Дьявол!
Расплатившись с таксистом, забираю свой чемодан и иду в дом. Кажется, с меня потребуют объяснения… Когда я открываю дверь, меня встречает чересчур напряженная тишина. Ее прерывает телефонный звонок. Пробираюсь в гостиную и вижу лица Маркуса и Кайла. Очень бледные, как белый снег, только выпавший на землю.
— Простите за задержку, у меня лопнуло колесо посреди дороги… — я запинаюсь.
Моя полуулыбка, которую я натянула, готовясь к извинениям, пропадает. Такое выражение лица не ведет ни к чему хорошему. Что-то недоброе явно произошло. Отпускаю ручку чемодана, кладу руки на груди и спрашиваю:
— Я что-то пропустила? Не говорите, что кто-то умер. Опять.
Вообще терять мне некого. Только миссис Стюарт осталась из близкого круга бабушки и дедушки, но такси из ангара заказала мне она, так что женщина точно жива. Умирать некому.
Кайл подрывается с места, подбегает ко мне и обнимает. От неожиданности я вздрагиваю и поднимаю руки. Его руки сжимают мою спину, поглаживая ее, затем вдруг отрывает меня от пола и кружит.
— Господи, мы думали, что тебя убили, — тараторит парень. С чего меня должны были убить? Нет, я тоже подозревала, что меня может убить странный мужчина, встретивший меня на кладбище, а потом поменявший колесо на машине. Паранойя — странная штука. — С твоего телефона звонил странный человек, угрожавший, что пришьет тебя. Рассказывал разное про папу…
— Я рад, что ты в порядке, — прерывает Кайла Маркус. — Я позвоню в полицию, скажу, что все хорошо.
Мой телефон все-таки украли, а тот человек подкинул его назад. Мурашки ползут по телу, а спину обдувает холод неслучившейся смерти. Что, если он проколол шину и наблюдал за мной, пока говорил с Маркусом? Боже мой… Сначала пожары в поместье Ван дер Мееров и здесь, а сейчас это? Наверное, стоит задуматься об охране или научиться базовой самообороне. Да и за вещами надо лучше следить, а заодно не разговаривать ни с кем.
Перевожу взгляд на Маркуса. Его глаза стеклянные и пустые. Я не могу прочитать в них его эмоции, хотя думала, что мы наконец открылись друг другу. Слов, что он сказал, немного задели меня. Ни объятий, ни улыбки, ни колкости — абсолютно ничего. Маркус просто забирает свой телефон и уходит наверх. Сердце сжимается не от страха, а от боли. Почему он так холоден? Я высвобождаюсь от объятий Кайла и успокаиваю его:
— Я в порядке, но очень устала. Давай поговорим завтра?
Кайл без особого желания соглашается и, чмокнув меня в лоб, уходит. По нему видно, что он утомился, и если бы я была хорошим другом, то посидела бы с ним, поговорив. Но сейчас я слишком озадачена поведением Маркуса. Какая собака его укусила? Он никогда не вел себя… так. В первое время он, разумеется, был холоден, но искрил колкостями и подшучивал.
Снимаю туфли, беру их в руки и иду следом за Маркусом. Весь день хотела сбросить с себя каблуки и узкое платье, в которое меня одели стилисты. Ступни отекли, пальцы онемели. Холодное дерево лестницы снимают боль. Маркус оказывается не в кабинете и не разговаривает с полицией, как я предполагала. В ванной шумит вода. Кажется, ему не терпелось смыть с себя сегодняшний день. Осторожно открываю дверь.
Спасибо, что не закрыл, Монтгомери.
