Решение пришло быстро. Я не хотел жить эту жизнь. У меня была другая, настоящая жизнь. У меня была Лу, Орвист, моя война, мои путешествия, моя боль. Все это не может быть галлюцинацией. А значит происходящее сейчас — вымысел.

Я должен разрушить иллюзию.

Пальцы неловко выдавливали из блистера таблетки. Все, все и сразу! Не время для полумер. Так и кончают душевнобольные? Перестают верить в реальность происходящего?

В дверь моей комнаты внезапно постучали.

— Антон! Ты что там делаешь? — проскрипел голос Валентины Петровны.

— Все хорошо! Идите спать! — крикнул я в ответ.

На двери был замок. Я снимал комнату, тут были мои личные вещи.

— Антон! Ты что там делаешь? — повторилось из-за двери.

Точно так же, как и в прошлый раз. Один в один.

А еще голос Лу. Он стал громче. Она зовет меня.

Я достал из шкафа початую бутылку. Должно хватить. Закинул в рот горсть таблеток, стал пережевывать. А потом запил несколькими большими глотками.

Дешевый алкоголь обжег глотку, но я удержался от того, чтобы закашляться.

Если это иллюзия, я должен лишить ее смысла. Пусть мой мозг попробует объяснить, как я переживу это!

Я больше так не могу. Почти полгода здесь, а по факту, будто несколько дней. Чем я занимался все это время? Уже почти май, я а помню все, будто в тумане. Я могу воспроизвести по дням целые годы на Таллерии, но чем я занимался шесть месяцев в реальности? Работа? Смотрел ли я новые фильмы? Конечно нет. Только пересматривал старые картины и любимые сериалы, которые знаю наизусть. Мой мозг показывал мне только то, что я уже знал. Потому что новой информации было взяться не откуда.

— Антон! Ты что там делаешь?

— Все хорошо! Идите спать, Валентина Петровна! — на автомате ответил я и закинул в рот еще порцию таблеток.

Два больших глотка. Горло уже почти ничего не чувствовало, обожженное предыдущей порцией алкоголя. Сколько там надо для реакции? По моим прикидкам, в желудке уже было грамм триста чистого виски и полторы упаковки антидепрессантов. Более, чем достаточно.

— Антон! Ты что там делаешь?

В голосе Валентины Петровны появились нотки моей матери. Я все делаю правильно.

Я тяжело упал на кровать и стал смотреть в потолок. Голос, который я пытался игнорировать все это время, сейчас стал чрезвычайно важным. Я сосредоточился на том, что шептала мне моя любимая, на зове Лу.

«Антон».

Веки тяжелели, комната вращалась. Я не сопротивлялся этому чувству. Если я прав, и все вокруг — иллюзия, то скоро я очнусь в реальности. С мертвой железной рукой, в плену, но в здравом уме. Если же нет и это весеннее обострение… В любом случае, я не хочу жить эту скучную пустую жизнь. Ведь я обещал Лу, что мы всегда будем вместе.

Он делал со мной это еще минимум пять раз.

Все проходило по одному и тому же сценарию. Я приходил в сознание и обнаруживал себя лежащим на соломе, в углу камеры, со сбитыми об стену и пол локтями и коленями. Через полчаса на пороге темницы появлялся брат Итан. Первые два раза — те, которые я помню — он даже ничего толком не говорил. Просто наблюдал, как я жадно пью не самую чистую воду, вгрызаясь зубами в грубый, уже чуть черствый хлеб. А потом он призывал силу своего безумного бога и отправлял меня на следующий круг галлюцинаций.

Каждый раз я находил способ выбраться. Скажу честно, в первый раз было проще всего. Последующие мороки, которые наводил на меня проклятый жрец, были намного более изощренными и больше таких простых лазеек, как несоответствие фамилии, мне не попадалось. Каждый раз приходилось нащупывать мелочи, сомневаться в реальности происходящего, осознавать себя внутри собственного сознания. Запертым, истязаемым.

После третьего «круга» Итан наконец-то заговорил.

— С каждым разом ты только доказываешь, что Единый не может ошибаться, Антон, — сказал жрец, пока я жадно пил, стараясь не порезать растрескавшиеся губы о щербатый край глиняного кувшина.

