— Входите!

Несмотря на мои лучшие намерения, меня пронзает болт неугасимого разочарования, когда дверь со щелчком открывается и я вижу молодого пажа, стоящего на пороге, со стопкой толстых конвертов в руках. Официальная корреспонденция, без сомнения. Все это часть моих новых обязанностей в качестве «публичного лица семьи Ланкастеров».

Радость то какая.

— Простите меня, Ваше Высочество, — прохрипел паж, его лицо стало совсем белым. На вид ему всего восемнадцать лет, и, кажется, он до полусмерти напуган, просто встретившись с моими глазами. — Простите, что беспокою вас в такой час, но у меня для вас почта. Я должен был доставить ее раньше, но меня задержали с другими делами и… — Его горло судорожно сжалось. — Я знаю, что мое опоздание непростительно. Я обещаю, что больше такого не повторится, если только вы дадите мне еще один шанс проявить себя…

— Эй. Сделай вдох. Все в порядке.

— Нет, не в порядке. Это является основанием для увольнения, так что если вы хотите сделать мне выговор…

Я глубоко вздыхаю и поднимаю руку, чтобы остановить его.

— Возможно, это стиль моей любимой мачехи, но не мой. Ты совершил ошибку и извинился за нее. Довольно обильно, могу добавить. — Мои губы кривятся. — Так что, если ты просто положишь почту вон там, на мой письменный стол, я вернусь к своей книге, и мы оба сможем продолжить наши вечера. Звучит неплохо?

Облегчение проступает на его лице. Его адамово яблоко покачивается, когда он тяжело сглатывает и начинает двигаться к столу.

— Спасибо, Ваше Высочество. Большое спасибо.

Я киваю и снова беру свою книгу. Честно говоря, наверное, было бы невежливо не встать и не принять от него почту из первых рук, но каменные полы хранилища похожи на лед сейчас, когда зима крепко зажала нас в своих лапах. А мне слишком уютно, чтобы двигаться, уютно устроившись в любимом кресле у камина с подоткнутым вокруг меня пледом из белого лисьего меха — даже если Леди Моррелл сочтет это жуткой неуместностью.

Резкий звук тревоги пажа заставляет меня снова бросить книгу. Я оглядываюсь на него как раз вовремя, чтобы увидеть, как Галиция входит в мою комнату. Прежде чем мальчик успевает увернуться от нее, она выхватывает стопку писем из его рук. Когда она поворачивается ко мне лицом, выражение ее лица — смесь недовольства и неверия.

— Ваше Высочество. Вы просто говорите «войдите» всем, кто появляется у вашей двери, или это особый случай глупости?

Мои щеки пылают. Мой язык кажется неожиданно толстым.

— Я… ну

— Вы, ну, что? — Она качает головой. — Он мог быть кем угодно, принцесса. Он мог убить вас еще до того, как вы успели закричать.

Мои брови скептически изогнулись.

— Он? Мы смотрим на одного и того же мальчика? — Мой взгляд скользит по странице. — Без обид.

— Без обид, — слабо шепчет он.

— Меня не волнует, насколько слабым или неэффективным он может казаться… — Ай, Галиция, давай не будем словесно кастрировать мальчика прямо у него на глазах. — Угроза может исходить даже из самого безобидного на вид источника.

— Он работает во дворце, — указываю я. — Очевидно, что он не представляет угрозы.

— Как вы можете знать наверняка? — возражает она. — Насколько вы знаете, он не террорист, который украл дворцовую форму и пробрался внутрь с единственным намерением убить вас, пока вы спите.

Паж выглядит так, будто он может обмочить свои плиссированные флотские брюки.

— Честно, мэм, я здесь служащий…

Застывшая тишина взорвала комнату.

Я вздрогнула. Называть такую крутую особу, как Галиция, мэм равносильно обращению к высокопоставленному военному генералу парень. Так просто не принято. Паж, похоже, осознает свою оплошность, так как он краснеет и начинает, заикаясь извиняться.

— Простите, я не… это было не…

— Вы можете идти. — Она отстраняет его, не отрывая от меня взгляда. Он убегает так быстро, что остается лишь пятно на ткани темно-синего цвета, когда он исчезает в коридоре. Честно говоря, когда Галиция наступает на меня, мне хочется последовать за ним.

