На меня посыпался ворох вопросов. Я окинул взглядом жену. Прибавили в весе — ну это понятно, беременность. Неудачно осветлила кончики волос. С ее полувосточной внешностью из брюнеток выходить не рекомендуется. Чревато. Схватил Яну за талию. Точнее за то место, где она была. Прижался к плоду.

— Шевелится?

— Так точно, товарищ подполковник, пацан будет

— Почему так решила?

— Бабки во дворе сказали. По форме живота

Яна уселась мне на колени.

Что же мне не хватает в жене, что я набросился сначала на Калиновскую, а потом на Синтию? С последней вообще получилось все через пень колоду.

— У тебя проблемы на службе? — жена нащупала правильную линию в разговоре

— Да. Награду дали американскую. За одно… короче потом расскажу. Ну и когда давали, я там с Гувером общался, с Никсоном. Все несанкционированно

— Тем самым Гувером!? Антикоммунистом?

— Так точно. И одна сука настучала.

— Что же делать??

— Снимать трусы и бегать

Побегать с утра пришлось ого-ого. С самого раннего утра поехал в Балашиху на базу. Пробежал утренний кросс с Громом, потом на построении поздравил первое отделение и половину второго с удачной поездкой в Штаты, вручил “Пушкину” медаль перед строем. Теперь уже пан или пропал. Или Алидин с Андроповым вывезут нас или нет. Потом поблагодарил вторую часть отряда за штурмовку в Саратове. По уму главный красавчик тут Иво. Это же надо додуматься дать клофелин синим! В будущем это станет обычным делом, но сейчас? Ведь кто-то надоумил же…

Зажал Калиновскую перед врачебным кабинетом. Лена выглядела строгой, прямо учительница старших классов. Блузка, длинная юбка. Только белый халат выбивался из образа училки.

— Капитан, вы сегодня невыразимо очаровательны! — соврал я, глядя глядя в глаза Калиновской.

— Поздравляю с подполковником — Лена мне мило улыбнулась, приглашающе махнула рукой — Заходи, располагайся.

— Ни в чем себе не отказывай… — закончил я, подмигивая. Врач покраснела. Поди вспомнила, как у нас с ней было.

— Лен, дело на миллион. Ты про клофелин слышала?

— И даже ругалась с Тоомом! Нельзя так рисковать. А если бы доза не подействовала? Или как-то по-другому эти зэки отреагировали? Индивидуальную переносимость никто не отменял!

— Вот поэтому я к тебе и пришел. Нужна четкая инструкция. Какие препараты можно давать, в какой дозировке и форме.

— Форме??

— Наверняка, можно в вентиляцию закачать какой-нибудь седирующий препарат в газообразной форме.

Я вспомнил про фентонил, который спецназ распылил при теракте на Дубровке. Получилось все удачно, террористы не сумели взорвать огромный фугас в центре зала, отрубились и были ликвидированы. Впрочем, дальше все пошло наперекосяк. Антидотов у врачей скорой не было, как выводить заложников из фентониловой комы они тоже не знали. Задохнулось много людей.

Калиновская задумалась.

— Пожалуй, я бы могла пообщаться со знакомыми врачами и химиками.

— Тогда жду ответа, как соловей лета! — я изобразил воздушный поцелуй и побежал дальше. Меня ждало ГРУ с Поляковым. Благо и отличный повод был. От смежников нам спустили идею нового “пластикового” автомата для спецназа. И мне надо было кровь из носа от нее отбояриться.

На самом деле 22-й ТКБ не был новым автоматом. Коробов сделал его еще в 62-м году, приемку он не прошел и о нем благополучно забыли. Но генерал Зорин был фанатом 22-го, имел несколько штук в тире в Солнечногорске. Причем созданные и по пистолетной схеме и булл-апы. Я с ними в свое время поигрался, пострелял. Для обычного спецназа он не подходил от слова совсем — непрактичный, с плохой кучностью и надежностью. Последнее было наиболее критично. Кувыркнулся с автоматом за спиной по камням — пластик “поехал” и все.

Нам он тоже не подходил — меня бесил сильно смещенный назад центр тяжести и магазин подмышкой. Попробуй быстро поменяй… Нет, Скорпионам пока замены видно не было, разве что с появлением АКСу со складным прикладом можно будет перевооружить Гром. Но лишний раз светиться со своими идеями я не хотел — и так о мне везде ходят такие слухи, что хоть стой, хоть падай. Того и гляди, попаду под тотальную служебную проверку. Это не персональное дело — вывернут наизнанку.

