И это нереально заводит.

К черту все стеснения и отмазки. Равенство в постели точно не для него. Опытные любовницы – это отлично, активные соблазнительные шлюхи – замечательно. Но ничто не сравнится с опьяняющим ощущением власти над такой, как Аня. Ничто не сможет снести крышу сильнее, чем выгибающееся от удовольствия тело, в полном его распоряжении.

Ему нравится дразнить ее легкими прикосновениями к губам, нравится контраст между невинностью поцелуя и порочностью твердых горошин сосков под пальцами. Нравится приучать ее к большему, с каждой минутой открывать новые грани удовольствия.

– Я завтра об этом пожалею.

Последняя попытка, довольно слабенькая. Уж такой аргумент и подавно не заставит его отказаться от ночи.

– В этом я даже не сомневаюсь. Причем жалеть ты будешь вне зависимости от того, что мы тут будем делать.

Аня, словно задумавшись, замирает. Игорь пользуется моментом, впивается в губы поцелуем. Сначала ему даже удается себя контролировать и быть нежным, потом страсть побеждает, и единственное, на что хватает выдержки, – не делать ей больно напором.

И он даже готов к сопротивлению, уже давно смирился, что просто не будет. С тех пор как увидел ее возле гостиницы. Этот образ сводил с ума, выводил из равновесия несколько бесконечных месяцев.

Как же она его измучила! Сначала своим упрямством, потом просто существованием, незнанием причин, по которым Аня попала в их семью. А потом еще и побегом. Игорь чувствовал себя последним идиотом, пускаясь за ней в бега. Но не мог не увидеть, как за считаные сутки они с Крис изменились.

Не глобально, просто… стали чуть счастливее, что ли. Пока он ждал Аню, все смотрел на блог Кристины. На ее фото, в которых впервые за много лет появилось что-то кроме еды, цацок и селфи. Закат, море, белые домики.

Черт, если ей станет легче здесь, он купит ей дом, и плевать на завещание отца.

Неожиданно для себя самого Игорь вдруг понимает, что Аня на поцелуй отвечает. И не просто отвечает робко и неуверенно, как обычно, будто сомневаясь, стоит ли вообще его целовать, но и проводит рукой по его шее, плечам. От ее пальцев словно разлетаются искры. Хочется податься прикосновению, продлить его, лежать так долго-долго, и чтобы она гладила, целовала и не злилась, а хотя бы сделала вид, что дело не только в физическом влечении.

Он стаскивает с нее остатки одежды, ласкает взглядом, запоминая изгибы, прикосновения, ощущения, запах ее духов. В глазах Ани немного страха, капелька волнения. Они подернуты дымкой желания, но все равно умудряются смотреть в самую душу, выворачивать наизнанку.

От мысли, что у нее никого не было, что он первый, сердце бьется слишком сильно, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Член каменный, сил сдерживаться остается все меньше и меньше. На неторопливую прелюдию их уже точно нет.

Игорь снова склоняется к ее губам, проводит языком, прикусывает, забирает у нее сладкий и тихий стон. Палец выводит узоры на животе, спускается ниже, касается чувствительного бугорка, и Аня выгибается. Простая ласка доводит ее до исступления. Она готова ко всему, что он хочет с ней сделать. Восхитительно горячая и влажная.

– Игорь, подожди! – Она вдруг упирается в его грудь руками, так отчаянно, что он пугается и отстраняется.

Да что он сделал не так?!

– Ань?

– Так нельзя, так…

– Ты что, убить меня решила? Нельзя отказываться в последний момент…

– Нет, я…

Она отчаянно краснеет, даже в полумраке заметно, как алеют щеки. Сначала ему кажется, будто она пытается сказать, что девственница, но это он и так знает, при ней смотрел карту. А потом доходит.

Вот черт. Он идиот. Кому из них за тридцатку перевалило, ему или этой сексуальной невинности?

– Тише, – снова накрывает ее своим телом, – я все помню. Я очень ответственный.

– Угу, как же, – все еще смущенная, но уже – вот ехидна-то! – привычно-ироничная.

– Что за недоверие? Я рулю здоровой компанией. Неужели не справлюсь с одной маленькой Золушкой?

