А потом лэфиарни выпустила когти, будто кошка. Из тонких пальцев выскользнули длинные, загнутые, рысьи крючки.

— Тайл-л-ли… — заикаясь, тихо позвала Рыжая.

Белокурая красавица как раз натягивала рубаху через голову и не видела жутких метаморфоз Исы. И вот теперь, выпутавшись из плена тесёмок и рукавов, Кристайллина пронзительно завизжала.

Тварь, до этого не сводившая глаз с Романовой, резко бросилась в сторону миледи Кристалливора. Тайлли отскочила в сторону, резко вскинула руки, инстинктивно закрывая себя от опасности… И мерзкое чудище отлетело в угол и рухнуло на дрова.

Нечисть, правда, тотчас подскочила, встряхнулась всем телом, словно пёс, выбравшийся из реки, раззявила клыкастую пасть — сопротивление её озадачило и рассердило. Очевидно, еда обычно не пыталась с ней бороться.

Кристайллина, сама не поняла, что она такое сделала с напавшей Исой. Но, не теряя времени, девчонка метнулась к выходу.

Настя, разумеется, тоже… Хоть и понимала, что у неё шансов успеть выскочить на улицу практически нет.

Тварь кинулась ей наперерез.

В этот самый драматический момент дверь с грохотом распахнулась. Вместе с порывом ледяного ветра и ночной сыростью в избушку ворвалась ещё одна незнакомка.

Словно зеркальное отражение злобной нечисти. Такие же пепельно-серебристые локоны, идеальное лицо бессмертной девы, даже одежда схожая, и колчан за спиной.

Только эта новая лук сжимала в руках, а стрела уже лежала на тетиве. И прежде чем уродливая хищная жаба успела прыгнуть на Настю, стрела сорвалась, ударила в грудь нечисти с такой силой, что ту снова отшвырнуло в угол.

Раздался хлопок, и мерзкая Иса лопнула, словно мыльный пузырь. Взорвалась, разлетевшись на склизкие полупрозрачные сгустки. Эти гадкие студенистые ошмётки разметались по всей комнатушке, забрызгав с ног до головы, и омерзительно стекали теперь по стенам.

Рыжая брезгливо стряхнула с волос останки неизвестной твари, напоминавшие лягушачью икру. От отвращения передёрнуло. Настя даже порадовалась, что последний раз кушала утром, иначе её бы сейчас непременно стошнило.

В тесном чёрном проёме двери за спиной незнакомки одновременно возникли четыре мужские физиономии. Оценили стекающие по бревенчатым стенам желеобразные потёки.

— Кажись, нашим дамам теперь не только переодеться, но ещё и отмыться не помешает, — рассудил Наир, сморщившись брезгливо.

Напряжённые плечи лучницы дрогнули, расслабились. Она вздохнула, опуская своё оружие, шагнула в дом.

Следом протиснулись остальные, сразу стало тесно и шумно.

— Что это за мерзкая… — Рыжая так и не подобрала нужного слова. Её снова передёрнуло от гадливости.

— Кикимора, — невозмутимо произнесла незнакомка, убирая за спину лук и стряхивая прозрачную слизь с плеча. — Перевёртыш. Умеет принимать личину тех, кого заела прежде. Умела.

Лэфиарни прошлась по комнате, остановилась у очага.

— Вечером мы нашли на берегу Яргды обглоданное тело Исы… Сразу смекнули, что тварь проклятая затеяла. Она ведь не только облик крадёт, но и голос, и душу, и память. Всё, что известно было нашей Исе, всё, что Эши поведала, нечисти хищной открылось. Вот кикимора и решила вас встретить, заманить в своё логово. Охотника, который здесь жил, наверное, ещё раньше сожрала.

«Дочь неба» свысока оглядела всё компанию, задержала взгляд на Хозяине:

— Умеют эти твари заморочить. И всё-таки не понимаю, как можно было не догадаться? Кикимору не признать. От неё же болотом и гнилью несёт за рильин!

— Нам не до того было, — ухмыльнулся Кайл, отвечая вместо мага. — Ночь, ливень, холодно. Переправу одолели кое-как, от Всадников Ненастья едва ноги унесли…

— Распознать кикимору легко. Они железа боятся и огня. Железо для них — яд смертельный. Видели, как её разметало? Маленький наконечник стрелы, а что сотворил! Ни одна кикимора никогда до железа не дотронется.

— Так и есть, — подтвердил Северянин. — Слыхал я такое.

— А огонь они просто не любят. Как всякая нечисть, — продолжала незнакомка.