ГРУшники сидели рядом со старым зданием Генштаба — на Фрунзе. Я прошел два поста, добрался до приемной Ивашутина. Тут было плотно, пришлось ждать. Народ, поглядывая на меня, обсуждал планы по переезду — всем надоело ютится по разным зданиям в Москве, уже почти закончилось строительство знаменитой Стекляшки-Аквариума на Хорошевском шоссе. И тут меня “ударило” второй раз. Аквариум! Я же читал книжку Суворова. Который вовсе не Суворов, а Резун и сейчас как раз служит в ГРУ. Сбежит к англичанам в 80-х. И нагадит так, что ни один перебежчик так не сумеет. Напишет знаменитый Ледокол. Мол, это Сталин готовил нападение на Гитлера и Европу. Ага, танки на колесном ходу… Помнится в 90-е годы эта ерунда так запала в душу интеллигенции, что идеи Резуна даже в школе пытались преподавать. И как известно, если плюнуть в историю, особенно в вопросе Великой победы, то история так плюнет в ответ — не отмоешься потом. Вот он самый настоящий подрыв скреп, которые соединяют людей в общество и делают из народа граждан.

А список все растет и растет. Только в ГРУ уже два серьезных предателя намечаются. А еще в Комитете было полно перебежчиков, да и весь госаппарат — бери и чисти. Если не агент влияния, так точно “полезный идиот”.

Наконец, очередь дошла до меня, секретарь запустил в кабинет к Ивашутину. Тот пожал руку, принял служебку, кивнул на стул рядом. Погрузился в чтение. А я рассматривал Железного Феликса над головой генерала. Иво рассказывал, что железным его назвали вовсе не за характер. И “несгибаемая воля” Дзержинского тоже не при чем. Дело было в том, что первым местом размещения чекистов в Москве было здание бывшего общества страхования «Якорь». Руководителю ЧК выделили просторный кабинет с огромным железным сейфом. И в открытую форточку этого кабинета какой-то контрреволюционер бросил гранату. Феликс молниеносно среагировал и за несколько секунд успел выскочить из-за письменного стола и залезть в сейф. Граната взорвалась, все посекло осколками. Каково же было удивление прибежавших сотрудников ЧК, когда Дзержинский невозмутимо вылез из сейфа. Живой и невредимый. После этого его начали называть “железным”.

Я опустил глаза и увидел, что Ивашутин разглядывает меня, как я только что разглядывал портрет с чекистом.

— Ну давай, рассказывай свои приключения. Весь ЦК гудит, меня Гречко про тебя расспрашивал.

— А со служебкой что?

— Не волнуйся, снимем с тебя этот ТКБ. Странно, что он вообще всплыл.

Я пожал плечами, рассказал свою эпопею в Штатах. Лонг-Айленд, Гувер и далее по списку.

— Резидентура в Нью-Йорке и нам бы не помешала — Ивашутин забарабанил пальцами по столу, закурил сигарету. Раздался звонок телефона с гербом СССР. Вертушка.

— Мне выйти?

Генерал отмахнулся — Сиди.

Поднял трубку, поздоровался. Начал слушать своего визави, поддакивая и поглядывая на меня. Вот зуб даю, про меня говорят.

— Даже так? — Ивашутин покачал головой, произнес — Он как раз у меня сейчас. Конечно, дадим свои соображения.

Генерал повесил трубку, затушил сигарету в пепельнице.

— Ну что, Орлов, доигрался?

— Все так плохо?

— По твоему вопросу будет отдельный пункт на заседании Политбюро. Уже Брежнева ввели в курс дела.

— Поступило значит, предложение от американцев?

— Поступило. Нашего посла дергали в Госдеп.

Ясненько. В ГРУ узнают все самые первые. ПГУшников делают как детей. Авторитета больше, достижений на ниве шпионажа тоже. Да и в звании Ивашутин выше, чем Андропов. А Зорин мне рассказывал, что начинал Петр Иванович слесарем, в армии служил летчиком, потом перешел работать в органы госбезопасности. Поэтому и Дзержинский до сих пор на стене висит.