- Что происходит?

Драконесса вскинула голубые, словно летнее небо глаза, взмахнула длинными пушистыми ресницами:

- Ты о чём?

- Не притворяйся! – рыкнул Охотник и тут же снова перешёл на шёпот. – Какого мрака первородного ты творишь?

- Я?!! – искренне изумилась и даже приобиделась Риола. – Я творю?! Между прочим, я изо всех сил стараюсь следовать этим дурацким правилам приличия, созданным похотливым извращенцем, считающим женщин двуногой скотиной! Ты же сам говорил, что я должна прикинуться тенью и не отсвечивать, в глаза смотреть нельзя, говорить нельзя, только дышать и можно, да и то через раз, чтобы, обороните силы света, своего господина воздухом не обделить!

Раскрасневшаяся от гнева драконесса тряхнула волосами, отчего из причёски со звоном посыпались на каменистую землю шпильки, и обличительно ткнула пальцем в грудь Охотнику, чуть не пропоров ноготком тонкую паутину вышивки:

- Я терпела похотливые взгляды этого рыжего урода, стиснув зубы, молчала, несмотря ни на что, а ты ещё и недоволен?!

- Ну вот, теперь ты стала прежней, - Арион с широкой улыбкой погладил девушку по щеке, заправил упавшую на лицо светлую волнистую прядь волос за ушко.

Риола замерла, разом позабыв все свои обиды, а чуть шершавые пальцы Охотника скользнули на девичью шею, лёгкими щекочущими касаниями спустились вниз, обвели сдержанный, украшенный кружевами вырез платья.

- Знаешь, - голос Охотника был хриплым, и эти рычащие нотки заставляли сладострастно сжиматься что-то в душе драконессы, - в этом платье ты такая хрупкая, - Арион обхватил тонкий стан, привлёк Риолу к себе, - а твоя кожа словно светится изнутри.

Одна рука продолжала удерживать девушку словно стальным обручем, а другая опять скользнула к вырезу платья, прошлась по самому краю, сминая кружева и стягивая ткань вниз, обнажая полукружия груди.

- Ты… - начала было Риола, но горячая ладонь властно легла ей на грудь, и все возражения пропали, растворились в горячем мареве, дурманящем голову и парализующем волю.

- Нежная, - выдохнул Охотник, лаская грудь, - сладкая, - добавил он, припав губами к твёрдой горошине соска.

Драконесса судорожно вздохнула, запрокидывая голову и полностью растворяясь в хмельном дурмане. Всё исчезло, растворилось, стало абсолютно неважным, остались лишь эти горячие губы, сильные чуть шершавые пальцы, сдавленное дыхание с прорывающимися приглушёнными стонами и яростный стук сердца. Треснула под напором ткань, лёгкий сквознячок скользнул по ногам, заставив Риолу зябко поёжиться.

- Замёрзла? – хрипло выдохнул Арион, стаскивая с себя светло-серый, расшитый серебром камзол и бережно стеля его под драконессу.

Девушка успела ещё вяло удивиться тому, что не заметила, как из вертикального положения переместилась в горизонтальное, а горячие ладони Охотника уже принялись ласкать её ступни, уверенно и неотвратимо поднимаясь всё выше и выше. Риола всхлипнула, выгнулась дугой, от пронзившего всё тело, словно удар молнии, наслаждения и в то же время какого-то непонятного нутряного голода.

- Да, - выдохнула Риола, закрывая глаза, - да, да, да…

- Подумать только, какие страсти!

Насмешливый неуловимо знакомый голос оказал воздействие, какого бы не смогли добиться и двадцать вёдер ледяной воды, выплеснутой прямо в лицо: драконесса взвизгнула, отпрянула и инстинктивно попыталась трансформироваться. Подаренный эльфом браслет сдержал звериную сущность, но спрятать пламя дракона в глазах не смог, а стоящему напротив застигнутых любовником невысокому широкоплечему мужчине в тёмно-синем атласном камзоле, расшитом серебряной нитью и жемчугом, он был очень хорошо знаком. Пожалуй, даже слишком хорошо, недаром ведь его звали Истребитель драконов и старались, как тёмного духа, без лишней необходимости не поминать.

- Так-так-так, - недобро протянул ал Олзерскан, меж пальцев левой руки которого начинала закручиваться тёмная спираль с редкими серебристыми проблесками, - мой милый Грей привёл ко мне драконессу? Да ещё и такую хорошенькую. Как мило, я давно не забавлялся с этой чешуйчатой братией.

Арион решительно заслонил собой Риолу:

- Это моя жена!

