Нет, ну какие хитрецы все-таки в Лэнгли! Сильные во Франции коммунисты? Так давайте коммунистов использовать. Подожжем костер из чего есть. Я выругался про себя. Жалко при женщинах вслух нельзя.

Впрочем, женщины тоже ругались. Мама воспитывала дочь и запрещала ей в Коктейль-холл. Мол там всякие подозрительные иностранцы и спекулянты. А Алидина младшая не должна компрометировать Алидина старшего.

— Я уже ходила на прием в американское посольство! — отбивалась Яна

— Там совсем другое дело. Там все согласовано было.

Спор продолжался до самого дома. И длился пока я разгружал служебную Волгу от колясок и прочего накупленного барахла Затаскивал его наверх — битва продолжалась. Жена пошла на принцип, плюс гормоны. Прямо до слез дошло. Все закончилось только после того, как я повез тещу домой. Но тут уже прилетело мне:

— Совсем от рук отбилась — жаловалась мне Екатерина Александровна — Ты куда смотришь?

— В основном в разрез ее декольте — попытался отшутиться я

— Я серьезно! Если ты надолго уедешь в командировку — я не представляю, что с ней станет. Совсем в разнос пойдет.

— Поэтому и понадобится ваша помощь. Поживете с ней первое время, поможете.

Я принялся убеждать тещу переехать к нам. На что Екатерина Александровна резонно отвечала, мол ты сначала утверди командировку, а потом… Жена генерала умудрялась одновременно со мной спорить и примеривать сережки, разглядывая себя в зеркало заднего вида.

Гроза закончилась, дождь тоже прекратился. Только глубокие лужи на улицах напоминали, что недавно тут громыхало и лило. Москва преобразилась — умытая, цветущая зеленью — это был город, в котором хотелось жить. А ведь через лет тридцать тут будут безумные пробки, дикая лужковская застройка и суета сует. Я притопил педаль газа, теща взвизгнула:

— Коля, угробишь! Дорога мокрая

Я обогнал автобус, грузовик, с небольшим заносом вошел в поворот. Показался генеральский дом. И одновременно зазвонил Алтай. Я поднял трубку, прижал ее плечом к уху.

— Подполковник Орлов. Екатерина Александровна, не пугайтесь так. Останавливает гаишник лихача. Тот спрашивает: “Я что? Слишком быстро ехал? Нет — отвечает гаишник — Слишком низко летел”.

— Орлов, ты кому там анекдоты травишь? Моей жене? — в трубке раздался голос Алидина

— Ей, тащ генерал. Отвожу домой после ГУМа

— Как отвезешь — дуй на Лубянку. Будем вместе ждать Андропова после заседания Политбюро.

— Даже так? Сегодня? Лечу.

— Гаишников только не пугай.

Алидина у себя не было. Секретарь тоже отсутствовал — даже спросить было не у кого. Хотя нет. Всегда есть оперативный дежурный 7-ки. Это тот бедолага, который сидит на телефонах и на Алтае, все первый узнает и всем дозванивается в случае чего.

В оперзале было аж два дежурных — один сдавал другому смену. Знакомый капитан очкарик пожал мне руку, быстро убрал судак с едой в сумку.

— Если проснутся все сразу вулканы — решил пошутить я

— Если всю землю затопит дождем

— Наварим пельменей и купим сметаны

— В кои веки спокойно пожрем

Комитетчики поржали, сменщик ушел к другому столу расписываться в журналах.

— Где начальство все?

— У Цвигуна сидят — капитан ткнул пальцем в потолок — Сегодня же финал Чемпионата Европы.

— Футбол?

— Ага, итальянцы югославам втыкают.

А я думал, сегодня Политбюро. Брежнев Громыко втыкает. Или наоборот. А оно вон как…

— Наши то какое место заняли?

— Четвертое — капитан тяжело вздохнул — Макаронникам и проиграли

— Тогда выходит болеем за итальянцев?

— Ну да, не так стыдно будет. Чемпионам проиграли. Но они и так выиграют. Там же Луиджи Рива и Анджело Доменгини. Золотые бутсы. А у Югославов кто? Только Драган Джаич. Слушай, Орлов, а это правда, что ты в Штатах голым в журнале снялся?

Обе дежурных уставились на меня с любопытством.

— Ложь и поклеп. Я в трусах был.

— Да ладно! — капитан аж привстал — Тебя в парткоме порвут.

