Здесь вряд ли кто-то обратит на меня внимание достаточно долго, чтобы заметить.

Не знаю точно, почему я надела его сегодня утром, может быть, чтобы вспомнить. Чтобы погоревать или почувствовать боль утраты. Я всегда любила погружаться в жалость к себе.

Высокий кружевной воротник, обхватывающий мою шею, царапает кожу, когда жар от машины бьет мне в лицо. Я тихо еду сквозь снежный шквал, наблюдая, как солнце уходит, позволяя темноте пропитать сосны.

Мне приятно видеть, что парковка пуста, за исключением нескольких машин. Только бы флуоресцентные лампы в магазине не были такими чертовски яркими. Чувствуя себя вампиром, когда свет обжигает кожу и глаза, я пытаюсь защититься от резкого свечения.

Обычно я часами сижу в магазине, блуждая по проходам и открывая для себя новые продукты, на которых можно зациклиться, или сладости, которые я еще не пробовала. Сейчас же все, чего я хочу, — это вернуться домой, завернуться в одеяло и проспать следующие полвека. Может быть, когда я проснусь, все закончится. Гало будет уничтожен, убийца-подражатель окажется за решеткой, а мои друзья будут счастливы. По крайней мере, мы все обрели бы покой.

Я жую нижнюю губу, пытаясь решить, какой вкус чая хочу попить в течение следующей недели. Lady Grey, Chai, Lemon Delight, Ginger Black, English Breakfast, Pomegran…

Тяжелые ботинки стучат по кафельному полу, мокрые от снега снаружи. Я не могу объяснить, откуда знаю, но я чувствую тот момент, когда человек поворачивает в проход. Волоски на моей шее встают дыбом, сердце бьется чуть быстрее.

Звук движущейся тележки эхом отдается в моих ушах, и я молча поворачиваю голову. То, что я обнаруживаю, становится для меня сюрпризом.

В накрахмаленной рубашке на пуговицах и брюках, насвистывая при каждом шаге вперед, стоит человек, который преследовал меня во сне.

Первый игрок.

Человек, который привязал меня к стулу, избил до синяков и попытался утопить, прогуливается по проходу с вялой уверенностью. Не подозревая о моем присутствии, он выглядит как обычный парень, только что пришедший с работы и заглянувший в магазин, чтобы захватить какую-нибудь вещь, о которой ему написала жена. Или, может быть, его муж. В любом случае, вокруг его пальца обернута золотая лента, означающая, что он кому-то принадлежит.

Даже такой мерзкий человек, как он, принадлежит другому человеку, и может быть, не единственная причина, но он — часть того, почему я не разделяю это качество.

Почему человек, который принадлежит мне, больше не здесь.

Он, должно быть, чувствует мой взгляд, потому что оглядывается по сторонам, пока мы не устанавливаем зрительный контакт. В глазах вспыхивает узнавание, и становится очевидно, что он знает, кто я. Голод закипает в моем желудке, а знакомый зуд начинается на кончиках пальцев.

Я чувствую, что моя кровь может загореться, когда электрический гул возможности проносится сквозь меня. Гнев проносится по моим венам с бешеной скоростью, и я смотрю на Первого Игрока не как на нападающего, а как на нечто гораздо лучшее.

Выход.

Всему этому жалкому гневу и чувству вины наконец-то есть куда выйти, мне предоставляется прекрасный шанс утолить жажду мести, пусть даже на мгновение. Я сжимаю руки в кулаки, костяшки пальцев становятся белыми.

Это все их вина — его вина. Это из-за них Тэтчер пропал. Насколько я знаю, этот человек может быть тем, кто убил его. Зная, что он уже является собакой для Стивена Синклера, я бы не сомневалась в его причастности.

То, что я сделала с его партнером, Майклом, другим человеком, который наложил руки на мое тело и пытался покончить с моей жизнью, было лишь предварительным просмотром того, через что я хотела подвергнуть Первого игрока.

Я предупредила их, во что превращусь, если они заберут его у меня. Теперь им не нужно бояться жнеца. Они должны бояться женщины, которая его любит.

Мягко улыбнувшись, я скрываю любое узнавание и возвращаюсь к выбору чая, пока он смотрит на мой затылок. Я позволяю ему смотреть на меня, обдумывать свой план, как от меня избавиться.

