Но это были еще цветочки. Теперь настали и ягодки. Спортсмены с брандеров с удесятерёнными силами начали метать во врагов разнообразные штуки. Тут были и диски, вроде олимпийских, только керамические. И наполненные внутри нефтью. На них смолой прикреплялся большой бумажный пистон с бертолетовой солью. Те диски, что не падали в воду, а разбивались о борта или палубы кораблей, в половине случаев самоподрывались, разбрызгивая горящую нефть на окружающих. И тогда воины жарились, словно раки в раскаленной скорлупе. Не срабатывающие заряды оставляли только нефтяные пятна, но и это было опасно, учитывая стрельбу огненными стрелами констентанов. Команда яростно набрасывалась на очаги пожаров, пытаясь сбивать огонь мокрыми тряпками.

Еще тут были и спортивные молоты. Тот же керамический горшок, но в ручки был продет кожаный ремень. Раскрутившись, «иберийские олимпийцы», не щадя ни себя, ни врага, бросали его довольно далеко. Внутри горшок был наполнен кремообразной взрывчаткой, которая взрывалась, так как горящий фитиль прилагался в комплекте. Взрывы были довольно мощными, каждый как парочка ручных гранат «лимонок» разом. Жаль что без поражающих элементов. Но эту роль здесь отлично играли отлетающие деревянные щепки, они разили не хуже пуль. Моряки Карфагена, героически сражаясь, непрерывно извергают целый град стрел, дисков-бомб, ядер и гранат. Все это было довольно страшно, но разогнавшиеся до таранной скорости римские корабли, уже ничто не могло остановить. Даже если бы их экипажи мгновенно уничтожили — столкновения все равно было бы неизбежным. Уж больно бешеное аллегро вырисовывалось…

Так что несколько взрывающихся свинцовых гранат, посланных на врага балеарскими пращниками с зерновоза, свою лепту внесли, но и только. Старые моряки на брандерах в ожидании столкновения привычно приготовили «кошки» и абордажные крючья.

— Таранная скорость! — бесновался греческий адмирал. — Приготовиться к удару!

Хрясь! Две чадящие триеры таранами налетели на челны констентанов и разломали два из них в клочья и опрокинули еще два. Переломанные тела констентанов трепыхались в воде, медленно идя ко дну.

Бац! Бац! Практически одновременно еще две чадящие триеры воткнулись в брандеры. Это был смертельный удар, крушащий борта и пробивающий корпус ниже ватерлинии. Триемы врезались в транспортники на скорости тринадцать узлов, и при этом двадцатисантиметровый тупой конец бронзовых таранов расщепил дубовые корпуса старых судов, а инерция пятидесятитонных галер вогнала их далеко в трюм брандеров. Киль галер амортизировал силу ударов, но координация гребцов нарушилась, и атакующие остановились. При столкновении многие попадали с ног, гребцов сорвало со скамей, гребля автоматически прекратилась. Но спустя мгновения с обеих сторон полетели абордажные крючья.

Тут же третья триера протаранила брандер. И началось… Цепи, абордажные крючья, смола, кремень с кресалом — и безумие поджигателей, озаривших сияние моря беспощадным багрянцем рукотворного пламени. Опаляющего адским жаром. Добровольцы платили жизнью за свой подвиг.

Остальные триемы, разогнавшись, уже не смогли остановиться. Шесть боевых галер растоптали оставшиеся челны констентанов, пробили оставшиеся три брандера и поразили зерновоз. Удары были смертельными — вода хлынула на нижние палубы поврежденных кораблей. Если таран будет извлечен, зерновоз камнем пойдет ко дну, увлекая за собой экипаж. Несмотря на то, что команда стреляла из пушки ниже ватерлинии и затем буквально обрушила на нос вражеской триемы десятки горшков, начинённых порохом и взрывчаткой. Перебив там всех, кого возможно. Разнеся в щепки носовую часть атаковавшей триеры. Тщетно, сцепившись в смертельной схватке покалеченные корабли не могли уже расцепиться и обречены были вместе погрузиться в пучины Средиземного моря.

