантюра» – во истину достойный корабль. Когда-то – часть британского флота под наименованием «Острое лезвие», а ныне – пиратское великолепие, грабящее испанские суда. Но вся яркая история связана с появлением на борту судна Кайджела О`Райли, сначала в качестве матроса, затем и капитана в результате бунта на борту.

И именно основную славу великолепный бриг получил при нынешнем капитане. Любящая роскошь Моргана лелеет свой корабль. Может, и необоснованно. Но для неё «Авантюра» – часть жизни. И многим не понять не то, что этой любви, но и то, почему никто ещё не избавился от женщины на корабле.

«Баба на корабле к беде»

«Негоже ступать девице на палубу»

«Потонут к чертям с бабой то»

Ирландка перекидывает тугую косу за спину, она уверенно сжимает штурвал. Такая же роскошная, как и её бриг, ряженная в багровое, как и паруса. Все завидуют, видя красавицу, но едва узнают, кто капитан, начинают плеваться ядом.

Мужики. Порой хуже баб. Особенно когда их корыто едва же ходит!

Людские пересуды никогда не обходят стороной: «Не женское это дело войну вести», «Баба должна детей рожать, а не у штурвала стоять». Чушь.

Но никакое великолепие не спасает в шторм. Неделя плавания при попутном ветре, палящем солнце и полном отсутствии каких-либо судов на горизонте подошла к концу неожиданно резко. Холодные капли срываются с мачт, какие-то долетают до палубы и разбиваются на мельчайшие осколки, какие-то, подхваченные сильным ветром, уносятся прочь и исчезают, сливаясь с сотней других. Шторм – привычное дело. Их в жизни Морганы было много. И, вероятно, будет ещё столько же, если не больше.

Голодные волны длинными языками лижут борта «Авантюры», а в шелесте, реве и плеске затерялось голодное желание бурного потока воды сожрать их всех. Затянуть на морское дно и упокоиться, пока не настанет время перехватить ещё кого-нибудь на перекусить.

Солёная вода безжалостна. Сам Дьявол терпеливее.

Моргана откидывает с лица мокрые волосы, отирает тыльной стороной ладони заливающую глаза воду. Под свист Колмана Мёрфи марсовые работают на парусах. Вверх-вниз по паутине снастей, ловко распутывая и затягивая узлы такелажа. В самые ответственные моменты она всегда оказывается за штурвалом.

Негласно – лучший рулевой «Авантюры».

Но корабль всё равно уходит в левый крен. И волна скрывает сигнальные огни. О`Райли обдаёт очередным градом ледяных капель. В прошлом месяце в такой шторм с их борта смыло трёх матросов, шесть наглотались воды и блевали неделю за борт. И по итогу один из них, кажется, Бобби, вздумал издохнуть, благо от однорукого толку было и так не много, а за борт выбросить жалко – ещё вдруг выплачивать. Скольких в этот раз, как дань, заберёт суровое море?

Рубить мачты последнее дело, если можно спастись иными способами.

– Колман! Ищите залив! Скалу или бухту! Что-нибудь!

Остаётся лишь надеяться, что якорные канаты действительно выдержат натиск стихии.

– Кэп, тут не то, что на милю не видно, собственные ноги не разглядеть! Етить, собака, льёт, словно боги рыдают.

Моргана рычит под нос угрожающе дико. Проложив самый прекрасный маршрут в дали от торговых путей Ост-Индской Компании, она не учла, что в этих водах им вряд ли встретится знакомый остров, к которому можно прибиться и переждать непогоду на «диком» якоре.

Желание насолить иной раз увеличивает возможность просчёта. Оплошности чернят репутацию. А ей нельзя портить её окончательно. На корабле и так довольно много пересудов о том, что она связалась с теми, от кого уважающий себя пират предпочитает держаться подальше.

Ветер безжалостно хлещет Моргану по лицу. И тем всё труднее удерживать в руках штурвал, не видя, куда несётся их корабль и как далеко они от скал. Но кто-то должен взобраться на мачту и посмотреть, что впереди.