— То-то она меня просила очаг разжечь. Сама не стала, — припомнил Далард. — Притащила нас в этот погреб. Темень да сырость, как в болоте.

— Вот! — закивала невозмутимо «дочь неба». — Тот, у кого есть глаза и голова на плечах, легко перевёртыша на чистую воду выведет.

— Да у нас и времени не было на такие мелочи внимание обращать! — хотел оправдаться Наир.

— Мелочи? Да как, вообще, можно лэфиарни с кикиморой перепутать? — высокомерно фыркнула девица.

— А по-моему, невелика разница, — ядовито изрёк Кристайл. — Двуличная нечисть — что та, что другая.

Да уж… куда этой «серебряной» по надменности с Владетелем Чёрного Замка тягаться!

Тайлли шагнула вперёд, замерла между ними.

— Зачем ты так, брат?! Она нам жизнь спасла, — Кристайллина обратила бледное кукольное личико к незнакомке. — Я вам очень признательна!

— Ничего особенного я не сделала, — тотчас смущённо ответила лэфиарни. — Не стоит это твоих благодарностей.

— Да, не стоит… — криво усмехнулся Тот, Чьё Сердце — Камень. — Не торопись с добрыми словами, родная моя! Ты ведь ещё не знаешь, кто перед тобой.

Надменная горделивая красавица внезапно опустила глаза.

— Знакомься, Тайлли! Это Льюна, родная сестра Сариссы.

В повисшей тишине отчётливо различим был лишь короткий изумлённый вздох Кристайллины.

А брат её не удержался от ещё одной капли желчи, прибавил очевидное:

— Та самая, что отправила твою мать за Грань Мира.

Льюна впилась в мага убийственным взглядом, прошипела с ненавистью:

— Крысёныш белый!

Кристайллина безмолвно смотрела в пустоту. Такой бледной Рыжая видела её впервые.

— Тайлли? — настороженно окликнул Кристайл.

Но красавица не отозвалась. Взгляд её обращён был к очагу, будто она углядела что-то удивительное в пламени.

— Деву я видела. Деву Огня. Одну из трёх, — неожиданно произнесла миледи из Кристалливора, голосом бесцветным и монотонным. И речь внезапно полилась потоком, водопадом, ливнем. — И была Она от земли и до небес. Имя Ей Судьба, имя Ей Огонь, имя Ей Жизнь, имя Ей Смерть. Она вершит Суд. В руках Её Весы. И глаза Её закрыты — Она зрит сердцем. И видела я вторую Деву. Она — на правой чаше Весов. И Дева эта темна. И душа Её скрыта во тьме. Но в тени этой — свет. И Та, что зрит сердцем, способна разглядеть этот свет. И третью Деву увидела я. Она стоит на левой чаше Весов. И Дева эта светла как день. Но вижу тень у ног Её, и тень Её темна. И Та, что зрит сердцем, способна разглядеть эту тьму. А у Той, что зрит, у Девы Огня — тени нет. Ибо тень Её — свет, и свет Её — тень. Тень Её в иных мирах. На Звёздную Тропу пала, и на Светлые Небеса вознеслась, и в Бездну опустилась. В тени Её — Огонь. Пламя и есть Её тень. Тень её — Гибель и Спасение, Жизнь и Смерть. В руках Её Весы, и Она судит. И обратится свет в прах, если Она ошибётся. И обратится тьма в прах, если Она сделает верный выбор. Взывай к Благословенной, о, несчастный мир, ибо Суд грядёт, и скоро сделает Дева Огня выбор свой!

Тайлли пошатнулась и упала на руки белоголового мага.

— Проклятье! — сердито бросил тот, осторожно укладывая сестру на нары, заляпанные слизью кикиморы.

— И давно с ней такое? — Льюна заинтересованно оглядывала потерявшую сознание девицу.

— Всё из-за тебя! — огрызнулся Хозяин. — С детства. С рождения. От волнения у неё эти припадки завсегда. И сейчас началось оттого, что тебя увидела. Проклятье! Отчего Эши вздумалось именно тебя за нами отправить?

— Я сама упросила её, — спокойно бросила лэфиарни. — Хотела увидеть девочку.

— Увидела? — Крис, хлопотавший над сестрой, зло оглянулся. — Чтоб ты провалилась, Льюна! Она без вас столько лет жила и горя не знала! Вы ей не нужны! У неё я есть! Только я!

— Она — «дочь неба».

— Она — моя сестра. И я тебе голову оторву, если попытаешься встать между нами! Тебе, и любому из твоего племени. Тайлли — дитя Кристалливора. А о лэфиарнах ей достаточно знать одно — «дети неба» её сиротой сделали!