Шесть брандеров, сцепившихся с вражескими триерам, пылали кострами на глади моря. Старые моряки уже сгорающие в собственном огне, все медлили прыгать в спасительные волны. Хотя некоторые «спортсмены», истекающие кровью, увидев, что дело сделано, покинули корабли и пытались спастись на каррахах.

Зерновоз сцепился в клинче с седьмой галерой и медленно тонул. Дерево стонало от напряжения. Хотя при помощи керамических гранат с о взрывчаткой и порохом уже была разорвана на куски вся абордажная команда противника, а уцелевшие рабы, прикованные к веслам, никому не мешали, но все было бесполезно. Даже перейти на вражеской корабль не имело смысла. Зачем? Ему тоже изрядно досталось и он затонет. Впрочем, смелая команда зерновоза жестоко пострадала от града дротиков- пилумов, обрушившихся на них с близкого расстояния, и теперь, заливая палубу кровью, составляла только две трети от своего первоначального состава. В этой борьбе действительно каждый человек дрался, точно исход дела зависел лично от него.

Остальные две вражеские триеры, разломавшие челны констентанов с сухим счетом, тоже пострадали. Сначала, казалось, огненные стрелы констентанов, сражающихся с яростью львов, не причинили врагам никакого вреда. Затем на свернутом полотнище, словно из ниоткуда, появились языки пламени. Огонь, чьи аппетиты поддерживались свежим ветром, начал быстро распространялся, пожирая парусину.

Керамические диски с нефтью тоже наделали немало дел. Под конец, с бортов брандеров вошедшие в раж «старички», с неистощимой энергией, упорством и отвагой, начали кидать и разбивать о борта «лишних» триер глиняные горшки, полные нефти. Уже языки пламени жадно лизали бегучий такелаж и мачту. Команда боролась за живучесть, но на них сверху падала горящая парусина, воспламеняя волосы и одежду. И вскоре на палубе одной триремы ярко и жарко заполыхал огонь, пожирая просмолённые доски бортов, и панические крики смешались со стонами раненых. Чувствовалось, что вторая отстает не надолго.

Почти классическая ничья!

Но оставались еще соревнующиеся три триемы и три драккара Лала-Зора. А там весы склонились на сторону Карфагена. Вначале, ловко маневрирующие финикийские мореходы зашли с кормы и расстреляли из арбалетов кормчих противника, окончательно обездвижив римские суда. А потом началась затяжная стрелковая дуэль, в которой разница массы судов не играла никакой роли.

Это только на первый взгляд сто пятьдесят человек больше чем пятьдесят, что плавают на драккаре. Рабов можно не считать, а воинов получалось полсотни у пиратов против сорока у несчастных греков. К этому надо добавить подавляющее преимущество карфагенян в дальнобойном вооружении. У греков было шесть жалких луков и все… А пиратов девять арбалетов, которые могли ранить даже укрывшихся за щитами воинов. И тридцать больших иберийских луков. И полтора десятка балеарских пращников, стреляющих свинцовыми гранатами, начинёнными черным порохом.

В общем, все лучники у греков быстро кончились. А потом курчавобородые пираты, выказывающие изумительное хладнокровие, спокойно подошли поближе, держась за пределами убойной дистанции для дротиков. А согласно практики это пятнадцать-двадцать метров. И применили последние новшества. Зачем «лезть под пули»? Разожгли в тазиках огонек и с ловкостью обезьян начали бомбардировать вражеские корабли разнообразными предметами. От всей души!

Против ответного обстрела (а так же в качестве мер противопожарной техники безопасности) заранее были приняты меры, надводные части драккаров были пропитаны пропиткой из биофосфаммита, полученного из гуано, найденного в пещерах Сьерра-Невады. В общем-то это природный диаммоний фосфат, широко распространенное в будущем удобрение, но это средство немного помогает и от пожаров.

Раскрутив керамические диски, пираты их бросали в борта римских союзников.

Таким же макаром действовали и «метатели молотов». То есть горшков на ремне, начиненных взрывчаткой. А если раскрутившись, такой метатель по инерции вываливался за борт, то ничего страшного- его быстро вылавливали товарищи. В пятна нефти полетели «огненные стрелы» с наконечниками из шерсти и смолы. А половина балеарских пращников заменила свои кожаные ремни на железные цепи и осторожно выбрасывала на вражеские триемы сразу пылающие снаряды.