Нехотя ухожу из палаты Мер и бреду за кофе и чем-то съестным. Я ненавижу покидать ее, потому что боюсь упустить момент ее пробуждения. Или смерти, хотя я и говорю всем, что такого не может быть, в моей голове мелькает и такой вариант событий. Встряхиваю головой, пытаясь проснуться и отогнать от себя дурные мысли. Я сплю не больше четырех часов в день, и недосып дает о себе знак. Кайл и Лекси приходят каждый день, но ночуют в квартире. Лу тоже в Нью-Йорке, чему я очень рад. Она мне не может помочь, но все же я рад ее присутствию. Подруга приносит мне чистую одежду, средства для мытья и книги, которые хоть как-то отвлекают меня. Мы вдвоем смогли убедить Лекси отправиться на учебу, потому что ей надо ходить на лекции. Мер не простила бы себе, если бы ее подругу отчислили за прогулы из-за нее. Миссис Стюарт — единственный человек из прошлого Мередит — тоже приходит навещать мою девочку.

Я переехал в эту гребанную больницу, моюсь и ем здесь. К слову, больничная еда — полное дерьмо. Я изучил все меню: от арбузного желе до мяса неизвестного животного. Прикладываю голову к автомату, пока он наливает мне очередную порцию жижи, которую здесь называют кофе. Забираю свой стаканчик и возвращаюсь в палату. Выпив это дерьмо, беру в руки теплую ладонь Мер и начинаю свою ежедневную традицию:

— Привет, любимая. Я все еще здесь. После твоего выздоровления мы уедем к океану. В Австралию, как ты и хотела. Ты будешь учиться серфингу, а я буду пить рядом, потом посетим коренные народы. Это еще один пункт в нашем плане, поняла? Так что просыпайся поскорее, и мы начнем его исполнять.

Мер не пошевелилась. Я где-то прочитал, что с человеком, находящимся в коме, надо разговаривать. Сначала я болтал о всякой хрени, потом решил, что Мер должна знать, что я хочу быть с ней рядом, что мы — это навсегда. Если она захочет уйти от меня, то пусть проснется и скажет об этом. Целую ее ладонь и продолжаю плести всякую ерунду, когда в палату заходит Кайл. Не смотрю на его лицо, потому что знаю, какое выражение там увижу. Сочувствие и страх, но самое ужасное — смирение. Он будто сдался и согласился с врачами, что Мер может не проснуться. Если он что-то скажет, то я надеру ему задницу. Кайл подходит ко мне, кладя руку на плечо и привлекая к себе внимание. Он выглядит… свежо. Побрит, от парня пахнет одеколоном. Я уже, наверное, похож на пещерного человека.

— Привет, па, — здоровается Кайл. Он подходит к постели Мер, проводит по волосам девушки и добавляет: — И тебе привет, Мер-Мер.

Сын вновь смотрит на меня и тихо шепчет:

— Папа, давай выйдем. Нам надо поговорить.

Нехотя отпускаю руку Мередит, укладывая ее под одеяло, и иду за сыном. Парень как-то занервничал: плохой знак. Разминаю ноющие мышцы спины и шеи и кряхчу:

— Выкладывай Кайл, мне надо вернуться к Мер.

Поглядывая на прозрачные двери палаты реанимации, жду, когда Кайл объяснит все. Боюсь отвернуться, вдруг Мередит проснется? Я хочу быть первым, кого она увидит.

Кайл кладет руки на мои плечи, привлекая к себе внимание. Его глаза на мокром месте. Ну уж нет, к такому разговору я не готов. Пытаюсь сбросить его руки, но Кайл крепче меня сжимает.

— Ты очень бледный, пап, — говорит он. — Давай прогуляемся, тебе нужен свежий воздух и нормальная еда.

Качаю головой.

— Мы уже это проходили, — хриплю я. — Я никуда не уйду, поэтому не ходи вокруг да около. Что ты хотел?

Кайл тяжело вздыхает, прикрыв глаза, и после долгой паузы раскрывает карты:

— Приходила миссис Стюарт… в общем, ты знал, что Мередит оставила определенные инструкции на такой случай?

Я хмурюсь, не ответив. Мы никогда не обсуждали такие вещи, поэтому я не в курсе. Кайл жмурится и продолжает:

— В восемнадцать лет она подписала бумагу, в которой говорится, что мы можем держать ее на аппаратах жизнеобеспечения ровно три недели, а потом… Мередит должна быть отключена. У нас осталось шесть дней. На седьмой ровно в восемь вечера врачи будут обязаны выключить все аппараты.