Кажется, если он не заткнется, то получит хрустальной туфелькой по тыкве…

Рукой дотягивается до тумбочки, достает из верхнего ящика пачку презервативов и убирает под подушку. Причем умудряется это сделать во время поцелуев, не давая Ане нового повода начать смущаться.

Быстро сбрасывает рубашку, джинсы и…

Твою мать. Прикосновение затвердевших сосков девушки к разгоряченной коже груди отзывается сладким и одновременно болезненным спазмом. Он вряд ли выдержит еще хоть сколько-нибудь. Анина грудь тяжело вздымается, она хватает ртом воздух, тоже потрясенная соприкосновением тел.

Ждать нечего. Нет смысла.

Его палец проникает внутрь, Аня стонет и закрывает глаза, откидывая голову назад, открывая для него изящную нежную шейку. Покрывать ее поцелуями – отдельный вид удовольствия, и надо будет как-нибудь распробовать его как следует.

К пальцу добавляется второй. Нереально горячая и невинная. Принадлежащая только ему.

Он замирает перед тем, как войти в нее. Хочет насладиться взглядом на распухшие от поцелуев губы, потемневшие от страсти глаза. Убедиться, что это действительно Аня, та самая девочка в кедах, которая завладела его мыслями с первого же взгляда.

Нет. Наваждение не кончится. И не пройдет никуда, не схлынет. Сколько бы раз он ни взял ее сегодня, завтра захочет с новой силой. Это осознание начисто лишает рассудка.

– Будет немного больно, совсем чуть-чуть. – Он голос-то свой не узнает, хриплый до ужаса.

Медленно толкается в нее, замирает перед преградой и вспоминает давний совет при первом разе подложить под попу девушки подушку, чтобы было не так больно. Тянется к краю кровати, где валяются небольшие, декоративные. От этого движения тело словно пронзает током, они оба охают и замирают.

Хрен с ней, с подушкой.

Когда Игорь входит на всю длину, Аня до крови прикусывает губу. Но – в этот момент в груди разливается тепло – не отталкивает его, напротив, прижимаясь в поисках защиты и ласки. Ему кажется, больше выносить он это не может, хочется начать двигаться. Но ждет, ждет, когда ее боль утихнет. Каким-то непостижимым образом чувствует, когда она расслабляется, и медленно двигается.

Вот так, раз за разом, сдерживая желание с силой ее трахать, вбиваясь на всю длину. Медленно, осторожно, большим пальцем поглаживая набухший клитор.

Аня вскрикивает, извивается в его стальных объятиях. Ему бесконечно нравится эта картина, он обязательно сохранит ее в памяти и не раз передернет на одно лишь воспоминание о том, как она выгибалась под ним, сжимая его член, доводя до изнеможения. Даже и не думал, что ее голосок может звучать так сладко.

У него просто нет сил и желания мучить ее долго. Поэтому Игорь двигается быстрее и одновременно усиливает напор, лаская клитор, чтобы помочь ей. В первый раз так проще. Позже, когда оправится, он научит ее кончать и без стимуляции, просто от ощущения его внутри.

У Ани вырывается всхлип, и он чувствует, как она дрожит. Выгибается, он вжимает ее в постель и, ощущая, как сжимается вокруг его члена горячая плоть, отпускает контроль, позволяет себе отключиться. Окунуться в вихрь эмоций, впиться в яростном поцелуе в ее шею, оставляя красный след, и глухо застонать.

Вот так. Она принадлежит ему. Без остатка, полностью. В этом дурацком отеле, на романтичном засушливом острове Санторини. Как будто на границе между двумя мирами: ее миром – простым и бедным, и его – роскошным, но каким-то тусклым.

Впервые, пожалуй, в жизни женщина в его постели оказывается не потому, что он Крестовский и в кармане золотая карточка, а потому, что… он сам не знает. Захотела? Соблазнил? Завоевал, скорее. Личная заслуга, не денег, а его личная. От того жутко ценная и невероятно желанная.

Игорь долго держит ее в объятиях, прислушиваясь к дыханию и сердцебиению. Хотя с последним сложно, его-то сердце не сказать чтобы ровно бьется.

– Не засыпай, – говорит он, глядя в закрывающиеся глазки. – Надо идти в душ. Больно?