Она смотрит с подозрением, настороженностью. Так внимательно и пронзительно, что приходится уточнить:

– Это не нанесет непоправимую психологическую травму… кому-либо. Но будет весело, это я обещаю.

– Не ругай ее, – просит. – Она вас любит. Но боится.

– Ты можешь объяснить, что с ней происходит? Рычит на Серегу, сбегает, кидается в объятия хостес. Это даже для Кристины слишком.

– Я не могу открыть чужую тайну и пересказать частные разговоры. Ей грустно. Просто грустно.

– А тебе нет? – спрашивает он.

– Мне по-другому. На самом деле я только сейчас поняла, какой подарок мне сделал ваш отец.

– Что, и даже мы – часть подарка?

– Ну, – она забавно морщит нос, – разве что один не очень… подарочный. Знаешь, как при кредите страховку навязывают.

– Да ты что-о-о, и чем же я заслужил звание кредитной страховки?

– А зачем ты мое манго повалял?

Ему одновременно и смешно, и очень странно, потому что… взрослый мужик, владелец огромного холдинга, всерьез спорит с двадцатилетней девчонкой.

– Да помою я тебе твое манго. Вот прямо сейчас и помою.

Берет со стола фрукт и решительно идет в ванную. Аня, складываясь пополам от смеха, ползет следом. И внима-а-ательно наблюдает, как Игорь, закатав рукава рубашки, моет фрукт.

– Хорошо мой! С мылом! Ты вообще хоть раз это делал?

– Ну вот. Ты довольна? Оно чистое.

Берет фрукт, внимательно рассматривает, морщит нос:

– На троечку.

– Что?

– Фрукты надо мыть, как зубы чистить, три минуты.

– Я тебе сейчас, Калинина, покажу, что можно делать три минуты. Хотя это маловато, конечно…

– Фу, как грубо. Ладно, на первый раз сойдет. У тебя есть чай? Я хочу съесть вон то пирожное.

– А манго ты что, съесть не хочешь?

– Не-а, – весело откликается она. – У меня на него вообще аллергия.

Он ее убьет. Если она не перестанет над ним издеваться, то точно убьет и никому не скажет. А еще она ест его пирожное.

– Ты перепутала, я его уже покусал.

– Да? – Аня замирает с ложкой во рту. – Блин, а я думала, эта вмятина на креме – декор…

– Теперь придется компенсировать мне сладкое.

– Так есть же второе пирожное!

– Я хотел покусанное.

– Ладно, один-один.

– Так, значит, – Игорь разливает по бокалам вино, – ты все-таки нас любишь.

– Ну… – Аня раздумывает, – я бы не назвала это любовью. Вы меня не бесите.

– Так почти любовь.

– Кроме Алекса. При всем уважении, битой в лицо – все же перебор.

– Я учту.

– Да, пожалуйста.

Она фыркает, выскребая остатки крема из вазочки. Ветер надрывается снаружи, приходится закрыть окно и задернуть шторы.

Ладно, Анна Артемовна, хватит пустых разговоров и перепалок, пора уже выяснить все раз и навсегда. Стоило убегать так далеко, чтобы все равно оказаться с ним в комнате, на пороге ночи. Вряд ли она не понимает, зачем здесь и чего он хочет. И вряд ли совсем уж не хочет того же.

– Ну и что дальше? – спрашивает он.

– Дальше? – Она поднимает глаза, отпивает чай и делает вид, будто не понимает, о чем он. – Я ем, а что такое?

– Аня-я-я…

Невооруженным глазом видно, что она нервничает. И почти готова сбежать, но «почти» здесь ключевое слово. Что-то держит, и если за это уцепиться, она останется.

– Идем, – Игорь протягивает ей руку.

– Куда?

– На кровать.

– Игорь! До чего ты…

– Я сказал «на кровать». Там мягко. И там ноутбук.

– Зачем тебе ноутбук?

– Да пошли уже!

Он подхватывает ее на руки и поднимается на возвышение по белоснежным ступенькам. Там, в нише, стоит большая кровать с двумя мерцающими электрическими свечками по бокам и небольшая тумбочка, на которой он оставил ноутбук.

Садится на край постели, подтягивает девушку к себе. Потом, подумав, сажает на колени и берет ноут. Аня молчит, заинтригованная, даже почти не боится.

– И что там такое?

– Будем выбирать тебе институт. Раз уж ты совсем забила на это бесполезное занятие.