– Колман, пригляди! – капитан подзывает к штурвалу квартирмейстера, а сама, хватаясь за всё, что не попадя, лишь бы удержаться на ногах, бросается вниз.

***

Лорд Кеннет постукивает пальцами по краю стола, чуть стискивая перо. Кончиком языка он ведёт по пересохшим губам, пытаясь сосредоточиться. Не унимающаяся штормовая качка уже добрых два часа не даёт ему спокойно закончить проверку сальдовой ведомости. Цифры пляшут не то от бликующей лампы, не то от того, что голова лорда идёт кругом.

Дисциплинированность, усидчивость, терпеливость и дотошность – одни из лучших качеств лорда Кеннета. Хотя, правильнее сказать, что лучшими он считает в себе все качества. Даже те, о которых его мать родная постыдилась бы говорить. А уж особенно те.

Но проклятые закорючки на желтоватой бумаге даже при всей его дисциплинированности и внимательности никак не хотят складываться в понимаемые или хотя читабельные цифры, поэтому лорд Кеннет недовольно захлопывает учётную книгу, отодвигает кресло от стола и поднимается на ноги, вынужденный в тоже мгновение найти хоть какую-то опору.

Он не любит море. Как бы часто ему не приходилось ступать на палубу корабля, к постоянному болтанию, подобно пьяной воши, привыкнуть лорд не может. То ли дело в подобную погоду сидеть за столом в кабинете в поместье, звонить в колокольчик, чтобы подали чаю, да заполнять бумаги с отчётностью кривыми буквами. Почерк – единственное, что сам Бентлей не смог в себе исправить с годами. Искусство ровно выводить буквы неподвластно ни пытливому уму, ни усидчивости, даже старательность в данном вопросе давно капитулировала и признала – идеально ровной у лорда Кеннета выходит только его подпись.

Кеннет опирается на спинку кресла, затем на стол и так медленным шагом добирается до небольшого резного комода. Перенести шторма на суши в разы проще, чем в море. Бентлея неприятно мутит, и поздний ужин грозится в любой момент покинуть содержимое желудка. Вряд ли у него получится сейчас уснуть, но стоит попробовать хотя бы прилечь. Однажды капитан Годфри посоветовал ему в сильный шторм подкладывать под матрас небольшие поленья, чтобы не сильно укачивало. Он послушался, но легче ему, к сожалению, не стало. Впрочем, как и нынче не легче от мыслей о Годфри и воспоминаний, отнюдь, не о первом его дне на флоте, но всё же о первом достаточно крупном плаванье жизни.

Задачей Галеона «Стремительный», первого корабля, на котором служил Кеннет, всегда было патрулирование небольших островов в нескольких сотнях миль от крупной колонии Британской Империи Гибралтары. Тогда он только вступил в Ост-Индскую Торговую       Компанию в возрасте восемнадцати лет, но уже несколько лет как служил в британском флоте под началом Годфри и смог дослужиться от обычного юнги, драящего палубу, до лейтенанта Британского Флота, ведомый желанием дослужиться до высокого чина, дабы показать своему отцу, что чего-то стоит.

Кеннет стоял на мостике, рядом с капитаном Годфри, с которым познакомился еще в самом начале своей карьеры. Это был один из немногих людей, кто поистине верил в юнца Кеннета, верил, что тот добьется желаемого. Наверное, именно поэтому рекомендательные письма помогли Бентлею дослужиться до лейтенанта в кратчайшие сроки.

– Я до сих пор не могу взять в толк, мистер Кеннет, почему же вы решили отправиться с нами?

Обратился Годфри к своему бывшему подчиненному, облокотившемуся на резной, украшенный позолотой, заборчик на мостике. Бентлей еще не совсем привык к тому, что он выше своего капитана по рангу, что, признаться, часто вызывало непонимание со стороны офицеров «Стремительного».

– Сэр, позвольте, признаюсь честно, я не авантюрист, рвущийся к путешествиям. Я считаю, что патруль торгового пути Гибралтара, обеспечит безопасный маршрут для судов Компании. К тому же, с кем, как не с вами мне пойти в плавание?