Капитан уже знал, что Георгий Максимович более двадцати пяти лет проработал судебно-медицинским экспертом в органах прокуратуры и только по состоянию здоровья вынужден был уйти на другую работу. Об этом рассказал капитану полковник Поленов.

— Георгий Максимович, что из себя представляет Ровнова, заслуживает ли она полного доверия?

— Как вам сказать, капитан… Человек она не очень общительный.

— Часто она бывает в городе?

— Не очень, но в месяц один раз она там обязательно бывает. Нужно квартиру посмотреть, уплатить за все, купить себе кое-что.

— Одевается как?

— Со вкусом. Это ее слабость. Всегда аккуратна, элегантна, красива. — Врач помолчал. — В прошлом году отдыхал у нас один довольно молодой генерал. Так он, знаете, всерьез увлекся Ровновой! Предложение сделал. У него умерла жена, детей нет. Казалось бы, идеальный для Ровновой вариант. Отказала в самой категорической форме. Странная она немного. Но как работница — ничего не скажешь!

— Сотрудники пользуются вашим телефоном?

— Редко. Вчера я весь день провел у Зобина, и кабинет был закрыт. Ключ от него есть только у меня. Звонят обычно из коридора. Я понимаю, над чем вы бьетесь. С того телефона почти невозможно поговорить с кем-нибудь без свидетелей. Рядом с телефоном стоит диван, и он никогда не пустует. Можете мне верить. Там всегда сидят женщины: вяжут, сплетничают понемногу, обсуждают санаторные новости.

— Можно еще как-нибудь связаться с городом?

— Можно пешком дойти до развилки и там сесть на попутную машину.

— Да, — бросил капитан. — Уравнение со всеми неизвестными.

— Схожу-ка я к Зобину, — поднялся врач. — Жалко мне его. Приехать лечиться и попасть в такой переплет!

Врач вышел, а Замятин позвонил в управление. Никаких сообщений от Колесникова и Волина не поступало. Нужно было проверить, дома Ровнова или нет. Капитан решил сделать это сам, тем более, что здесь оставаться уже не имело смысла. Попрощавшись с Георгием Максимовичем и Зобиным, капитан уехал.

Ровнову решили пригласить на собрание жильцов.

Дома Ровновой не оказалось: 24 ноября после обеда уехала к своей дальней родственнице в какую-то деревню. Уехала с чемоданчиком. Зашла к соседке и сказала, что уезжает, даже показала бюллетень, чем чрезвычайно удивила последнюю. Обычно она не считала нужным отчитываться перед кем-либо о своих делах. Бюллетень был выписан на три дня. 28 обещала приехать. В какую деревню уехала, неизвестно. Родственников ее никто ее знает.

Все это словоохотливая женщина выложила сама. Председатель домового комитета, майор в отставке, помня наказ Замятина, сам ни о чем не спрашивал.

Такой поворот дела огорчил Замятина. Если Ровнова замешана в нападении на Зобина, то она может и не вернуться. Тогда придется искать и ее. Участковый не мог добавить ничего к тому, что Замятину было известно. Живет одна, ни у кого не бывает, дома видят ее редко. Когда бывает в городе, ходит одна в кино — в ближайший кинотеатр. Вот, пожалуй, и все. Да, как-то видели выходившего от нее мужчину. Участковый заметил, что более подробно об этом может сказать сосед Ровновой по площадке, отставник.

Бывший артиллерист, сразу понял, что от него хотят. Да, он тоже видел пару раз, как тот мужчина выходил рано утром из подъезда. Мужчину этого он встретил однажды в ресторане «Весна». Забежал туда купить внучке плитку шоколада — магазины были уже закрыты — и увидел там гостя Ровновой. Тот разговаривал с буфетчиком. На нем был белый халат и поварской колпак. Видимо, работает там поваром или еще кем. Ошибиться он никак не мог. На лица у него память крепкая.

До встречи с помощниками у Замятина оставалось два часа, и он решил использовать их для визита в ресторан «Весна».