— Что это значит? — прохрипел я.

Мышцы ушли окончательно, все тело ломило от лежания на холодном камне. Каждая галлюцинация отнимала минимум несколько суток. По моим прикидкам, когда внутри ловушки Единого я проводил два-три месяца, в реальности проходило около суток. То есть, если я задержусь в очередной галлюцинации слишком надолго, то могу просто умереть от истощения.

— Не умрешь, не бойся, — Итан читал меня сейчас, как открытую книгу. — Мы тебя поим, а на воде человек может прожить очень долго.

— Что все это значит? Зачем? — повторил я свой вопрос.

Итан отделился от стены, у которой стоял все это время, и начал прохаживаться по камере.

— Единый не ошибался в тебе, Антон. Ты поразительной воли человек, скажу я тебе. Перед тем, как испытать твой дух, твою решимость, мы проверили эффективность этого метода на других людях. Конечно, их путешествие не сравнится с твоим… Но никто не смог выдержать даже двух погружений. А самостоятельно выбраться из мира грез удалось только одному человеку. Да и то, почти случайно. Но ты! Образчик всех тех добродетелей, что присущи последователям моего бога. Решимость, стойкость, целеустремленность! Ты несгибаем, Антон! Следуешь цели, не даешь ввести себя в заблуждение! Я восхищен, право. Не будь ты простым смертным, я бы сказал, что ты практически равен богам.

Пока Итан выдавал эту шизоидную речь, я старался понять, в каком состоянии мой организм, слушая словоблудие лысого фанатика буквально вполуха.

— Знаешь, брат Итан, я читал труды людей, которые считали себя выше богов.

Фанатик только повел бровью от удивления, я же продолжил.

— Ты же слышал про культ Крови?

— Любой ребенок на Таллерии, от северных берегов Кватта и до юга Ламхитана знает о кровавом культе, — ответил жрец.

Я потер локоть правой руки. Ощущения были иными, нежели ранее. Будто бы моя рука возвращалась. Я не ощущал пресса.

— А что поменялось? Больше не молитесь? — внезапно сменил я тему.

— Я видел, что ты умираешь без этой грязной магии богов… Мы перестали молиться, когда отправили тебя на испытание в первый раз. Не имело смысла, — сказал Итан. — Так что с культом?

Вот так. Между делом Итан сообщил, что сохранил мне здоровье и руку. Скоро я снова смогу ею управлять.

— Культ Крови считал, что человек — венец творения и выше богов, потому что именно люди дают богам силу.

Итан задумался.

— Венец творения, говоришь… Сейчас принесут еды. Хлеб, вода, немного мяса. Тебе надо поесть перед следующим погружением.

Какая забота! Это как если бы мясник на бойне беспокоился о комфорте свиньи.

— А если я не выберусь? — спросил я.

Итан только загадочно сверкнул глазами.

— Выберешься. Мой бог говорил со мной, Антон. И это благие вести. Скоро все изменится, поверь. Но мы должны убедиться в том, что ты усвоил урок.

— Не идти против Единого и подчиниться? — с кривой усмешкой спросил я.

Итан только фыркнул.

— Не разочаровывай меня, Антон. В отличие от Георы, моему богу не нужны рабы. Потому что он пришел в этот мир не властвовать, а спасать. Просто докажи нам, что ты достоин спасения.

После этих слов Итан вышел из камеры, а через пять минут принесли мой паек. Я старался есть медленно, тщательно пережевывая каждый кусок, особенно мясо. Если меня на самом деле опять отправят в это бесконечное путешествие по собственному разуму и фальшивой Москве, мне придется очень и очень постараться, чтобы оттуда выбраться. В последний раз я заметил небольшое повторение событий, которое натолкнуло меня на нереальность происходящего. В наш салон сотовой связи дважды приходил один и тот же покупатель. Будто бы у галлюцинации не хватало мощности для генерации полностью случайных событий, и она попыталась подсунуть мне сохраненный паттерн. Но с каждым разом морок становился все более изощренным и монолитным. Будто бы Единый учился.