Истребитель драконов оскалился, в светло-серых, почти белых глазах мелькнуло торжество маньяка, загнавшего жертву в угол:

- Ты ошибаешься, мой мальчик. Она моя.

Тёмный вихрь сорвался в полёт, целясь в драконессу, но путь ему преградил выставленный Арионом щит.

- Она не стоит твоей защиты, Грей, - прошипел Истребитель драконов, выпуская целый рой мелких тёмно-коричневых колючек.

- А это не тебе решать! – Огрызнулся Охотник, взмахами дымчато-чёрной плети разрушая колючки.

За спиной Ариона тонко вскрикнула Риола, под прикрытием колючек ал Олзерскан метнул три тонких склизких щупальца, и два из них обвились вокруг девичьих ног, увлекая её к Истербителю. Охотник двумя сильными ударами перебил щупальца, но сам подставился под удар. Сразу три дымчато-красным лезвия впились ему в бок и живот, разрывая плоть, выворачивая наружу внутренности.

- Не-е-е-ет!!! – пронзительно закричала драконесса, падая перед поверженным Арионом на колени и пытаясь руками зажать раны и остановить кровь. – Нет, нет, пожалуйста, не умирай!

Всё поплыло перед глазами Риолы, к горлу подкатила липкая тошнота, сердце стиснула невидимая беспощадная лапа. Задыхаясь, девушка попыталась подняться и не смогла, рухнула в беспамятстве на землю.

В себя Риола пришла на уже знакомой пустынной каменистой дороге, по-прежнему зажатой между толстых стволов угрюмых, поросших седым мхом сосен, судорожно вздохнула и зашлась отчаянным всхлипывающим кашлем. Воспоминание об умирающем Арионе не давало нормально дышать, слёзы градом катились по щекам.

- Мне интересно: ты так оплакиваешь провал операции или мою кончину?

Драконесса стремительно развернулась, широко распахнутыми глазами глядя на живого и невредимого Охотника, вольготно расположившегося под широкой, руками не обхватишь, сосной.

- Ты… - драконесса захлебнулась словами, зажмурилась, яростно мотая головой.

Арион осторожно поднялся (хитроумные эльфы не предупреждали о том, что погибший во время выполнения задания после перемещения будет испытывать весь спектр неприятных ощущений, благо, со временем проходящих), подошёл к драконессе, обнял её и прижал к себе, успокоительно шепча в пушистую макушку:

- Я, я, не переживай.

- Ты умер! – Риола хотела обличительно стукнуть Охотника кулачком по груди, но опять вспомнила его жуткие и раны и вместо удара осторожно погладила.

- Если точнее, меня убили, - Арион осторожно поцеловал драконессу в солёную от слёз щёку и не утерпел, добавил с нарочито небрежной усмешкой, чувствуя себя мальчишкой, выделывающимся перед понравившейся девчонкой:

- Не переживай, нормально всё. Нас опять отбросило назад, к началу задания.

- Тебя убили, - прошептала драконесса, уткнувшись лицом в царапающуюся от вышивки ткань камзола, вкусно пахнущую Арионом.

- Тебе показалось, - Охотник обнял драконессу, потёрся щекой о её макушку, - это был просто страшный сон.

- А то, что было до, мне тоже приснилось? – Риола приподнялась на носочки, легко касаясь губами губ Ариона. – Вот это, - нежные девичьи пальчики погладили крепкую горячую шею, - вот это, - узкая ладошка скользнула в ворот рубашки, - вот это… Это всё мне тоже приснилось?

- С огнём играешь, малышка, - хрипло выдохнул Охотник, испытывая страстное желание повалить драконессу прямо на эту пыльную каменистую, поросшую травой землю и закончить, прерванную Истребителем драконов, любовную баталию. А может, не сдерживаться, дать волю страстям?

Драконесса, словно прочитав мысли Охотника, обхватила ладонями его лицо и выдохнула, пристально глядя в глаза:

- А я люблю огонь.

Звериные инстинкты, унаследованные от матери-драконессы, мощным пинком вышибли из головы Ариона остатки благоразумия, оставив только хватательный, целовательный и обнимательный рефлексы. Расшитый серебром камзол улетел в сторону, украсив собой чахлый кустарник, платье Риолы разлеглось под сосной, и к нему тут же потянулась деловитая вереница муравьёв, тонкой светло-коричневой кожи сапоги вольготно расположились на краю дороги, вскоре к ним прибавились и штаны. Тишину леса нарушило хриплое дыхание, приглушённые стоны, вскрик, оборванный страстным поцелуем. Две маленькие серые птички с любопытством посматривали на странных голокожих, разлёгшихся посреди пыльной каменистой дороги.