Директор ресторана назвал фамилию, имя и отчество интересовавшего Замятина человека. Это шеф-повар Спиридонов Владимир Филатович. Пятьдесят три года. Не женат, бездетен. По крайней мере, алиментов никому не платит. Живет один в собственном доме, кажется, в пригороде. В ресторане работает 8 лет. Приехал сюда из Якутска, где тоже работал в ресторане шеф-поваром. Всегда вежливый в обращении, скрупулезно честный в работе человек. Зарабатывает хорошо, но не транжира. Недавно взял отпуск и уехал в Москву покупать машину. Ждать здесь в очереди не хотелось. К женщинам относится довольно спокойно. Поговаривают, правда, что есть у него подруга, но вместе их вроде бы никто не видел. Через три дня отпуск у него заканчивается, и он должен выйти на работу. Человек он общительный, компанейский, но никто из ресторана в гостях у него дома не был. Пить может много, но пьяным его не видели. Да, он участник войны. Прошел с боями от Москвы до Варшавы. Имеет три ранения. Одно в левую ногу, поэтому немного прихрамывает. За 8 лет ни разу не болел, не опоздал на работу. На редкость исполнительный и честный работник. Слышал, что из Москвы он уже вернулся на машине своим ходом, но в ресторан еще не заходил.

— От кого слышали о приезде Спиридонова?

— Кто-то из кухонных рабочих видел его вечером в городе на машине.

— Нельзя ли пригласить этого человека, но только так, чтобы разговор с ним не получил никакой огласки ни в ресторане, ни за его пределами?

— Можно, конечно.

Директор вышел и минут через пять вернулся в кабинет с пожилой женщиной. Та на ходу вытирала фартуком мокрые руки.

— Мария Тимофеевна Ефремова, — представилась она.

— Садитесь, пожалуйста, Мария Тимофеевна.

Женщина села, положив на колени узловатые руки.

— Скажите, Мария Тимофеевна, когда вы видели своего шефа?

— 24 числа. В этот день у нас бывает аванс, и поэтому я задержалась в городе.

— Вы не можете сказать, где это произошло и в какое время?

Женщина задумалась.

— Видела я его хорошо. Потому что стояла на переходе, ждала, когда зажжется зеленый свет. Только он зажегся, как к переходу подскочила «Волга» и затормозила прямо рядом со мной. Машина новая, красивая, а за рулем — гляжу — сидит наш Владимир Филатович. Я ему кивнула, но он меня не заметил.

— Цвет машины не запомнили?

— Как же — запомнила. Зелено-голубоватая, как морская волна.

— Во сколько это было?

— Около десяти.

— Не заметили, Мария Тимофеевна, машина пыльная была на вид или нет?

— Вроде снизу чуток подпыленная. Я еще удивилась про себя — может, из самой Москвы гонит, а машина только чуть запылилась.

— А сам он как выглядел?

— Кто его знает, кажется, в плаще был с поднятым воротником. Только лицо и видела.

— Может, вы ошиблись?

— Еще чего. Восемь лет с ним работаю. Знаю его как облупленного, слава богу.

— А лицо какое у него было, не помните?

Женщина пожала плечами.

— Ну, спокойное, растерянное или, может быть, угрюмое, — пояснил Замятин.

— Во! — подхватила Мария Тимофеевна. — Мне тоже так показалось. Расстроенный он был.

— На переходе светло было?

— Как днем. Слава богу — понавешивали ламп!

— Номера случайно не заметили?

— Нет.

— Больше ничего не заметили? Подумайте.

— Нет. Больше ничего не заметила.

Мария Тимофеевна встала.

— Спасибо и на этом. Может, мы еще побеспокоим вас. О нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова. Посуда, мол грязной показалась клиенту — вот и вызвали.

Прощаясь с директором, капитан уточнил: есть ли у Спиридонова дома телефон или нет. Оказалось, есть.

Замятин решил заехать в управление. По дороге заскочил в отдел кадров треста ресторанов и столовых. Уточнил анкетные данные Спиридонова. Затем заглянул к участковому. Ровнова еще не приехала.

В управлении дежурный подал Замятину конверт, который передал ему после обеда шофер санаторного автобуса. В конверте была записка Ровновой, в которой она извещала заведующего отделением о том, что заболела и вернется, как только поправится. В коротенькой записке Георгий Максимович сообщал капитану, что письмо было получено после его отъезда из санатория и что Зобину стало лучше.