– На хрена? – хмурится он.

Я смущаюсь.

– Понимаешь, у меня назначена там встреча, а если я не приду, получится неудобно. Я хочу лично ее отменить.

На лице Крестовского появляется какое-то странное выражение… ехидное, что ли.

– С кем встреча?

– Просто договорились поплавать… я вчера в бассейне познакомилась, и сегодня хотели устроить заплыв…

– Этот знакомый мужского пола?

Я вздыхаю. Почему-то виновато. Серж смеется:

– Да ладно, мне-то что? А вот братик будет беситься.

– Поэтому я и прошу тебя быстренько меня подвезти, я объяснюсь и приеду домой. Игорь ничего не узнает.

– А если узнает?

Да он надо мной издевается! Смотрит с улыбкой, подначивает.

– А если узнает, мне плевать, я не в тюрьме!

– Садись, чего ты буянишь, я ж не против. Сами разбирайтесь, меня попросили отвезти – я отвез. И понятия не имею, с кем ты там встречи организовываешь.

Намек понятен: Сержа не сдавать. Я с радостью сажусь в машину, и мы с ветерком долетаем до «Эдеа-элит».

– Через час отвезти домой, – кивает Серж на меня. – Телефонами обменялись?

Я качаю головой, и несколько минут мы с охранниками записываем номера. Мне дико страшно, что вот сейчас кто-то из них скажет, что Игорь Олегович не велел заезжать в клуб, но они только молча кивают и уезжают, убедившись, что я зашла на территорию клуба.

– Ну все, Золушка, беги на бал и не забывай, что если прозеваешь полночь – получишь от фея-крестного в тыкву.

Я почти бегу к бассейну, издалека заметив Сашу. Он улыбается, когда видит меня, но хмурится при виде повязки и зеленки. Ну и красавица я, должно быть.

– Что с тобой случилось?

– Поплавать не получится, прости, – виновато улыбаюсь. – Я…

Что сказать? Не рассказывать же, что чуть не получила бейсбольной битой из-за чужих долгов.

– …попала в аварию. В нас врезалась машина, и я ушиблась.

– Вот это да. Удивительная ты девушка, Аня, правда, даже не знаю, радоваться, что с тобой все хорошо, или расстраиваться, что тебе так не повезло.

– Я лично радуюсь. Правда, после аварии опекун запретил мне долго отсутствовать дома. Поэтому я только вырвалась на часок, чтобы сказать тебе обо всем. Прости, что не смогу с тобой сходить на вечеринку.

Саша хмурится. Мы идем по дорожке к ресторану, и я вдруг понимаю, что уже голодна.

– Тебя не пустят на вечеринку? Слушай, но тебе же больше восемнадцати. Это приличный праздник, в хорошем заведении с интересными людьми. Неужели тебе нельзя будет сходить?

– Дело не в этом. – Я пожимаю плечами: – Как я буду выглядеть с забинтованной рукой и мордой в зеленке?

Саша отмахивается и начинает меня убеждать, что всем плевать, замотана ли у меня рука, а зеленка до выходных смоется и царапины заживут.

– Подрихтуешь чутка пудрой, и в полумраке будет вообще не заметно! Ну пожалуйста, пойдем! Я уже сказал, что приду с классной девчонкой, мне все мозги выносят: кто она, как выглядит, а когда ты нам ее покажешь.

Я краснею, но не могу противиться таким уговорам. Мне еще предстоит как-то уломать Игоря отпустить меня. И хоть разумом я не нахожу ни одной причины запретить мне встречаться с классным парнем, я нутром чувствую, что Игорь взбесится. Он найдет тысячи причин, чтобы мне запретить.

Я еще не выздоровела.

Я должна быть осторожна.

Принzz – кумир миллионов.

Крестовский еще не сделал рентген всех приглашенных на вечеринку.

Я его бешу, и он будет рад сделать мне гадость.

Миллион причин и миллион шансов пропустить свидание мечты.

Наконец я сдаюсь:

– Попробую уговорить отпустить меня.

Мы пьем вкусный кофе и заказываем пирожные, а потом угощаем друг друга и смеемся. Начинается небольшой дождь, а время неумолимо отсчитывает последние минуты свободы. Мне не хочется уезжать, но если я хочу попасть на вечеринку, Игоря не стоит бесить.

