— Только не говори, что ничего не помнишь.

Наглая улыбочка не сходит с его лица.

Пристрелите меня, я точно потеряла разум где-то у подъезда бывшего препода, раз умудрилась притащиться к этому индюку.

— Отрывками и очень расплывчато. — Отвечаю, стараясь держать лицо, насколько это возможно, сидя перед ним в одном лифчике.

Хорошо, хоть бельё на мне. Ужас какой-то, а не утро, сегодня…

— Таблеточку?

— Лучше отдайте футболку. Я поеду домой.

— Ну уж нет. — Давид меняется в лице. Становится серьёзным. — Ты посмела явиться ко мне ночью в невменяемом состоянии, трясти своими прелестями перед взрослым мужиком, практически предлагая себя, как распутная девица, оскорбить меня несколько раз, осыпать угрозами… Я еле угомонил тебя, фактически придавив к этому дивану. Алина, ты считаешь, что можешь сейчас просто уйти и не иметь последствий к своим действиям?

Горло перехватывает от его слов. Нет, я не могла так себя вести… Или могла?

Господи… ну почему со мной всегда что-то такое случается?

— Я прошу меня извинить. — Хрипло выдавливаю из себя. — Конечно, если я действительно так себя вела, это просто ужасно…

Мужчина ставит чашку на стол. Поворачивается всем корпусом, скрещивая руки в замок.

— Ну давай. Продолжай представление. Снимай одежду и покажи, что ты можешь мне предложить.

Сначала я даже не до конца понимаю, что он имеет ввиду.

Просто молча сижу, пытаясь прийти в себя.

— Ты потеряла моё уважение, как только появилась здесь ночью. — Поясняет Давид. — Поэтому, я имею право сейчас сделать с тобой всё, что захочу, а потом выкинуть из своего дома.

Охренеть.

Вскакиваю, снова ощутив раскаты грома в больной головушке, но сейчас уже реально не до смеха, надо делать отсюда ноги.

— Я сама уйду.

Хрен с ней, с футболкой. Комплексами не страдаю, в крайнем случае, повеселю таксиста.

— Не так быстро. — Давид преграждает мне путь своими широкими плечами.

— Давид, я ещё раз прошу прощения. Мне нужно идти, пропустите.

Пытаюсь воззвать к здравому смыслу и порядочности в этом мужике. Но ему видимо, такие понятия не знакомы.

— А я сказал, ты останешься.

Он хватает меня за руку и тащит обратно к дивану. Бросает на него, как тряпичную куклу. В этот момент мне становится страшно.

Надо же быть такой непроходимой дурой!

— Давид! Отпусти меня, пожалуйста. Я всё поняла, больше никогда не побеспокою тебя.

— Помолчи. — Навалившись на меня, заводит руку за спину и пытается расстегнуть мой лифчик.

Юбка бесстыже задралась, открывая обзор на мои трусы, хотя, думаю, он уже вдоль и поперёк всё успел рассмотреть.

— На меня смотри, не трепыхайся! — Выдавливает он, подавляя мои копошения.

Вряд ли у меня есть шанс побороть такого здоровенного мужика, но я до последнего буду сопротивляться.

Как я вообще могла подумать, что могу ощутить с ним что-то особенное?

Вот сейчас спектр ощущений просто феерический.

— Пожалуйста… — Умоляю я, но его мои слова вообще не пронимают.

Давид возится с застёжкой, а я пытаюсь вырваться и, в какой-то момент, заряжаю ему локтем прямо в глаз. Мужчина шипит и хватается за пострадавший орган, а я пользуюсь секундой замешательства и выныриваю из-под него на пол.

— Вернись сейчас же! — Слышу вдогонку, уже пересекая холл и толкая дверь на улицу.

Он бежит за мной.

Но адреналин в моей крови настолько зашкаливает, что сейчас выдаю просто спринтерскую скорость.

Главное, выбраться из этого дома, а там я подумаю, что дальше делать.

Как только оказываюсь по другую сторону калитки, меня охватывает паника.

Слёзы застилают глаза, и в каком-то полубреду перебегаю на другую сторону дороги.

Отчаянно жму на звонок. Молю бога, чтобы кто-нибудь из четы Крючковских оказался дома. Они знают меня и, конечно, я не надеюсь на то, что мой вид не натолкнёт их на неприличные мысли.

