Отходя к лесу, разведчики термитными шарами подожгли стога сена, стоявшие на краю деревни. Это усилило поднявшуюся панику. Немцы выскакивали из домов, беспорядочно стреляли в темноту. Несколько машин за деревней подорвались на минах.

— Ну, теперь они долго не придут в себя, — удовлетворенно сказала Вера, когда группа была уже далеко от деревни.

Радость светилась на лицах юношей и девушек. Еще бы! Ведь они устроили фрицам такой хороший «праздник»!

Дневали в лесу. Здесь же случайно столкнулись с группой красноармейцев, выходивших из окружения, из-под Вязьмы. Голодные, оборванные, бойцы вот уже несколько недель бродили по лесам, всюду натыкаясь на вражеские заслоны. До них доходили слухи о том, что Красная Армия разбита и немцы уже захватили Москву. И вдруг эти изможденные, потерявшие надежду выйти к своим люди встретили в лесу разведчиков, которые лишь несколько дней назад были в Москве, среди своих!

Разведчики накормили красноармейцев, отдав им все свои запасы пищи. Ведь нельзя же было равнодушно смотреть на истощенные, обросшие бородами лица.

— Нельзя оставлять их, ребята, — сказала Вера. — Будем вместе выходить к своим. Сейчас это главное.

На этом и порешили. Собрав окруженцев, Вера предупредила:

— Мы решили, товарищи, идти на восток, через линию фронта. Если хотите идти с нами, то должны соблюдать в движении порядок, вести себя очень осторожно. От этого зависит все. Понятно?

— Понятно, — обрадовались бойцы. Теперь они были уверены, что смогут вернуться к своим, перейти фронт.

— Но тот, кто нарушит порядок движения, — сурово взглянув в лица бойцов, сказала Наташа, — будет расстрелян на месте. Мы не можем рисковать судьбой отряда.

И она выразительно положила руку на кобуру револьвера.

После этого короткого и необычного разговора сводный отряд взял направление на восток. Впереди, сверяя направление с компасом, шла Вера, за ней, метрах в пяти, танкист-окруженец, дальше Наташа Самойлович, Аля Воронина и другие бойцы. Замыкал группу Алексей Голубев.

Далеко за полночь отряд перешел дорогу между деревней Якшино и совхозом Головково. При свете луны отчетливо виднелись следы проходивших здесь недавно автомашин, танков. На всякий случай заложили в колею несколько мин. Сразу же за дорогой начиналась поляна, поросшая редким ельником, постепенно переходившим в лес.

Место казни Веры Волошиной.

Вдруг из-за поворота дороги неожиданно раздалась автоматная очередь, за ней другая, третья. Под огнем неприятеля группа отошла за дорогу. На поляне остались Вера Волошина и танкист-окруженец… Наташа видела, как Вера, взмахнув рукой, молча упала в снег. И еще запомнилось, как при свете луны блеснуло на ее руке стеклышко компаса, с которым Вера никогда не расставалась.

Вскоре стрельба утихла. Слышно было, как взревели моторы, и их рокот стал удаляться в сторону совхоза, пока не затих совсем.

Наташа с двумя бойцами ушла в разведку. На поляне они нашли убитого танкиста. Веру найти не удалось. Только темнели на снегу пятна крови.

Гибель товарищей глубоко всех потрясла.

В эту ночь группа еще дважды натыкалась на засады. И только на следующую ночь у деревни Большие Семенычи удалось перейти линию фронта.

Вернувшись на базу, разведчики рассказали о гибели Веры Волошиной. Здесь же они узнали, что у деревни Петрищево попала в плен к фашистам Зоя Космодемьянская. Через несколько дней, когда перешедшие в наступление части Красной Армии освободили Петрищево, весь мир облетела весть о героической гибели Зои.

А в феврале 1942 года Клавдия Лукьяновна Волошина получила письмо с фронта. Сердце матери тревожно сжалось, когда она увидела, что адрес на конверте был написан чужой рукой. Слезы застилали глаза, мешали ей читать строки короткого извещения:

С тех пор прошло немало лет. Все дальше и дальше уходили суровые военные годы. Но память о тех, кто отдал свою жизнь, защищая Родину, все так же бережно хранится в сердце народа. С годами она не тускнеет, а становится отчетливее, ярче, и перед нами открываются все новые и новые страницы героической летописи Великой Отечественной войны.