Она забавно краснеет и пытается сползти с колен, но куда там. Игорь вцепился в нее и никуда не планирует пускать в ближайшие часы. Ну разве что поближе к центру кровати, на подушечки, чтобы помягче.

Он открывает поисковик, вбивает названия вузов и начинает методично все просматривать: факультеты, кафедры, специальности. Отбирает в отдельные вкладки все более-менее приличные, с хорошей базой, с нормальным составом.

– Направление-то у тебя хотя бы есть?

– Не знаю. Наверное, надо научиться управлять деньгами, которые оставил твой отец. Боюсь, если я окажусь с ними один на один, то быстро провалю экзамен на зрелость.

Ему кажется, это не ее. Во всяком случае, он не может представить Аню в строгом костюме, серьезным инвестором или генеральным директором. Ей бы пошло что-то творческое, яркое. Владелицей галереи или ресторана. Чего-то красивого, индивидуального. Для управления деньгами можно нанять специалиста, благо за пять лет жизни в их семье связей у нее появится достаточно. А вот возможность посвящать время чему-то интересному… такой у него самого не было. И Игорь совершенно искренне не понимал, почему она, имея свободу выбора, идет туда, куда его загнали обстоятельства?

Не то чтобы он не любил работу. Любил, конечно, и образование выбирал сам, с расчетом на будущее. Но все равно чувствовал, что ему крупно повезло и желаемое совпало с необходимым. Выбери он профессию музыканта или режиссера, пришлось бы хуже.

Но если сейчас надавить, она послушно выберет то, на что он укажет. Зато если разочаруется в скучном экономическом образовании, то перейдет на другой факультет и задержится подольше. Диплом-то для наследства обязателен.

– Управление бизнесом, значит. Пойдет?

Она недоверчиво смеется:

– Здесь нет мест. И никто не возьмет сюда сироту, которая год пахала уборщицей.

– Это я сейчас в вашем голосе, Анна Артемовна, слышу сомнения в моих способностях?

– Да! – упрямо кивает. – Даже ты не способен купить место за месяц до занятий.

– Та-а-ак, сейчас выясним, на что еще ты не считаешь меня способным.

Он убирает ноутбук и откидывается на спину. Ане ничего не остается, как упасть сверху, он вдыхает цветочный запах, исходящий от волос, чувствует тепло ее тела и то, как медленно возбуждение становится нетерпимым. Руки сами по себе тянутся к пуговичкам на ее рубашке.

– Про это я не говорила.

– Я додумал.

– Ты всегда так делаешь?

– Додумываю?

– Под невинным предлогом тащишь девушек к себе в постель.

– Нет, обычно предлоги не невинные. Так что это мой первый раз.

Он убирает волосы, чтобы коснуться нежной кожи на шее, и тихо-тихо говорит, щекоча дыханием ухо:

– Так что тебе придется быть со мной очень нежной.

– Я могу быть настолько нежной, что расскажу тебе сказку и уложу спать.

Он смеется, продолжая расстегивать рубашку. Стянуть ее полностью не получается, Аня не приподнимается, чтобы облегчить ему задачу, но зачем, если ее плечи и живот открыты, а грудь скрыта только легким кружевным бюстом. Он определенно любит этот новый тренд на рубашки.

Им некуда спешить, впереди долгая южная ночь. Темная, ветреная. Ане некуда сбегать, а еще им некому мешать. Даже ее сестричка вряд ли проснется, чтобы обломать ему ночь. Нет, определенно он свое получит.

На самом деле, если делать все не спеша, шаг за шагом продвигаясь к цели, Аня и не поймет, в какой момент от сомнений перейдет к однозначному «да». Ему остается только наслаждаться. Гладить живот, целовать шею сзади, одновременно с этим подбираясь к застежкам лифа.

– Я против… – как-то не слишком уверенно звучит ее голос.

Особенно сильно срывается, когда Игорю удается добраться до груди и пальцы сжимают сосок, а тело девушки словно пронзает током. У Ани вырывается полустон-полувсхлип, обреченный и усталый. Она понимает, что проиграла, понимает, что не хочет и не может сопротивляться его рукам.

Игорь перекладывает ее на постель и смотрит. Взгляд скользит по растрепанным шоколадно-карамельным волосам, в полумраке и мерцании светильников они кажутся слишком темными. По распахнутой рубашке, набухшим и затвердевшим соскам. Длинным стройным ножкам. Ее кожу еще не схватил загар, отчего Аня кажется еще более хрупкой в сравнении с ним.