Страха, который я когда-то питала к жажде, живущей внутри, больше нет. Я приняла то, во что превратил меня Генри Пирсон, и готова спустить это с цепи.

Только на этот раз мне не нужна причина, чтобы причинить боль Первому игроку. Мне не нужно оправдание или что-то, что облегчит мою будущую вину. Меня больше не волнует, сделал ли он что-то не так или заслуживает смерти.

Я собираюсь убить его только по одной причине.

Потому что я этого хочу.

Ничего, кроме непреодолимого желания почувствовать его кровь между пальцами.

Взяв с полки случайный чай, я поворачиваюсь, заставляя свои дождевые сапоги скрипеть. Я выхожу из прохода и направляюсь к кассе, зная, что он стоит за мной почти на каждом шагу.

Он нависает как тень, когда я расплачиваюсь и беру пакет с полки.

— Спокойной ночи.

— У меня будет, — отвечаю я подростку-кассиру.

Иду уверенной походкой, погружаясь в жуткое спокойствие, которое опускается на мои плечи. Я дохожу до дверей и снова выхожу в снег. Сунув руку в карман куртки, я провожу пальцами по гладкому металлу, который там спрятан. Это одна из самых дорогих вещей, которую я украла у Тэтчера, но, возможно, одна из моих любимых. Я взяла ее у него на втором курсе средней школы после того, как потратила неделю на то, чтобы узнать комбинацию на его шкафчике. В тот день я также украла у него пачку жвачки.

Я провожу большим пальцем по лезвию, вызывая воспоминания о нем. Все то, чему учил меня Тэтчер — быть точной, иметь план, контролировать ситуацию, — словно отходит на задний план, пока я иду к своей машине. Мой единственный план заключается в том, что я нарушу одно из его самых важных правил.

Не убивай на эмоциях.

Сегодня вечером я убиваю исключительно из-за этого.

Лишаю жизни не для того, чтобы улучшить общество или помочь, а для того, чтобы облегчить боль внутри меня. Способ излить все свое разочарование и боль на что-то другое. Я хочу убить, чтобы почувствовать себя немного лучше.

Первый игрок — это моя мышь, попавшая в запутанный лабиринт. В прошлый раз он контролировал ситуацию, и я уверена, что он все еще чувствует себя так, пока я иду к своей машине, припаркованной на тускло освещенной стоянке.

Фонарь мерцает, угрожая погаснуть. Мои пальцы нажимают на кнопку разблокировки, звук отдается эхом. Мое сердце бьется в ровном ритме, как будто даже мое тело смирилось с тем, что я есть.

Я отделила свои эмоции, исключила их из уравнения, и убийца внутри меня взял верх, чтобы гарантировать мое выживание. Мои пальцы гудят от возбуждения, когда я открываю заднюю дверь и бросаю пакет с чаем на пол за водительским сиденьем.

Я мысленно считаю до трех. Это все, что требуется, прежде чем он пихает меня всей силой своего тела, быстро вдавливая на заднее сиденье моей машины, надавливая толстой рукой на мою спину.

Адреналин проходит через мою систему, а мой рот остается закрытым, когда он ложится на меня сверху. Я сопротивляюсь, бьюсь ногами и поворачиваюсь лицом к нему. Вес его тела вдавливает меня в кожу. Сжимая пальцами оружие в кармане, я смотрю на него терпеливыми глазами, молча, ожидая, что он сделает что-нибудь непредсказуемое.

— Помнишь меня? — его голос завуалирован темнотой. Я чувствую, как его хватка сжимается вокруг меня, и я уверена, что он чувствует себя поглощенным властью. Уверена, он чувствует себя хозяином положения, сильным, неостановимым человеком.

А я всего лишь его добыча. Свободный конец, который нужно связать.

Я моргаю, слегка наклоняю голову, чтобы не чувствовать запах его дыхания.

— Ты должен был убить меня, когда у тебя был шанс.

Его брови сходятся в смятении, и я принимаю это как свое открытие. Я нажимаю на кнопку на боковой стороне ножа, чувствую, как лезвие вырывается из захвата, и прежде, чем он успевает только моргнуть, я провожу острием по его горлу.

Кожа встречается с металлом, и я чувствую, как она плавится вдоль острия, отслаивается и открывает водопад красной жидкости. Она вытекает из раны, покрывая переднюю часть моего тела, просачивается сквозь платье, окрашивает шею, и ее тепло заставляет мое тело гудеть.