– Погоди, – останавливает меня Саша, – я тут кое-что написал, хочу, чтобы ты послушала.

Он дает мне небольшую картонную коробочку, в которой лежит флешка. На дне крышки я вижу надпись «#Золушка».

– Что это? – спрашиваю я.

– Песня. Или альбом. Я еще не решил. Раз ты знаешь все наизусть, послушай, а? Только никому пока не сливай.

Я чувствую, как меня накрывает эйфорией. Такой… очень опасной, настоящей. Но по-другому невозможно, когда твой любимый музыкант просит тебя первой оценить новую песню.

– А почему название с хештегом? – интересуюсь я.

– Ну так какое время, такая и Золушка. Обычные уже никого не впечатляют, а так… для пиара хорошо, – обворожительно улыбается Принzz.

Мне кажется, я тону в его глазах. Голубых, ярких, удивительно добрых. Он словно антипод хмурого и надменного Крестовского. Глоток свежего воздуха в новой, непонятной жизни.

Да, я фанатка. Сумасшедшая фанатка, которая прослушает эту песню несколько десятков раз и уснет с флешкой под подушкой.

Мы прощаемся, и я с трудом отказываюсь от того, чтобы Саша проводил меня до машины. В голове зреет план, как отпроситься на вечеринку. Рискованный, опасный, но с виду довольно простой.

По возвращении домой я иду к себе и делаю вид, что ничего не случилось. Игорь все еще в кабинете, словно и не собирается на работу. А может, и не собирается, судя по всему, у него была бессонная ночь. Даже жалко становится. Наверное, ему не слишком легко разбираться и с работой, и с семейными проблемами.

Про руку и результаты рентгена он ничего не спрашивает, молчу и я. Наверняка уже позвонили и доложили, что со вверенным имуществом ничего критичного не случилось.

Я делаю чай и забираю его в библиотеку, чтобы в тишине и спокойствии насладиться разбором книг и песней Саши. В окно видно лес, красивый, хвойный. Вечером обязательно схожу прогуляться и осмотреть территорию, она, судя по всему, огромная.

Я не спеша выпиваю чашку чая и уже собираюсь приступить к разбору книг, как вдруг открывается дверь и я вижу Крис. Сначала на ее лице недоумение, потом – злость.

– Какого хрена ты тут делаешь?! – Она буквально рычит на меня.

Я теряюсь, потому что… А что в таком случае вообще говорят?

– Игорь просил…

Но Крис уже несет, она орет так громко, что наверняка слышно даже на первом этаже:

– Убирайся! Убирайся отсюда, дрянь, не смей даже приближаться! Ты никто, ясно?! Ты ничтожество! Вон!

– Кристина! – Я слышу голос Игоря, который тем не менее не унимает истерику его сестры.

Но ее гнев направляется уже на брата:

– Как ты мог?! Зачем ты ей разрешил?!

Она в буквальном смысле бросается на него с кулаками, а Игорь только удерживает сестру и никак ей не отвечает, при этом на его лице застывает странное и немного жуткое выражение, словно маска равнодушия, за которой он скрывает… Что?

– Уйди, – бросает он мне.

Юркнув мимо них к выходу, я быстро иду к себе, совершенно растерянная и шокированная. Слабый голос Игоря, спокойный и размеренный, еще долго преследует меня по коридору, пока совсем не стихает.

Я возвращаюсь в комнату, падаю на кровать почти без сил и вдруг понимаю, что забыла флешку в библиотеке. Но идти туда сейчас подобно смерти. Мне впервые по-настоящему страшно. Но не так, как было, когда рядом разбилось окно машины или когда руку пронзила острая боль. Не так, как было, когда я всю ночь сидела возле папы, прислушиваясь к его дыханию, боясь пропустить последние секунды его жизни.

Страшно от того, что я не понимаю ничего, что происходит в мире этих людей. Что тщательно выстроенные мной же образы рушатся. И Крестовские предстают не классически злобным семейством Золушки, а людьми, у которых в душе не только побрякушки и зелененькие купюры.

Крис не просто так на меня набросилась. Это не обычная ненависть богатой наследницы к бедной нахлебнице. Что-то совершенно другое, личное, очень страшное. Я словно чувствую ледяное дыхание этого дома. Что бы в нем ни произошло, оно изменило всех его обитателей.