— Молча, избили, между собой не общались, даже имён не называли… — она прикрыла веки. Заметно, как ей больно — терпит с трудом.

«Что ж за сволочи сотворили с ней весь этот ужас…».

— Ну и кому ты дорогу перешла? Есть версии, кто бы это мог быть, с чьей подачи организовано нападение?

— Нет. Вернее кроме твоей Тины — других кандидатур не вижу, причинно-следственная связь налицо — девчонка борется за тебя и твоё внимание любыми путями, а я со своей беременностью мешаю планам этой малолетки. Женская месть всегда направлена на соперницу, — «о-о, со знанием всех тонкостей рассуждает».

«Решила мою девочку обвинить?» — не позволю!

Если включить логику, то мотив и повод мстить есть у Виктории, а никак не наоборот.

— Она тут ни при чём, — «ага, не успела приехать и первым делом захотела расправиться с конкуренткой» — бредятина.

Согласен, надо искать тех ублюдков — пусть отвечают по закону. Но голословно сыпать обвинениями в адрес Тины, как минимум, несправедливо и больше напоминает попытку очернить её в моих глазах, выставить прожжённой циничной тварью, которая ничем не гнушается, по принципу — все методы хороши.

— Защищаешь… кто бы сомневался… — то, с каким нескрываемым презрением прозвучал голос Вики, наводит на вполне конкретные выводы — если кому и стоит опасаться, так это мне, что моя девочка может пострадать из-за всей этой ситуации…

— Лучше побереги силы, — я встал с кресла и подошёл к окну, высматривая машину скорой помощи — и та как раз подъехала к дому.

Наконец-то!

Ожидание — самое противное и выматывающее ощущение, травит ядом и капает на мозг едкой кислотой. Мучиться от неизвестности и неопределённости — хуже не бывает. Наизнанку выворачивает от нервозности и раздражения…

Чувствую ли я свою вину перед Викторией? — нет, никакого отношения не имею к случившемуся. Жалко ли её? — да, конечно. Она не заслужила, чтобы с ней так жестоко обошлись. Переживаю чисто по-человечески — не более того.

Думал о многом, пока торчал в больничном коридоре… И, как ни странно, закрались подозрения, будто всё подстроено Викой специально — уже не знаю почему, но именно так кажется — допускаю этот вариант. Разумеется, с одной целью — подставить Тину, а из себя изобразить жертву обстоятельств. Единственное, что не вписывается в данный сценарий — беременность, если она есть. Вряд ли женщина, находящаяся в положении, добровольно решится на такой отчаянный шаг, лишь бы мне досадить и заставить мою совесть очнуться.

Так или иначе, сейчас сложно во всём разобраться: сама ли Виктория организовала нападение столь изощрённым способом или к этому причастны неизвестные люди — тогда причины вовсе непонятны. Возможно, её перепутали с кем-то, и произошла фатальная ошибка…

Больше часа не было никакой информации о состоянии Вики… Несколько раз я донимал вопросами медсестру на посту, но ответов не добился, кроме сухой стандартной фразы: «ждите, врач закончит и всё расскажет».

Спустя ещё пятнадцать минут появился доктор, а по хмурому выражению его лица — я догадался, что ничего хорошего он не сообщит…

— Как она себя чувствует? — не терпится поскорее узнать.

— Что вам сказать… — врач внимательно рассматривает меня. — А кем вы приходитесь потерпевшей? Муж? Жених? Брат? Кто?

— Ни то, ни другое, ни третье, — вряд ли статус «бывшего» важен сейчас, но пояснить всё равно необходимо, иначе выпроводят отсюда, и тогда продолжу терзаться от неизвестности в ожидании новостей: — Никем не прихожусь, вернее — уже никем не прихожусь, встречались раньше и планировали пожениться. Я сообщил её родителям обо всём произошедшем, они живут в области и скоро приедут.

— Вот как… ясно… — мужчина вздохнул. — Будем считать, вы не совсем посторонний человек, поэтому можем пока с вами поговорить, тем более — кое-что касается именно вас, судя по всему… — «подобные фразы напрягают больше чем, если бы прямым текстом всё было озвучено сразу».

— Слушаю, — я нахмурился. Примерно представляю, о чём пойдёт речь.

