Но были и плюсы. В соседнем лесочке Иво с Захарцом и подполковником Пермяковым из ВГУ уже разбили полноценный КП. И даже провели полевой телефон к раскопкам.

— Одной проблемой меньше — Тоом подвел меня к наблюдательной трубе — Пусть црушник обслушается в машине перехваты. В эфире будет пусто.

Я посмотрел в трубу. Организация труда у метростроевцев — не поражала воображение. Обычные работяги в робах, касках и с тачками. Землю скидывают сразу в подъехавший самосвал. Надо отдать должное. Работают споро, без перекуров.

— Сегодня уже все выкопают — я повернулся к Тоому — Вызывай в Питер Гром.

— Первое и второе отделение?

— Первого будет достаточно. Не террористов же захватывает. Если метростроевцы сегодня закончат — я кивнул в сторону раскопок — Завтра и послезавтра будем тренироваться.

Перешел на ночной режим. Днем отсыпаюсь — вечером собираемся всем отделением на инструктаж, смотрим кино. Да, Захарчук выделил нам кинооператора. Он снимает всю процедуру захвата. За вице-консула играет Пермяков. Внешне он похож на Флоренса — такой же сухощавый, высокого роста. После кино выезжаем на объект, тренируемся. Семерка дает добро (“американцы легли спать”), гаишники тут же перекрывают шоссе. Едет Волга Пермякова, останавливается у камня с тайником. Подполковник выходит, осматривается. Лезет в камень. Тут я даю команду по телефону, крышки ям выстреливают вверх — Гром “выстреливает” вперед.

Пермяков сопротивляется. Пытается вырываться, выкинуть упаковку с пленкой. Задача громовцев его зафиксировать максимально неподвижно. Дальше работают вгушники со свидетелями и оператором. На весь захват — пятнадцать секунд. Выскочили — схватили. Потом еще минут двадцать снять тайник, шпиона с пленкой, свидетели, протокол. Подехали гэбэшные Волги, все быстро упаковались внутрь. Один из сотрудников сел в машину “Флоренса”. Через 5 минут на шоссе уже никого. Даже ям не видно — крышки встают на свое место. Потом метростроевцы закопают.

Штурмовым отделением руководит Незлобин. Вооружение… дубинки обмотанные ватой и скотчем. Не дай бог повредим нежный организм вице-консула. Да и то, палки — на крайний случай — все ручками.

На всякий случай вызвал “Пушкина” с СВД. И тут же на эту тему разгорелась жаркая дискуссия. Захарец боялся, что снайпер отработает без приказа или не туда.

— У нас такого никогда не было!

Я начинаю пересказывать полковнику все наши штурмы. Один за другим. Что делал снайпер, от кого получал приказы, куда и как стрелял. Никакой самодеятельности.

— Ладно, пусть будет. Но под твою ответственность, Коля — мы с Захарцом уже перешли на “ты”. Этому способствовало распитие в валютном баре на Невском пары бокалов пива.

Наконец, наступил час “икс”. Кто-то из ВГУшников повесил тряпку, на обратном пути с работы Кен срисовал ее. Об этом нам стало ясно, после того, как усилился радиообмен американского консульства и црушники начали наматывать круги по Питеру, пытаясь дезориентировать семерку и сбросить хвосты.

Самое трудно было — ждать. Кен просто так не пойдет на операцию, ему надо будет убедится, что он оторвался от слежки. На что сотрудникам семерки была дана соответствующая инструкция. Дать возможность вице-консулу вырваться из под опеки.

Пока сидели на КП и принимали доклады, трепались о том о сем. Просто чтобы снять напряжение. Захарец расспрашивал, как проходят тренировки Грома, часто ли бывают марш-броски. Он почему-то считал это самым важным в подготовке спецназа. Выносливость.

— Самое важное — меня уже несло — Это перед марш-броском поесть селедки и мармелада.

— Ну селедку — это я понял. Чтобы соли в организме было больше и ее с потом не вымыло сразу. Пить меньше хочется — меньше воды тащить. А мармелад??

— Срать не хочется долго — коротко ответил я, рассматривая в стереотрубу местность вокруг камня. Все было идеально замаскировано — лично проверял. Солнце уже закатывалось за горизонт, меня потряхивало. За пять дней трижды звонил Алидин, один раз был удостоен высочайшего разговора с Андроповым. Цинев затаился, на связь не выходил. Ну да ему Пермяков докладывает.

