В сентябре, после двухнедельной ожесточенной осадной войны, враги ринулись на штурм. Все население Пскова вышло на стены. Псковитянки в мужских доспехах сражались плечом к плечу с мужчинами. Артиллерия пробила бреши в стенах, но защитники выбивали врагов из всех проломов. Приступ потерпел неудачу, дальнейшая осада измотала силы Батория, и кровопролитная война кончилась для него поражением на русском Севере.
В честь трехсотлетия Псковской осады был воздвигнут в 1881 году на братских могилах памятник-надгробие. Он сохранился и поныне, невдалеке от так называемого Баториева пролома в стене Окольного города.
Не прошло и четырех десятилетий после отражения Баториевой рати, как новые полки чужеземцев — армия шведского короля Густава Адольфа — подошли к городу под звуки боевых труб и барабанный бой. Иные ополченцы, юношами сражавшиеся с Баторием, вновь затягивали перевязи мечей, когда призвал их к этому гудящий медью набат.
Уже занят был неприятелем ближний форпост Пскова — монастырь на Снетной горе. Густав Адольф знал, что гарнизон города-крепости сейчас невелик, не ждал серьезного сопротивления и предложил псковичам выслать парламентеров с ключами от городских ворот.
Для устрашения горожан шведский король (ему было 20 лет) повелел устроить парад своих войск под самыми стенами Пскова.
С развернутыми знаменами и королевскими штандартами, блистая оружием, шли церемониальным маршем королевские войска — пехота, конница, артиллерия. Войска вел мимо притихшего города генерал Эвертгорн, а из шелкового шатра наблюдал за этим внушительным шествием и сам король-завоеватель. Сейчас откроются ворота, и ключи города будут вынесены на серебряном блюде русской чеканки…
И ворота открылись! Это были тяжелые крепостные ворота — Варлаамовские, как раз рядом с нынешней улицей Набат. Но не покорные парламентеры, а псковская конница потоком хлынула из ворот, врубилась в ряды дефилирующих шведов и нанесла им страшный удар. Рухнул с коня сам генерал Эвертгорн, в панике побежала пехота… Русские конники мгновенно спешились, заклепали брошенные врагами осадные пушки, сделав их негодными для стрельбы, захватили пленных. Сам король Густав Адольф получил ранение и еле добежал до Снетогорского монастыря.
Еще несколько месяцев простояли шведы у города, но их наступательный дух был уже подорван неудачей. Не принес успеха атакующим и генеральный штурм в октябре — псковичи отбили его на всех участках городских стен. Вдобавок в шведской армии вспыхнула эпидемия. 17 октября 1615 года Густав Адольф покинул свою обескураженную армию. Поредевшие шведские полки сняли осаду и вслед за молодым королем ушли восвояси. А защитники города, павшие в этих сражениях, оплаканные родными и близкими, погребены были в самом Псковском кремле.
Поднимемся туда по крутой каменной лестнице, вдоль увенчанных деревянными шатрами стен. Вот и башня «кутекрома», то есть «угол кремля», откуда любил полюбоваться окрестностями Пскова Пушкин.
Отсюда хорошо виден вдали четкий очерк Ваулиных гор. Это там в июльские дни 1944 года советские войска готовили прорыв «линии Пантеры». Прорыв этой линии фашистской обороны, освобождение Пскова от гитлеровцев — навеки памятная страница все той же общерусской летописи боевых побед.
Таинственный средневековый дом
Находится он на Некрасовской улице, знаменит среди историков архитектуры, описан в беллетристических повестях и ученых сочинениях, дал сюжеты мрачноватым преданиям. Носит он несколько странное для непривычного слуха название — Поганкины палаты.
Это очень загадочный дом! Когда спускаешься в его подвалы или бродишь по сводчатым ходам и узеньким лестницам, пробитым прямо в толще стен, невольно думаешь о тайнах, связанных с этим зданием и его владельцами. Вся эта массивная каменная романтика была в годы Великой Отечественной войны под угрозой полного исчезновения с карты Пскова: фашисты взрывали Поганкины палаты по частям (может, клады искали?).