Просто мне необходимо выбраться отсюда, а для этого нужен телефон.

Все мои вещи остались в доме Давида. Хорошо, я хотя бы умудрилась оставить документы дома, прежде чем поехать к Мироновой.

Давид не выходит на улицу за мной, видимо, не хочет пятнать репутацию, средь бела дня кто угодно может застукать потрясающую картину.

После нескольких долгих, как мне кажется, попыток достучаться и дозвониться в дом хорошо знакомых мне людей, калитка распахивается, пуская меня внутрь территории.

Я бодро, насколько это возможно, шагаю к дому, прикрыв руками грудь и сгорая от стыда.

Но уже на полпути останавливаюсь.

Нет.

Жизнь не может так меня наказать за то, что я просто перебрала с алкоголем…

— Алина?!

Мужчина удивлённо таращится на меня, изображая беспокойство и шок.

— Выскочка… — Выдыхаю я безжизненным шипением.

И тут же ощущаю бессилие, опуская руки и падая на колени.

Дальше лишь слабость и темнота, на которые моё тело ложится и чувствует комфорт…

Безмятежно парю, как облачко, над бренным миром, и не хочу возвращаться в реальность…

Дима

Дома у родителей — настоящий рай.

Будто в детство попал: мать суетится, пытаясь накормить меня и угодить, отец — горделиво держит осанку, показывая, что ещё «ого-го» и рано списывать его со счетов, хоть и выхватывает периодически от супруги за непослушание и нарушение режима.

Я в России всего полтора дня, а уже чувствую, как дышится свободнее, и даже летний зной не омрачает моего настроения, скорее наоборот: отлично сочетается с прохладой воды в бассейне, что установлен во дворе.

Выныриваю, подплываю к бортику и беру из маминых рук запотевший стакан с лимонадом.

— Как он? — Киваю в сторону дома. Конечно, она понимает меня.

— Держится. — Вздыхает. — Ты же знаешь отца… работа для него — главное в жизни. Лишиться того, чем дышал каждый день, очень сложно, милый.

— Ну он же не лишился всего, у него есть дом, охотничий клуб, а самое главное — ты.

Мама улыбается и берёт полотенце, чтобы протянуть его мне:

— Ты стал таким взрослым, Дима… — Задумчиво, глядя на воду. — Как дела у Дианы?

— Всё хорошо. Готовит новый проект.

Вылезаю из бассейна и вытираюсь. Пью домашний лимонад и чувствую себя свободным.

— Лучше бы она сосредоточилась на семье… — Мама приверженец политики: «муж — голова, жена — шея».

— Диана свободный человек, я не собираюсь привязывать её к дому и требовать безоговорочного внимания к себе.

— В некоторых случаях это не так уж и плохо.

Я знаю, что мама желает мне счастья и пытается вложить в мою буйную головушку понятия привычных ей семейных отношений. Она не против Дианы, но думает, что та слишком богемная и светская, чтобы подходить для истинного супружеского счастья.

Что ж…

Это мой выбор.

Пусть и сделанный не по воле чувств, а путём рационального решения.

У нас отличный брак: без претензий, истерик и лишних ограничений.

— Вам с отцом просто повезло встретить друг друга. Больше в мире таких пар не существует. — Утверждаю, потому что сам верю в это.

Вряд ли сложный характер папы могла вытерпеть любая другая женщина, и настолько же мало вероятно, что кто-то мог быть настолько счастливым рядом с ним, как моя мать.

Мама смущается, но отмахивается от моих слов.

— Конечно, тебе виднее. — Забирает пустой стакан. — Ещё что-нибудь хочешь?

— Нет, мам, спасибо. Я отдохну в своей комнате. Поностальгирую… — Вздыхаю мечтательно. — Когда ещё приеду в следующий раз…

Во взгляде женщины мелькает мимолётное беспокойство. Но оно быстро сменяется мягким выражением.

— Конечно, милый. — Улыбается она и подходит, чтобы обнять меня. — Я так счастлива, что ты приехал!

— Я тоже очень скучал. — Целую светлую макушку.

Всё-таки дома так хорошо…

Я уже и забыл это ощущение.