Я посмотрел на небо. Ясно, дождика не планируется. Жара начала спадать, ребятам в ямах полегчало. Пошли доклады замаскированных по дороге постов. Кен выдвинулся на Приморское шоссе. Едет на черном Шевроле с дипломатическими номерами.

— С ним семья. Жена и дочка.

Это доложил уже кто-то из семерки.

Мы ошалело переглянулись.

— Уточните!! — Захарец схватился за рацию

— Жена и ребенок. Собака. На заднем сидении.

Первым матерно выругался Пермяков, мы вслед за ним.

— Какая собака? — я отобрал у полковника тангенту

— Пудель.

— Что делаем? — это я уже повернулся к нашим “штабистами” — Отменяем операцию?

Напряженное молчание было мне ответом. Никто не хотел брать на себя ответственность.

Я поднял трубку телефона.

— Первый, первый, я второй.

— Второй в канале

Это ответил Незлобин.

— С консулом в машине жена и ребенок. Плюс мелкий пес. Не исключено, что эенщина будет забирать пленку из тайника.

В трубке тоже воцарилась тишина. Я примерно представлял чувства Огонька. Сначала сидеть несколько часов в яме, ссать в бутылку. Потом узнать, что возможно тебе придется работать по женщине и ребенку. А собака будет мешаться под ногами.

— Какие будут приказания?

Я посмотрел на Захарца, потом на Пермякова. Оба мрачно пялились в пол. Решение принимать мне. Мне же и отвечать.

— Буду решать по ситуации. Ждите приказа.

Две ямы — две группы по 4 громовца. Я поднял трубку, переориентировал правую “яму” на машину. Черт, а ведь остановись Кен чуть подальше… Могут и не успеть. Операция шла по женскому половому органу.

— Семья выполняет роль прикрытия — произнес Тоом — Флоренс не будет рисковать женой и ребенком. Сам пойдет забирать

— А если все-таки рискнет?!? Вспомни Прагу и Мэри Магуайер

— Мэри была профессиональная црушница

— И жена Флоренса вполне может быть. У семейных пар так часто бывает.

Иво тяжело вздохнул. Что же делать?

Еще один пост сообщил о проезде вице-консула. Наши машины стояли в полукилометре на незаметном съезда с дороги. Я схватил рацию, дал команду выезжать и быть готовым блокировать Шевроле црушника. Потом связался с Пушкиным.

— Саша, стреляй по колесам, если будет уходить

— Так он и на спущенных уедет далеко.

А ведь Байкалов прав.

— Я останавливаю операцию! — вперед вылез бледный Захарец. И куда делись его шуточки, да анекдоты.

— В дверь старому еврею звонят. На пороге — соседка — я опять приник с стереотрубе. Показался черный Шевроле вице-консула.

— Соломон Лазаревич! Вы же меховщик?

— Таки да!

— Так зашейте вашей кошке жопу, чтоб она не срала мне под двери!

Никто не засмеялся, но мне и не надо было. Отвлечь — вот моя цель.

— К чему этот анекдот, товарищ подполковник?

— Не срите мне сейчас под дверь!

Шевроле начало притормаживать у камня. Показались Волги вгушников. Внутри тоже плечистые ребята, если что… Так! Запрещаю себе думать про “если что”.

Ну? Кто выходит?? Блядь, сука, сиди ты на месте!! Нет, выходит баба. В белом платьице, да еще с ребенком на руках. Дитятко лет трех-четырех замотано в одеяльце, рядом скачет пудель.

Со стороны всё выглядело так, будто заботливая мать намерена помочь дочке сделать «пи-пи»… Одеяльце соскользнуло с тела ребенка и упало, точно накрыв камень с контейнером. Скорчив брезгливую гримасу, мамаша в одно касание подхватила одеяльце и, держа его одной рукой, а дочь — другой, поспешила к автомашине.

Ловкость, с какой американка подняла одеяльце, не оставляла сомнений, что мизансцена а-ля “пи-пи” тщательно отрепетирована. Контейнер у нее.

— Бой! — прокричал я в трубку телефона.

Крышки люков отстрелились штатно. Первая группа мигом схватила женщину с ребенком, пудель залился лаем, попытался наскочить на Ильясова и от мощного пинка отправился в стратосферу.