Пытаюсь расслабиться и отвлекаться на друзей и маму, которая уже повисла на плече у Глеба и смеётся громче, чем этого требует ситуация. Но ощущение катастрофы всё равно не покидает меня.

Ещё хуже становится, когда я всё же ловлю взгляд Выскочки из толпы перед официальной частью торжества.

На этом наше «общение» и заканчивается, в принципе, его во всю оккупирует Глеб, и слава богу, им сейчас не до меня.

То же мне «шишки-орешки» большого бизнеса…

В какой-то момент даже становится обидно.

В тот самый, когда я уже допиваю третий стакан вискаря, запивая его шампусиком.

Вообще, я не алкоголик.

Это всё плохие гены.

И нервы…

В общем, сама себе противоречу: то хочу, чтобы Димка смотрел на меня, то не хочу…

Ден вытаскивает меня на танцпол, стараюсь и тут выложиться настолько, чтобы у «гада» за дальним столом челюсть свело, хоть в танцах не особо сильна. Что в принципе сейчас не имеет значения.

Потом всех гостей, в том числе и меня, привлекает одна сладкая парочка: Свете делают предложение.

Та почему-то отказывается, видимо, потому что парня тоже зовут Дима…

Все Димы — кобели несчастные, и нельзя ни в коем случае доверять им свою жизнь.

Хотя, если бы меня Крючковский позвал замуж, я бы не раздумывала. Даже согласилась бы носить эту отвратительную фамилию.

Господи, куда меня несёт…

— Свет, ты чего там делаешь? — Подхожу к парочке, убежавшей выяснять отношения. Мне-то по боку, пусть сами разбираются, но Вера всех взбаламутила, вдруг он её, беременную, обидит.

В общем, ищем кольцо, которое эта «гормональная» куда-то зафинделила. Потом оказывается, что его, это кольцо, никто и не терял.

Говорю же — «Димы» просто ужасные бессовестные создания.

Мы со Светой все в колючках и траве, Ромка ржёт над нами, Вера вздыхает…

Светка посылает всех и смывается со свадьбы вместе со своим несостоявшимся женихом.

Это если вкратце…

Чудо, а не праздник.

После всех этих насыщенных действиями часов, я устало прислоняюсь к деревянной опоре беседки. Видимо, весь запал мой остался в кустах, где мы с Востриковой перерыли грунт своим маникюром.

Нельзя так поступать с женщиной.

Обручальное кольцо — это вам не шутки…

А оно ведь даже не мне предназначалось.

Глупость какая-то…

Издалека вижу танцпол.

Ден всё-таки закадрил кого-то из присутствующих дам. Не могу разглядеть: то ли это наша троюродная сестра, то ли с Веркиной стороны гостья…

Может, я уже достаточно отдала дань этому торжеству, и пора вызывать такси до дома? Всё равно, до меня никому нет дела.

— Привет. — Раздаётся над ухом, и я вздрагиваю.

Даже ещё не обернувшись, знаю, кому принадлежит этот голос.

— Ты как всегда в своём репертуаре. — Выдыхаю, хватаясь за грудь, в которой бешено стучит сердце. — Внезапно подкрадываться — твоя суперспособность.

— Извини. — Улыбается Дима. — Я не хотел напугать тебя. Ты настолько о чём-то задумалась, что не заметила, как я подошёл?

— Да. — Всё же делаю над собой усилие повернуться к нему. — Думала о том, что пора вызывать такси и ехать домой.

— Больше не будет зажигательных танцев? — С издёвкой интересуется. Заметил, собака…

— Дену, кажется, больше моя партия не требуется.

Мы оба поворачиваемся туда, где парень буквально расстилает бедную девушку по танцполу.

— Вот где полная отдача. — Комментирую. — Куда уж я со своими любительскими «па».

— Ты очень круто танцевала. Мне понравилось.

Я снова смотрю на него. Пытаюсь понять, сколько правды в этих словах.

Почему-то грусть накатывает.

Пыталась избежать нашей встречи, разговора, а теперь понимаю, что завтра-послезавтра он уедет, и у меня не будет больше не единой возможности с ним даже просто поговорить.

— Ты чего?

Видимо, мой пристально-серьёзный взгляд заставил Выскочку занервничать.

