— Ну что вы, ей нельзя, — медовым голоском сообщила Алиса. — Она у нас от вина немного дурная становится, слова неприличные говорит. А потом их на стенах фломастером пишет.

Кусок хлеба по касательной прошелся вдоль ее щеки, и закатился под стул. Луиза спрятала лицо в ладонях.

"Господи, какой позор!"

— На самом деле она шутит, — успокоила Катя. — Сейчас выпьем за все хорошее. Людмиле, само собой, не предлагаем, она у нас принципиальная трезвенница.

— Ну, как я могу обидеть мать? — натянуто улыбнулась артефакторша. — Выпьем.

По закону, любое проявление боевой магии (да и магии вообще) в нашем мире глубоко законспирировано. А так как Боевая Академия замаскирована под обычный ВУЗ по изучению журналистики и компьютерных технологий, то и визит магистра, курирующего Академию, ничем не должен отличаться от визита чиновника из Министерства Образования, решившего лично проверить, как юные головы грызут гранит науки, и все ли это делается в рамках строго установленных правил.

Но магистр Недоучко, видимо, сделал для себя исключение.

Он подкатил к БАМу около одиннадцати, и при одном только взгляде на него само слово "конспирация" теряла весь свой смысл. Золотистый семиметровый лимузин остановился у входной арки, и водитель почтительно открыл заднюю дверь, выпуская наружу низкорослого, плешивого коротыша в небесно-голубой мантии. Одев на нос темные очки, Недоучко довольно крякнул, окинув взглядом величественное здание Академии, и не спеша поплелся к главному входу, наказав водителю ждать его здесь. В холле он тоже надолго не задержался, взяв прямой курс к кабинету директора.

Несмотря на разгар рабочего дня, приемная директора была абсолютно пуста. Недоучко медленно опустил очки на нос, и внимательно окинул взглядом крошечное помещение. Когда он все-таки догадался заглянуть за стол секретаря, то весь побагровел от злости.

— Рахни!

— Добрый день, господин магистр, — скрючившись под столом, помощник директора убрал от лица мокрый платок, и вытер бегущие из всех восьми глаз слезы. — Какой приятный сюрприз. Почему же вы без звонка?

— Я не обязан каждый раз звонить и предупреждать, — надулся Недоучко. — Наоборот, это вы должны мне звонить, и спрашивать, когда я окажу вам честь своим визитом!

— Да-да, конечно, — согласился человек-паук, не делая никаких попыток вылезти из-под стола, чтобы занять свое рабочее место. — Но, видите ли, директор сейчас не может вас принять.

— Это почему?

В этот момент за дверью послышался звук, схожий со звуком взрыва гранаты, а спустя несколько секунд в приемную ворвался такой мощный запах, что душу магистра чуть не унесло с грешной земли на обетованные небеса. Рахни прижал платок к лицу, слезы из глаз побежали с новой силой.

— Черт знает что! — разевая рот, как выброшенная на берег рыба, Недоучко тоже полез под стол, спасаясь от облака кишечного газа, по убойности ничуть не уступающего газовому оружию. — Объяснить!

— Господин директор сегодня утром решил позавтракать мексиканской кухней, — поведал Рахни, протягивая ему запасной платок. — И немного не рассчитал.

— И давно он так?

— Уже минут сорок. Окон нет, вентиляции нет, вот и выживаю, как могу, — секретарь достал откуда-то баллон с освежителем воздуха, и щедро попшикал им вокруг себя.

— Непорядок! — согласился магистр. — Тогда я на прорыв. А ты звони в МЧС, скажи, что у нас радиация, зона поражения огромная.

— МЧС?

— Да. И пока они едут, сходи, купи "Мезима", что ли.

Сам магистр, зажимая платком нос, открыл двери, и ворвался в кабинет. Жирная туша Светозара Евлампиевича развалилась на продавленном кожаном диване, и жалобно постанывала, аккомпанируя доносившимся из желудка стенаниям.

— Господин магистр!

— Лежать! — Недоучко метнулся к дальней стене. — Что за шутки?

— Простите, господин магистр, честное слово, я тут не при чем, — начал оправдываться директор, и даже попытался встать, отчего его раздувшаяся корма выдала новую порцию газа со звуком взрывающегося бензовоза. — Это все тот таджик на телефоне, я ему заказал одно, а он прислал мне совсем другое! А вы по делу, или в гости?