О жизни Веры Волошиной, ее горячей любви к Родине и мужественной борьбе с немецко-фашистскими захватчиками также должны узнать люди.

Раньше я никогда не думал о том, что мне придется воссоздавать события далеких лет, писать книгу о человеке, которого я ни разу не встречал. Но как-то само собой получилось, что я взялся за перо. Нельзя было не рассказать о жизни замечательной девушки-патриотки. И пусть читатель будет не слишком суров в оценке художественных достоинств книги. Мне хотелось предельно точно воссоздать образ Веры Волошиной таким, каким он сохранился в памяти тех, кто был с ней рядом.

Но в рассказе о Вере не хватало главного. Никто из бывших партизан не знал, как она погибла. Ведь тогда разведчики не нашли тела девушки на месте короткого боя у лесной дороги.

Нужно было подробнее узнать обстоятельства гибели Веры и, если удастся, отыскать ее могилу. Об этом просила мать Веры, Клавдия Лукьяновна, об этом спрашивали и многие читатели газеты «Советская торговля», где впервые был опубликован очерк о Вере Волошиной.

В Москве живет и работает бывшая разведчица Александра Федоровна Воронина, которая вместе с Натальей Трофимовной Самойлович была с Верой до последней минуты. По моей просьбе Аля Воронина на карте нанесла маршрут отряда и обозначила место, где погибла Вера. Это было на дороге между деревней Якшино и совхозом Головково, Наро-Фоминского района, Московской области.

И вот в одно из воскресений июня 1957 года я отправился в путь.

У 74-го километра шоссе Москва — Минск влево уходила проселочная дорога. Извиваясь, она бежала через холмы и перелески, где более пятнадцати лет назад шли ожесточенные бои. Вдали за лесом поблескивали на солнце Нарские пруды, по которым проходила линия фронта.

Вдоль дороги шумит высокая рожь. Ее тихий шелест сливается с рокотом невидимого за пригорком трактора. И не верится, что на этих мирных землях не так уж давно бушевало пламя войны, что здесь отдали свою жизнь за Родину тысячи советских воинов. Но об этом почти на каждом километре пути напоминают братские могилы, скорбные фигуры воинов, отдающих свое последнее «прости» павшим товарищам.

Стараясь побороть охватившее меня волнение, иду через лес. Ведь возможно, это здесь в ту суровую осень 1941 года проходила группа разведчиков. Пытаюсь представить их, идущих цепочкой друг за другом, усталых, с упрямо сжатыми губами.

А сейчас в лесу бушует лето щебетом птиц, тысячами солнечных бликов и морем зеленой листвы. И трудно представить себе оголенные ветви деревьев, глубокий снег под ногами, услышать, как тревожно шумят огромные ели, роняя со своих лап хлопья снега…

Наконец вдали показалось Якшино. Дома разбрелись по пригорку в тени могучих лип. Из колодца доставала воду пожилая женщина. Вот она выпрямилась и, прислонив к глазам руку козырьком, с любопытством рассматривает незнакомого путника.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я, — у вас в сорок втором году, после освобождения, не хоронили партизанку?

Видя, что мой вопрос задан слишком поспешно и женщине трудно сразу же вспомнить то суровое время, коротко рассказываю ей о Вере.

— Нет, у нас девушку не хоронили, — задумчиво ответила женщина. — А вот в Головково они тогда повесили партизанку. Никто не знает, откуда она, как зовут. Может быть, это та самая, которую вы разыскиваете. В совхозе спросите Александру Новикову, ее там все тетей Сашей зовут. Она все вам расскажет.

— А далеко ли до совхоза?

— Версты три будет.

Попрощавшись, я отправился дальше. Дорога и дальше шла через густой лес, плотной стеной подступавший с двух сторон. «Неужели это Вера? Но ведь Наташа и Аля видели, как упала она, скошенная автоматной очередью. А может, она была только ранена?»