Я поддаюсь порыву, или алкоголь снова играет со мной злую шутку.

Делаю шаг к нему.

Он не отходит. Руки держит в карманах, только смотрит тяжело, не отрываясь.

Протягиваю руку и касаюсь пальцами заросшей щеки.

— Такой взрослый. — Шепчу почему-то это, хоть столько невысказанных слов, претензий и признаний переполняют сознание.

Димка хмыкает.

— Пришлось повзрослеть, как видишь.

Киваю. Он не отодвигается, позволяет трогать себя.

— А ты всё такая же дерзкая девчонка.

— Мне двадцать три. Рановато на пенсию…

Что я несу вообще?

Мне больно в груди. Я хочу рассказать обо всём, что случилось со мной за эти годы. Только нужно ли ему это? Вряд ли…

Крючковский хватает мою руку — ту, что исследует его лицо и прижимает к губам.

— Давай сбежим. — Басит он в мои пальцы, щекоча их своим дыханием.

— В Камбоджу? — Я всё ещё под влиянием смелости и алкоголя.

— Для начала в отель.

Он так просто говорит это.

Даже отрезвляет.

В отель…

Да уж…

— Я просто понятия не имею, что творится сейчас в моей квартире. — Поясняет. — С самого отъезда там не был.

Женатые для меня — табу.

Он хочет трахнуть меня и уехать обратно к жене.

Маленькое приключение, о котором никто не узнает.

Нельзя поддаваться этим удивительным глазам и невероятно обнажённой честности. Которая свойственна только ему.

Да какого чёрта я думаю?

Конечно, я согласна на отель.

На землянку. На шалаш.

Я же люблю его. И, скорее всего, больше никогда не увижу.

Киваю.

Ему этого достаточно, чтобы достать телефон и вызвать такси.

Не хочу ни о чём думать.

Моя рука по-прежнему в его ладони, и от этого по телу разливается тепло.

Я пожалею об этом, конечно.

Потом.

Сейчас всё кажется чертовски правильным…

Мы заходим внутрь номера.

Ненавижу гостиницы.

Зачем я согласилась?

Просто блажь… или, действительно, что-то сильное толкает меня?

Теперь уже деваться некуда.

Мы внутри. И я ловлю себя на том, что меньше всего хочу думать о том, где мы, сколько это стоит, и почему Дима привел меня именно сюда.

Просто пытаюсь отключить мозг.

А тот усиленно сопротивляется.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — Спрашивает Крючковский, привлекая моё внимание.

Я-то сосредоточенно, с особой тщательностью рассматриваю пейзаж за окном.

— Нет.

Отвечаю сдержанно холодно.

Почему всё так?

Я четыре года люблю его.

Может даже дольше…

И всё, что мне положено — это неловкие переговоры в отеле и перепих наспех? Пока никто не спалил?

Блин…

Надо бы домой.

Я, твою мать, не готова к таким «лёгким» встречам.

Я вообще к этой встрече с ним была не готова.

И уже внутри настраиваюсь на побег с «поля боя».

Зачем вообще пришла?..

Только руки… которые обнимают со спины, перемещаясь вперёд по линии талии, не дают этого сделать.

Он просто обнимает меня.

А я уже на грани срыва.

Больше не могу…

Я столько времени пыталась похоронить в себе эту боль…

Столько сил потратила на восстановление равновесия…

— Заяц…

Не надо…

Это запрещённый приём!

Мои руки оказываются в плену. А его свободная ладонь перемещается по моему телу, как ей вздумается…

— Я скучал по тебе.

Поворачиваюсь.

Резко.

Неожиданно для него.

Хватит слов.

Я устала.

— Покажи, как.

Даже в полумраке вижу, как вспыхивают огнём его светлые глаза.

Несколько секунд молчит, а потом подхватывает меня и прижимает к стене.

Воздух выбивает из легких.

— Хочешь узнать насколько? — Полушепот, злобный, распалённый.

— Очень хочу.

Провоцирую его.

Мне уже всё равно на то, что Крючковский несвободен, и на то, что эта встреча, скорее всего последняя.

Я живу здесь и сейчас.

Это завтра я буду выстраивать свою жизнь на руинах собственного самообладания. Завтра я буду грызть зубами подушку от того, что чуда не произошло, и мы остались по-прежнему чужими людьми.