— По делу, — хмуро сказал магистр, не зная, дышать ему носом или ртом. В качестве компромисса он решил вообще не дышать, но получилось это совсем плохо. — Я насчет ваших студентов.

Директор напрягся.

— Есть жалобы? Только скажите, найдем виновных, и накажем по всей строгости!

— Как раз наоборот. Я хотел бы поощрить одну группу второкурсников, и дать им задание для практики. Вообще, это одно из заданий для Академии, но у меня есть в нем личный интерес, и я бы хотел попросить ваших лучших учеников выполнить его для меня, — закончив фразу, магистр зажал нос платком, и даже пшикнул себе в рот освежитель воздуха, отобранный у Рахни. Стало ничуть не лучше.

— А что за задание? — полюбопытствовал Светозар Евлампиевич.

— Если интересно, я могу вам его на лбу написать, — с раздражением ответил Недоучко. — Это вас не касается.

— Хорошо, а что за студенты? У нас, знаете, лучших не бывает, есть хорошие, есть плохие. Например, "БО-1-1", экспериментальная группа, но уже проявила себя с прекрасной стороны! Помнится, на последней практике…

— Ваше "БО" меня не интересует. Мне нужна группа "БМ-17-3", второй курс.

Наступила звенящая тишина, которая ровно через тридцать секунд была грубо прервана очередным залпом. Пока директор морщил лоб, напрягая память, Недоучко для себя решил, что еще две минуты, и он сбежит отсюда, наплевав на всю важность дела.

— Что-то знакомое… А кто это?

— Второй курс, — напомнил магистр. Если бы он не знал, что директору подчищали память после памятного экзамена по магическим существам, то в очередной раз бы поразился тупости руководителя БАМа. — Колесников, Стрельцова, Пронина, Банных. И к ним также присоединилась новенькая Екатерина Гончарова. Вспомнили?

— Немного, — соврал Светозар Евлампиевич, не желавший признаваться, что названные фамилии не говорили ему абсолютно ничего. — И что они?

— Ничего. Перед тем, как уехать, Казимир написал в отчете, что они нуждаются в практике из-за большого штрафа, касающегося проживания в общежитии. Я решил им немного помочь. Ребята хорошие, старательные.

— Вообще молодцы, — согласился директор, по-прежнему не понимающий, о ком идет речь. — Мне передать им ваше поручение, или вы сами?

— Я бы хотел лично их проинструктировать. Для этого просто вызовите из к себе завтра, на восемь утра, — новая газовая атака сотрясла стены. Последние слова Недоучко говорил с трудом, еле сдерживаясь, чтобы не выскочить из кабинета. — Я подъеду или к этому времени, или чуть позже.

— Договорились. Может, чаю?

— Нет, спасибо, — две минуты истекли, и магистр пулей вылетел за дверь, чувствуя, что еще чуть-чуть, и ему начисто разъест глаза.

В приемной его ожидал все также скрюченный под столом Рахни.

— Вы уже уходите? — спросил он с явной издевкой.

— Завтра вызовешь Колесникова с его группой на восемь утра к директору на ковер, — выпалил Недоучко, как пулеметная очередь, и унесся на свежий воздух.

Если бы Светозар Евлампиевич не отведал экзотических блюд, что привело к обширному выходу кишечного газа, тогда бы Рахни не был бы вынужден сидеть в укрытии, ожидая прибытия спасателей в противогазах, и тогда он бы непременно позвонил прямо сейчас Алисе, сообщая ей радостную новость. Но вытаскивание директора из его кабинета превратилось в масштабную операцию, и секретарь вспомнил о данном ему поручении лишь глубоким вечером. Сами звезды сложились в тот день таким образом, чтобы повернуть ход истории в совершенно неожиданную сторону.

****************

Досадливо хмурясь и ворча под нос, Гвеллин неторопливо поднимался по лестнице, останавливаясь через каждые три шага, чтобы еще раз повторить то, что должен сказать, а потом продолжал свой путь. Заносчивому гному было трудно привыкнуть мысли, что он вынужден вот так вот идти, и с кем-то мириться, причем по своей инициативе, но другого выхода у него не было.