Пирушка удалась. Чаши наполнялись и опустошались. Все было просто прекрасно.

Но не долго. Кирилл буквально насытил тайной агентурой как сам город, так и его окрестности. В качестве платы выступали осколки разбитых зеркал. Результат боя или брака. Но для местных они были все равно на вес золота. К тому же их научили этими зеркалами пускать солнечные зайчики, то есть подавать нехитрые условные сигналы. Днем важная информация могла долететь от Таррагоны до крепости Множества копий буквально за один час.

Кроме этого, было сделано немало закладок. Под утро раздался страшный врыв, в результате которого городские казармы буквально сложились в кучу мусора. А там размещалось полсотни таррагонских кавалеристов, все как один сыновья городских аристократов. Кирилл давно заложил туда взрывчатку, а провода вывел в соседний арендованный дом. А там человек покрутил ручку взрыв-машинки, накопил электрический заряд, замкнул провода и принимайте работу. И главное никто ничего не понял. Гнев богов, не иначе…

Не успели разобрать завалы и откопать тела погибших, как раздался еще один взрыв. Прямо в городской стене один из мутных приезжих купцов в карфагенский период устроил склад. Коррупция творит чудеса. О этом купце вчера все забыли и с утра пораньше, как только открылись ворота, он уехал из города. На складе хранились какие-то мешки. И это была египетская селитра. В глубине был спрятан мешок с порохом. А на нем перед уходом купец поставил железную коробочку, в которую налил азотной кислоты. Кислота потихоньку проела железо, попала на лист бумаги, вываренный в селитре, бумага вспыхнула и инициировала заряд на складе. Грохот, дым, огромный шлейф пыли. И в результате в городской стене образовалась солидная брешь.

Гнею Сципиону, обустраивающему римский лагерь за стенами города, все эти проблемы хозяев были так сказать «по барабану». До лампочки. Но во второй половине дня потянулись беженцы в город. Отряд Кирилла с демонстративной жестокостью разрушал поместья и усадьбы тех таррагонских «бонз», что так радовались приходу римлян.

Убытки были колоссальны. Так как не только дотла сжигались дома и сараи, но и срубались плодовые деревья, сгорали пшеничные поля, выкорчевывались виноградники под корень. Даже в паре мест, неподалеку от города, огороды засыпали солью, чтобы земля не родила. Так выманивали змею из ее логовища.

Таррагонская верхушка заволновалась и стала закидывать старшего брата нынешнего римского консула слезными просьбами вмешаться. Это были мелкие сошки. Но с другой стороны, они держались уверенно и с некоторым достоинством. Как будто хозяевами положения здесь были они.

Гней Корнелий, скалясь словно гиена, отнекивался. Разве дело его легионеров бегать по округе за иберийскими разбойниками? Пусть этим занимаются союзные иберийцы! Рим всегда был сторонником идеи «Разделяй и властвуй» и любил бороться с варварами руками самих варваров. Но на следующей день пришли плохие новости. Большинство иберийских вождей решили держаться в стороне от этих событий. Кирилл уж слишком запугал местных иберийцев гневом богов, если они будут водиться с римлянами. Вы же слышали, что недавно Архимед открыл закон: «Если залезть в ванную, то уровень жидкости там повышается»? Нужен ли еще какой знак богов, чтобы держаться подальше от римлян? Подобное добром не кончится!

В общем, невежественные иберийские вожди пополнять своими отрядами римскую армию не спешили. Только парочка иберийских «царьков», тесно связанных с городом многолетними торговыми связями, откликнулись на зов о помощи. Этих нехороших людей совершенно отвратительной наружности, наймитов зарубежного капитала, звали Тугодумн и Косидубн. Сципион бросил отряды этих союзных иберийцев на врага, как человек бросает дротик, мало заботясь о том, сломалось или нет оружие.