— На британский флаг — покивал я — Только когда соберетесь пересказывать эти байки дальше по управлению, имейте в виду, что за час до моей фотосессии, мы с Байкаловым помножили на ноль двух до зубов вооруженных террористов. У одного, кстати, была базука.

— Что это?

— Ручной американский гранатомет. И он въебал им по штатовскому БТРу. Не постеснялся, сука такая. Трое солдат заживо сгорели. Я был весь взмокший, на нервах… Еще и заложники мозг ебали — права качали. Нырнул в океан, вышел — а там журналисты. Акулы, блядь, пера. Лучше бы с настоящими повстречался в воде.

Эта моя нехитрая история вызвала полное понимание у комитетских дежурных. Мы попрощались, я пошел на 7 этаж к Цвигуну.

А тут было целое собрание футбольных болельщиков. И такое… специфическое. Цветной телевизор в комнате отдыха, диваны… Стоит немецкое пиво Вайэнштефан. В бутылках. Все бутылка закрыты, никто не пьет.

Футбол уже почти закончился — идут последние минуты трансляции. Цвигун сидит мрачный, поглядывает на пиво. Алидин и его зам Степанов расслаблены, о чем-то тихо переговариваются. Я узнал и четвертого человека в комнате — глава ПГУ генерала Сахаровского. Этот что-то писал в записной книжке. Массивный, лысый, очень серьезный товарищ. С таким не забалуешь — как и Алидин с Цвигуном войну прошел, во время блокады в Ленинграде сидел сиднем, немецких шпионов ловил.

— А вот и наш пострел. Везде поспел — Цвигун мне махнул на пустующее кресло

Я переглянулся с Алидиным. Чего Сергей Кузьмич такой злой?

— Чего насухо сидим? — я схватил бутылку пенного, посмотрел этикетку. А ведь Вайэнштефан — старейшее немецкое пиво. Почти тысячу лет варят. Неплохое такое снабжение у Цвигуна.

— Юрий Владимирович не любит запах алкоголя — нейтрально произнес Степанов

— Не за что еще пить — буркнул Сахаровский, посмотрел на Цвигуна, дождался его кивка — Вот что Орлов. ПГУ подготовило справку по всей этой истории. Разумеется, мы только “за”, если удастся затащить в Нью-Йорк еще одну резидентуру. Звонил Ивашутин — смежники тоже кипиятком писают. Но вот в чем дело. Ты же понимаешь, что тебя будут вербовать? А с твоим непрофессиональным поведением…

— Это же надо додуматься фотографироваться для журналов, делать татуировки?! — Цвигун всплеснул руками, выключил телевизор, где футболисты после финальное свистка пожимали друг другу руки — Где была твоя голова?

— Мне теперь этот будут до конца жизни вспоминать? — коротко ответил я. Алидин насупленно молчал — похоже он не собирался меня вытаскивать — Что касается вербовки…

— …мы думаем, что двойной агент нам не помешает — закончил за меня глава ПГУ — С нашей стороны командировка будет согласована, если ты дашь согласие на оперативную игру и мы подготовим тебя к ней.

— Из меня разведчик, как из говна пуля. Нас в ГРУ совсем другому учили.

— Татухи бить?

Цвигун все никак не мог успокоиться.

Я же думал о другом. Вся эта история дурно пахла. Похоже меня тащили в какое-то дерьмо. Врать, вербовать…

— У тебя уже есть сложившийся образ эдакого брутального мачо — Сахаровский встал, обошел меня по кругу, пояснил — Это из испанского. Мощный, извини, не семи пядей во лбу, боевик. Но удачливый.

— Нахуй этих мач

— Давай не будем ругаться матом. Хотя нет, продолжай. Это вписывается в твой образ.

— Да что вы заладили про образ?!

— Орлов, заткнись — буркнул Цвигун — Генерал пытается вытащить твою горящую задницу из лужи с бензином. Думаешь там — Семен Кузьмич ткнул пальцем в сторону Кремля — Тебя сейчас не смешивают с говном? Да и нас всех заодно. Уверен, что да. Нам нужны дополнительные аргументы, чтобы все показать руководству страны с нужной, правильной стороны.

Сахаровский начал долго и нудно расписывать про мой психологический профиль, который построили в ПГУ. Внешняя разведка была уверена, что вербовать меня будут втупую — “медовая” ловушка или еще какой простой компромат.