Долгое время я внимал негодованию человека напротив.

— …Это глупо! Мы уже страдаем от недостатка как провизии, так и солдат, готовых сражаться. Вы предлагаете нам приближаться к врагу, чтобы дезориентировать атаку демонических зверей? Вы что, не в своем уме? Вы не понимаете, что это приведет к еще большим потерям? Ваши действия неприемлемы, и я должен доложить об этом генеральному штабу. Не поймите меня неправильно, я ни в коем случае не дезертирую, я просто хочу защитить как можно больше жизней от таких некомпетентных командиров, как вы. Позвольте мне отозвать наших людей и вернуться в столицу немедленно.

Я не мог обвинить его, потому что знал, что мои действия неправильны. Кроме того, как и правительство, генеральный штаб заключил сделку с неизвестной третьей стороной, которые все стремились к одной цели: уничтожить наше подразделение любыми возможными способами.

Поэтому отступление будет расцениваться как акт дезертирства. Не только он, но и я это понимал. К сожалению, я ничего не мог с этим поделать. И все же кое-что стоит прояснить.

— Сержант Крон, я понимаю, что ты, возможно, не согласен с моими приказами, но я хочу объяснить, что моя цель — продемонстрировать нашу неспособность противостоять врагу в его собственной территории. Я уверен, что это может помочь нам избежать еще больших потерь, не только среди наших солдат, но и среди гражданских, которые находятся позади нас. Мы должны принимать сложные решения, и иногда это единственный путь к победе.

— Вот ведь, снова… Я не могу понять, как вы можете говорить об этом так спокойно? Разве ваш послужной список не окажется скомпрометирован такой очевидной неудачей?

— Ты действительно думаешь, что кому-то из нас удастся выйти оттуда живым? Даже если так, меня не волнует собственная репутация. Но люди, что находятся за северными стенами, хотят жить так же, как и вы. Они надеются на нас, мы — их последняя надежда на спасение. Мне плевать на столицу и их приказы. Я сражаюсь не за них, а за тех, кого они контролируют.

— Тогда почему мы не можем запросить подкрепление? Я уверен, что они не откажут в помощи…

— На севере? — усмехнулся я. — Север уже давно не обсуждается, как стратегически важный пункт на совещаниях генерального штаба. Они ничего не ожидают от нас. Они слепы, поскольку не видят в этом месте ничего более, нежели инструмент для растягивания времени. Они считают, что падение севера никак не повлияет на их дальнейшие планы. Что касается запроса на подкрепление… Я пытался отправлять письма. Но все они были отклонены.

— И как они объяснили причину?

— Их объяснение звучало нелепо: «Количество монстров не превышает необходимое. Вы должны справиться сами». Кажется, это означает, что мы оставлены на произвол судьбы.

— Ха-а… В конце концов, все сводится к нашей гибели?

— Есть один вариант, но я не уверен, что он кому-нибудь понравится.

— И какой же это вариант? Что может быть хуже…

— Ранее ты упоминал дезертирство. Возможно, это единственный способ сохранить свою жизнь. Но, на мой взгляд, лучше уж быть съеденным, чем работать на жадного мелкого купца, ничем не лучше, нежели раб.

Казалось, убежденный моими словами, Крон успокоился и склонил голову.

— Я понимаю. Каковы ваши распоряжение, старший лейтенант?

— Передай ребятам, чтобы приготовились к неожиданному выходу. Объясни ситуацию и скажи, что мы будем сражаться до последнего вздоха. Свободен.

— Есть, сэр.

После того, как Крон отсалютовал и покинул меня, я вздохнул и откинулся на спинку стула.

Крон… он хороший парень. Иногда бывает вспыльчивым, и имеет дурную привычку грубить высшему по званию. Но, тем не менее, послушно подчиняется приказам.

К несчастью, ему не очень повезло оказаться в моем отряде. И это касается не только Крона, но и всех остальных ребят.

— Черт возьми! — выругался я, ударив кулаком по столу.