У этих новоявленных римских союзных вождей было под началом всего две тысячи воинов, более искусных в разбойничьих набегах, чем в сражениях по всем правилам войны. В том числе две сотни кавалеристов. Для отрядов Кирилла в первую очередь опасными были всадники, так как вокруг города километров на тридцать была открытая местность, поля, нивы и сады. Кроме того, лучники, которых было много в его армии, обычно, чтобы сохранить смертоносную упругость своего оружия, натягивали тетиву только перед боем. При внезапном же нападении стрелки оказывались в невыгодном положении.

Еще один день продолжались столкновение союзных Риму иберийцев с отрядами ЧВК. Очень неуспешные для иберийцев. Одна сотня туземных кавалеристов настигла три сотни пеших противников на марше. Обрадованные иберийцы пустили коней в галоп. Не отклоняясь ни вправо, ни влево, подобно стреле, выпущенной лучником, — что срывается с тугой тетивы и попадает прямо в цель. Но ничего не получилось. Для начала солдаты ЧВК, отступая, засыпали колючками-«чесноком» подступы со стороны врага. А когда передовые иберийские всадники с налету влетели в это «поле» то два десятка коней у них захромали. За то время, пока кавалерия огибала препятствие, пехотинцы построились в плотное симметричное каре, ощетинившееся железными дротиками.

Кавалеристы сразу поняли, что кони туда не полезут. А от мысли погарцевать перед строем и покидать во врага дротики конники сразу отказались. Так как когда они приблизились, то из глубин строя по ним обработали восемьдесят стрелков из большого иберийского лука. Почти в упор. Полсотни лошадиных спин сразу опустело. Далее лучники поподчивали еще убегающих конников залпом в спину, и потом добили раненных. Из сотни бравых кавалеристов вернулись слезы.

Другая сотня иберийских всадников нарвалась на конницу Кирилла. Ну как нарвалась? Откуда-то вдруг выскочили шесть конных степных лучников, приблизились по дуге к конному отряду, и обстреляли его издали. Иберийские всадники луков не имели. Совсем. Из большого лука верхом стрелять неудобно, маленький бесполезен, а до клееного композитного они еще пока не додумались. Предпочитали дротики. А враги стреляли вроде бы с деланной небрежностью, но очень быстро, каждые десять секунд залп. Итого за минуту целых 36 жертв. Убитыми и ранеными. Скифы жалились, как кобры. Испанцы валились будто переспелые зерна под копыта своих лошадей.

А во время преследования убегающие еще оборачивались и стреляли по-парфянски. Минус еще два десятка. Добавим, что зазубренные наконечники скифских стрел были покрыты смертельным ядом, который так и назывался — скифион. Это был «трупный яд». Любой, кому этот яд попадал даже в малую царапину, умирал в страшных мучениях.

А когда иберийцы захотели прекратить преследование, то из рощи, к которой их увлекла погоня, внезапно выскочила еще конная сотня, затаившаяся там в засаде. Блеснув словно молния на фоне деревьев, они понеслись в атаку с такой скоростью, какую только можно было развить на такой небольшой дистанции. В голове конного отряда кавалерии Кирилла скакали шесть кирасир-сарматов с длинными копьями. Они и сами напоминали бронзовые статуи или же средневековых рыцарей, так еще и лошади у них были укрыты латами из кожи и войлока. Конечно, долго так лошадь не побегает, таская на себе такую тяжесть, но на десять минут боя ее вполне хватит. А засада как раз и позволяла закончить бой за десять минут.

Как люди, несущиеся во сне навстречу смерти, иберийцы не сразу смогли повернуть лошадей и продолжали какое-то время движение вперед. А никакой ибериец, даже из северных кельтов, не смог бы сравниться с сарматом в конном бою. Кочевники своими длинными копьями буквально пронзили насквозь своих противников. А пущенные в них дротики отлетали от лат и преимущественно скользили по доспехам лошадей.

Заметив, что противники уже двукратно превосходят их численно, иберийские кавалеристы и так уже собирались просто кинуть дротики и смыться, а увидев как ловко сарматы орудуют своими копьями (а те тут же развернули коней и ловкими движениями туловища вырвали свои копья из пронзенных туш, освободив их для следующей атаки), иберийцы, кинув несколько дротиков, тут же ринулись наутек.