— В целом, самочувствие пострадавшей неплохое: конечно, досталось ей сильно — множественные ушибы, ссадины, лёгкое сотрясение мозга, пришлось наложить швы на рассечённую бровь, переломов нет… но не это главное…

— И что же? — уже догадываюсь, к чему клонит доктор.

— Девушка беременна, и с этим есть сложности — угроза выкидыша. У неё началось кровотечение — в настоящий момент состояние пациентки стабилизировано, мы сделали всё зависящее от нас, хотя гарантий никаких дать не могу…

— Беременна? — зачем-то переспросил.

«Значит, Виктория не врала» — даже стыдно стало за свои гнусные мысли. Столько всего навыдумывал — буйно-развитая фантазия разыгралась, и во всём видел подвох.

— Насколько понимаю, вы имеете непосредственное отношение к этому?

Я кивнул: чего-чего, а в теоретическом отцовстве не сомневался, не был уверен в наличии беременности, но всё подтвердилось и, не скрою, такому повороту не рад… Впрочем, отказываться от ребёнка не собираюсь и ответственности с себя не снимаю. В остальном — моё мнение не изменится, ни при каких условиях, помогать — да, буду, и принимать участие в его воспитании.

— Между вами произошёл конфликт? Когда общался с девушкой, мне показалось, она выгораживает вас — по этой причине уточняю детали.

— Если вы имеете в виду, бил ли я её, то нет, — меня возмутило это предположение и поспешные выводы. — Какие-то отморозки напали на неё — сам не в курсе, как всё случилось, — и очень хочу выяснить подробности.

«В подъезде дома должны быть установлены камеры видеонаблюдения — наверняка, по ним удастся вычислить этих уродов» — по горячим следам, вряд ли получится задержать их, но хотя бы минимальную информацию узнать вполне возможно.

— Пусть полиция разбирается, — продолжил врач, — мы обязаны сообщать о подобных происшествиях, и я уже позвонил. Настоятельно попрошу не покидать больницу, приедет следователь — вот ему и расскажете обо всём, что вам известно.

— Могу ли я навестить Вику?

— Можете, только недолго, ей вкололи снотворное, скоро лекарство подействует — и она уснёт, немного времени в запасе есть. И, пожалуйста, подбирайте выражения, будьте помягче с ней, проявите внимание — пациентке противопоказаны любые волнения, иначе это приведёт к необратимому результату. Поэтому повторюсь — покой, покой и ещё раз покой.

— Спасибо, я учту, — «не идиот ведь, всё понимаю».

— Провожу вас в палату, — он жестом пригласил следовать за ним.

Пока идём, решил кое-что спросить у него…

То ли я параноиком становлюсь на фоне всей этой истории, связанной с Викторией, то ли как — не знаю, чем объяснить внутренние противоречия? Почему-то сомнения не покидают окончательно. Вроде с чем-то соглашаюсь, принимаю как данность, и тут же появляются моменты, которые кажутся странными и вызывают подозрения. Допустим, как если бы доктор был осведомлён больше чем нужно. Возможно ли такое?

— А с чего вы взяли, будто я буду грубить или вести себя как-то неадекватно?

— Сами же сказали: с потерпевшей вы уже никем друг другу не приходитесь, значит — был повод расстаться. Другая женщина?

Я ничего не ответил.

И он добавил:

— Раздавать советы я не люблю, но всё-таки хорошо подумайте, что для вас самое главное. По-моему, важнее семьи, детей — нет никого и ничего в жизни, — «а вот это выглядит откровенной попыткой переубедить меня».

Виктория обернулась в мою сторону, когда я вошёл в палату:

— Макс, ты до сих пор здесь? — улыбнулась уголком губ, — не ожидала. Думала, давно ушёл.

«Не ожидала?» — ну-ну… А судя по её взволнованному взгляду и интонации голоса, который прозвучал наигранно-удивлённо, как мне показалось, она очень надеялась на то, что приду.

Для себя уже выбрал тактику и порядок дальнейшего с ней общения — все слова и полученную информацию надо пропускать через «фильтр», и потом делать выводы. И как выразился врач, пусть он говорил не про это, «проявите внимание» — чем я и воспользуюсь. Буду пристально следить за поведением Вики, подмечая любые мелочи, и, рано или поздно, докопаюсь до правды — не успокоюсь, пока не узнаю подробности этой крайне мутной истории.