Ныне здание заново отремонтировано после тяжких военных потрясений и хранит в своих стенах музейные ценности. Я ожидал увидеть на древней стене обычную мемориальную доску, но сперва неожиданно очутился перед иной надписью. На фасаде музея, выходящем на Некрасовскую, наспех выведено коричневой краской:
«Дом разминирован. Л-т Корнеев».
Это памятка июльских дней 1944 года, когда саперы обшаривали с миноискателями или понятливыми остроносыми лайками псковские руины.
Поганкины палаты построены в середине XVII века по заказу купца Сергея Поганкина, одного из крупнейших псковских богачей. Он контролировал значительную часть торговых оборотов своих сограждан, владел множеством лавок, кожевенным заводом, садами, огородами, управлял городским денежным двором.
О жизни купца Поганкина ходит множество легенд и рассказов, и нигде не говорится о нем по-доброму. Рассказывают об его алчности, жестокости, нечистом пути к богатству. Эти рассказы могли бы послужить иллюстрацией к Марксовым страницам о первоначальном накоплении! Будто был Сергей Поганкин в молодости разбойничьим атаманом, и палаты его народ потому и прозвал погаными, что стоят они на отнятых чужих крохах и невинно пролитой крови.
По другому преданию, сам царь Иван Васильевич бросил в сердцах это прозвище купчине за жадность, да так оно и прилипло ко всему роду. Кстати, род этот прекратил существование в страшную чумную эпидемию 1710 года, когда вымерла большая часть псковичей.
Обновленное деревянное крыльцо с лестницей ведет прямо в средний этаж главного корпуса. Из обширных сеней направо и налево тянутся проходные покои, перекрытые сводами. Вероятно, эти комнаты служили для приема важных покупателей, здесь же держали образцы товаров. Об этом свидетельствуют кольца для цепей (на них товары развешивались напоказ), тайнички в стенах, ниши.
Главные товарные склады находились в подклетах главного (двухэтажного) корпуса и в подвалах одноэтажной части здания. Вот в этих-то жутковатых подвалах и подклетах молва народная и рисует страшную домашнюю тюрьму купца Поганкина: здесь томились и отдавали богу душу те, кто попадал в кабалу к жестокому купцу-ростовщику, да и те, кто осмеливался жаловаться на кровопийцу, искал на него управу у московского великого князя.
Будто бы даже молодой жены своей не пожалел купец: привязал к хвосту дикого коня и пустил в поле, а с той поры еще пуще стал лютовать над своими жертвами…
Сейчас в подвалах Поганкиных палат находятся музейные фонды — хранятся редчайшие первопечатные книги, древние иконы и рукописи.
Старый дом напоминает крепость, даже тюремный замок с узкими окнами-бойницами. Если мысленно добавить окружавший здание ров с водой и подъемные мосты, впечатление суровости еще усилится.
По народной молве, из подвалов шел под городские стены подземный ход, где и хранил свое золото купец Поганкин. Следы таких тайников нередко встречаются при раскопках: в богатом пограничном городе, всегда находившемся под угрозой, тайники у богачей, конечно, имелись. А превращать свои жилища в крепости заставлял страх перед городской беднотой.
В 1650 году в Пскове вспыхнул «хлебный бунт», поддержанный крестьянами соседних сел. Псковские богачи пытались во время бунта отсидеться в своих домах-крепостях, переждать лихо, как в осаде. Хорошо сохранившиеся Поганкины палаты очень выразительно рассказывают об этом языком камня.
И все же, несмотря на мрачноватую славу, этому старому дому, как и другим псковским сооружениям той поры, нельзя отказать в суровом обаянии. Уж очень величественна эта скупая гладь стен, полное пренебрежение к «узорочью». Строители достигли строгой гармонии в композиции разноэтажных теремов, будто приставленных один к другому.
На редкость живописно распределены все сто пять окон, выходящих во двор и на улицу. Есть неуловимый ритм в чередовании этих узких, неодинаковых окон. Впрочем, узкими они только кажутся: на самом деле дом хорошо освещен естественным дневным светом из этих окон, расширяющихся внутрь помещений.