— Слушай, мне жаль, что я не проверила, убийца ли он, но, если честно, если бы он был убийцей, ты серьезно думаешь, что у меня был бы шанс отбиться от него? Тот факт, что он у моей двери, в моем номере, означает, что он уже прошел через дюжину существующих мер безопасности. Как много я могу сделать в этот момент, чтобы не дать ему перерезать мне горло?

— Если у вас такой менталитет, зачем вообще нанимать меня? Если вы собираетесь просто перевернуться и умереть при первых признаках опасности, то какого черта я здесь делаю? Или эта ваша гвардия принцессы просто для показухи?

— Конечно, нет! — Мой пульс набирает скорость. — Я прекрасно понимаю, что не являюсь экспертом в вопросах самозащиты. Именно по этой чертовой причине ты мне и нужна!

— И я сделаю все возможное, чтобы защитить вас. Но это не только значит, что вы будете защищать меня. Это также означает научить вас определять угрозы и защищаться от них, даже если вы одна. Даже если вы прижата к стене, безоружна, нападающий приближается, а помощи не видно.

У меня скрутило живот.

— Для протокола, я очень, очень, очень надеюсь, что этого никогда не случится.

— Для протокола? — Ее выражение лица смягчается, а резкость уходит из ее тона. — Мы с вами на одной волне в этом вопросе, принцесса.

Наступает долгая тишина, пока мы смотрим друг на друга. По правде говоря, я немного растеряна — прошло много времени с тех пор, как меня так ругали. Давно никто не относился ко мне так, как будто я обычная студентка колледжа — девушка, которая ошибается, просчитывается и иногда нуждается в том, чтобы ее направили в нужное русло, для ее же блага.

С тех пор как на мою голову водрузили эту корону, большинство людей, с которыми я сталкиваюсь, либо хотят возвести меня на пьедестал, либо дергают меня за ниточки, как марионетку, либо вообще скрываются от моего присутствия. Враги пытаются манипулировать мной; незнакомцы фанатеют от меня, как от знаменитости; сотрудники выражают откровенный страх, что я собираюсь бросить их в подземелья замка при малейшей провокации. (Я уверена, что у нас больше нет замковых подземелий, но это не имеет никакого значения).

Как принцесса, как Ее Королевское Высочество Эмилия Виктория Ланкастер, для большинства людей на планете я неприкасаема. Даже Симмс и Леди Моррелл, со всеми их критическими замечаниями и упреками, облекают свой гнев в вежливые слова и скрывают свое разочарование под хорошо отработанными банальностями. Но моему новому телохранителю, похоже, наплевать на королевские протоколы. И она определенно не боится обидеть меня, высказывая свое мнение.

Это освежающая перемена.

— Зачем ты это сделала? — неожиданно спрашиваю я.

Ее светлые брови поднимаются.

— Почему ты согласилась работать на меня? — Я качаю головой, в замешательстве. — Все остальные следовали приказам Бейна. Все остальные решили, что я не стою тех неприятностей, которые неизбежно вызовет дезертир из королевской гвардии… Так что. Почему? Почему ты рискнула?

Она долго молчит. Я почти уверена, что она вообще не собирается отвечать на мой вопрос, пока она, наконец, не вздохнула и не издала небольшой смешок.

— Парни в гвардии — большинство из них замечательные. Честные, хорошо обученные, умные. Это именно те люди, которых вы бы хотели видеть в своей шестерке на вражеской территории, когда у вас кончились патроны. Они, без сомнения, готовы получить пулю за вас. Но это не значит, что они были в восторге от перспективы вступления женщины в их ряды.

— Серьезно? Это не 1950-е годы, ради бога. Женщины больше не обязаны сидеть дома и готовить запеканки.

— Поверьте мне, некоторые из парней дали понять, что считают, что мне больше подходит стоять за плитой, чем держать в руках смертоносное оружие.

— Это так по-сексистски. Ты прошла те же тесты. Ты прошла ту же подготовку. Ты заслужила свое место в гвардии, как и они.