Я падаю на колени. Весь ужас догоняет меня. Я опускаю голову, а слезы, обжигая глаза, текут по лицу. Кайл садится рядом и обнимает меня. У меня нас больше времени: сначала его отобрал мой отец, а теперь Мер.

— Что же она наделала? — навзрыд тараторю я.

***

Остался ровно пятнадцать минут.

Четверть часа до того, как Мер умрет.

Я лежу с ней на кровати и глажу ее по волосам, целуя ее лицо. Хочу обнять, накричать, чтобы она открыла свои прекрасные глаза, но с губ срываются только признания в любви и постыдные всхлипы. К двери потихоньку сходятся все: врачи, Кайл, Лу, Лекси и миссис Стюарт. Друзья тоже хотят попрощаться с Мередит, но я не хочу их пускать. В итоге мне приходится подняться, когда заходят люди. Лекси и Кайл плачут и подходят к кровати. Лекси опускается перед Мер и шепчет:

— Спасибо, что стала мне подругой. Я люблю тебя, красотка, и буду очень скучать.

Кайл молча целует Мер в лоб и убирает с ее лица волосы. Качаю головой: так не должно быть. Лечащий врач подходит к аппаратам и открывает рот, готовясь объяснить, что они будут делать, но я рычу:

— Убирайтесь отсюда!

Лу подходит ко мне и мягко, но крепко удерживает меня за талию.

— Маркус, успокойся, — просит подруга. — Мередит все решила.э

— Мне насрать, — шиплю я, кидая на врачей злобный взгляды. — Свалите нахрен отсюда! Все вы!

Медсестра встревожено глядит на Мер, в то время, как врачи пытались меня остановить. Один из ординаторов тянется к пейджеру, но останавливается, увидев мою ярость.

— Мистер Монтгомери… — спокойно просит врач.

Делаю рывок вперед, рыча. Лу крепче меня сжимает, но я тащу ее за собой, как тряпичную куклу. Тычу пальцем в грудь доктора и угрожающим тоном предупреждаю:

— Ты не посмеешь! Я засужу тебя и твою больницу, вас прикроют, а тебя лишат лицензии. Я сделаю все…

— Пап…

— Маркус…

— Доктор Смит…

Кайл, Лу, Лекси и медсестра одновременно зовут нас. Их голоса звучат шокировано, и мы разворачиваемся. Мер открыла глаза.

Больше ничего не имело значения. Моя любимая жива и в сознании. Ее глаза испуганно метаются по комнате, осматривают присутствующих и останавливаются на мне. Я не шевелюсь, потому что опасаюсь, что ее взгляд будет отстраненным, что она не узнает меня. Но глаза теплеют, и я все понимаю.

Мередит помнит меня. Она любит меня.

Мередит

Не думала, что когда-то буду радоваться возвращению в нью-йоркский пентхаус. Я здорова, моей жизни больше ничего не угрожает, поэтому меня отпустили домой. Я бы предпочла уехать в Джексон, но пока с перелетами стоит повременить. Раны все еще ноют, но синяки почти полностью сошли. После вентилятора легких мне пришлось чуть ли не заново учиться говорить. Память, к сожалению, быстро вернулась. Я помнила все: каждый порез, удар и голоса родителей. Страшно осознавать, что я почти умерла. Мне было стыдно перед близкими, что я была готова к этому. Но что-то меня остановило от ухода.

Точнее будет сказать, кто-то.

— Давай ложись, — Маркус доводит меня до кровати и пытается уложить, но я сажусь. Маркус недовольно ворчит, но не напирает. — Я заказал еду. Пицца, бургеры и суши. Надо что-то еще? Хочешь салат или содовую?

Тяжело выдыхаю. Пусть я и выбралась из-под строгого контроля врачей, но не понимала, насколько утомительным может быть Маркус. Он стал настоящей наседкой и уже по пути от больницы до дома успел утомить меня. Но я его не винила: он нашел меня. Без сердцебиения. Если мне снились кошмары, то его и подавно они будут мучить.

— Маркус, — мягко зову его. Он наконец останавливается. Его глаза встречаются с моими, и я вижу заметную тревогу. — Поцелуй меня.

Мужчина подходит ко мне и, присев на корточки, исполняет мою просьбу. Его губы с невероятной нежностью накрывают мои. Маркус слегка расслабляется и кладет голову на мои колени.

— Прости, — шепчет он. — Я схожу с ума. Просто я не могу выкинуть из головы тебя в том озере…

Голос мужчины надрывается. Беру его подбородок, поднимаю и смотрю в его красивое лицо. Даже усталость ничуть не портит его красоту. Пробегаюсь пальцами по его челюсти и улыбаюсь.