Больше двадцати лет прошло с тех пор, как я переродился в этом мире. В течение всех этих лет я осваивал магическое искусство и фехтование, и поступил в магическую академию в возрасте двенадцати лет. Я прошел продвинутый курс по магии огня всего за два года, что занимает четыре года у других студентов, благодаря своей высокой теоретической подготовке и практическому мастерству. Затем я решил вступить в ряды рыцарей, чтобы получить практический опыт. После того, как я одолел штаб-сержанта в дуэли, в возрасте четырнадцати лет, у них не оставалось выбора, кроме как принять меня. Получив звание старшего лейтенанта, я был назначен командиром небольшого отряда из тридцати четырех человек.

Мы, в своем отряде, были готовы выполнять любые, даже самые абсурдные, приказы, не задавая лишних вопросов. Наш потенциал был безграничен, и я уверен, что у каждого из нас было достаточно таланта и силы, чтобы сравниться с личной императорской гвардией. Но несмотря на все это…

…они боялись нас.

Теперь, кажется, настало время избавиться от нашего отряда. Для них нет лучшего момента, чем сейчас.

Я уже вижу заголовки газет: «До последнего, отряд Именсус! Те, кто доблестно защищал северную границу, получат посмертную награду за свои героические подвиги. Мы не забудем…» — но мы знаем, что это лишь формальность.

Я потер виски, обдумывая наши дальнейшие действия. Однако, я чувствовал, что усталость от недосыпа начинает сказываться на моем физическом и психологическом состоянии.

* * *

Бушующее пламя охватило улицы разрушенного города.

Какофония криков и воплей эхом отдавалась в моих ушах. Отовсюду доносились просьбы о помощи, но среди этой кафкианской симфонии звуков я услышал пронзительный детский плач.

Оглянувшись, я увидел, как мальчик на коленях трепещет прямо передо мной, его глаза устремлены на пылающие руины.

Попытавшись добраться до него и схватить за плечо, я почувствовал, что моя рука прошла сквозь мальчика. Оказалось, что я не материальный. Я был бессилен и не в состоянии помочь. Мне оставалось только наблюдать.

Мальчик медленно встал на ноги, вытирая слезы тыльной стороной ладоней. Собравшись с силами, он начал неуверенно двигаться в направлении полыхающего дома. Но вскоре его шаги стали быстрее и более решительными, пока он не перешел в бег, куда его гнал страх и отчаяние.

Вскоре я направился за мальчишкой. Подойдя ближе к дому, я заметил, что дверная рама завалена горящей доской, загораживая проход. Но рост мальчика позволял ему без труда проскользнуть под ней.

«Стой!» — закричал я, пытаясь остановить его, но он не обратил на меня внимания. Мои крики замерли в горле, словно сжались внутри меня. Я пытался выдавить хоть какой-то звук из своих губ, но ничего не выходило.

Его решительность поразила меня, но еще больше — ощущение дежа вю, которое испытал, увидев маленький домик. Как только я приближался к нему, мои эмоции смешивались в хаотическую кашу. Тепло и беспомощность сменяли друг друга, заставляя меня чувствовать себя как на горизонте возникающая волна.

Но я знал, что сейчас не время для размышлений и эмоций. Возможно, это всего лишь сон, а я зритель, наблюдающий за происходящим.

Я пролетел сквозь упавшую доску и в мгновение ока оказался в доме. Осмотрев стены, я не увидел ничего, кроме почерневшего дерева и оранжевого пламени, которые казались неотделимыми друг от друга.

Но как только мое зрение упало на середину дома, то, что я увидел, вызвало жгучее чувство горечи, заставившее меня прикусить губы: мертвые тела женщины, мужчины и двоих их детей лежали безжизненно на полу, заставив меня задуматься о том, что привело к такой ужасной трагедии.

Я осознал, что знаю каждого из этих людей лучше, чем кто-либо другой. Но тогда до меня дошло, что мальчишка, который ранее плакал, был никто иной, как я сам.