Маркус стоит в душевой кабине, упираясь руками в стену. Тонкие струи с силой отскакивают от его тела. Пар от горячей воды клубится в воздухе, скрывая от меня некоторые детали. Но глаза — пронзительно голубые и волнующие мое существо — я вижу четко. Они такие же бесстрастные, холодные и отстраненные. Пусть маску на лице Маркус держит под контролем, но каждая его мышца напряжена. Мужчина опускает голову, позволяя воде окутать его целиком. Бесшумно расстегиваю платье и кидаю его на коврик. Следом летит белье. На носочках пробираюсь к Маркусу и обвиваю могучий торс руками, прижимаясь грудью к его спине. Мужчина вздрагивает, но больше никакой реакции нет. Я провожу пальцами от его пупка до грудной мышцы и целую в лопатку. Все еще никакой реакции.
— Маркус, прости, что так произошло, — я решаю заговорить первой. — Если бы могла, то позвонила обязательно.
Его грудь резко вздымается от участившегося дыхания. Маркус сопит, будто злая собака. Что за чертовщина? Разве не я должна молчать и вести себя странно, ведь все-таки меня вроде как хотели убить?
— Поговори со мной, пожалуйста, — молю я. — Мне жаль…
Маркус резко отодвигается и скидывает мои руки с себя. От такой реакции я ахаю.
— Пожар должен был заставить тебя задуматься, — хрипит Маркус. Затем он издает разъяренный рык и продолжает: — Ты не должна была ехать в гребаный Нью-Йорк, блять! Только когда ты здесь, я могу быть уверена, что ты в безопасности. Куча мразей хочет получить твои деньги или тебя, а ты как дурочка не заботишься о своей безопасности.
От удивления открываю рот. Такого я точно не ожидала. Глаза начинает щипать от подступающих слез. Его слова ранят. Он не понимает, что я чувствую из-за смерти мистера Нолана? Не понимает, что он был мне небезразличен?
— Мистер Нолан умер из-за меня! Разве ты не понял этого? — мой голос дрожит от сдерживаемых слез. — Что бы ты не говорил, я была обязаны туда вернуться! И когда-то мне придется сделать это вновь! Однажды настанет день, когда я должна буду уехать.
Маркус резко разворачивается ко мне лицом. В его глазах пылает неистовый огонь. От одного его взгляда я хочу сжаться, но сдерживаюсь. Маркус не должен видеть, как больно мне слушать его и говорить такие слова. Его сырые волосы падают на скулы, очертив выразительные черты лица. Пряди потемнели, поэтому глаза будто светятся. Маркус оскаливается, его ноздри раздуваются. С его губ срывается ядовитый смешок.
— Ты спешишь уехать отсюда? Хочешь вернуться в «Большое яблоко»? — выплевывает Маркус.
Я хватаюсь за голову. Моя голова соображает плохо, и я не готова к ссоре. Не сейчас.
— Что ты, черт возьми, несешь, Маркус? — устало стону я. — Почему ты злишься?
Мужчина прикрывает глаза. Длинные черные ресницы дергаются. Маркус вроде успокаивается, и я решаюсь подойти ближе. Кладу руки на его грудь, и мужчина снова свирепеет. Но на этот раз я не отстраняюсь. Венка на лбу Маркуса пульсирует, рассеченные шрамами брови. Архангел на его левом плече будто плачет из-за текущей на него воды. Поднимаюсь на носочки, целую Маркуса в лоб, в каждый шрамик, скулы и нерешительно тянусь к губам. Мужчина вдруг одной рукой хватает меня за шею сильнее, чем надо, а второй сжимает затылок и натягивает на кулак мои волосы. Притянув к себе, Маркус обрушивает на мой рот все свои чувства. Он буквально проталкивает свой язык в мой рот. Я ахаю от его напора и сумасшедшей смеси чувств, что таятся у него в голове. Маркус, придерживая мои волосы, опускает руку к ягодицами и стискивает одну. Я мгновенно растворяюсь в поцелуе. Ссора, похищение мобильного, угроза моей жизни тут же уходят на второй план, а может и дальше. Плевать на все кроме Маркуса, его рук на моем теле. Никогда я не испытывала настолько дикую страсть. Мы занимались сексом после скандалов и ссор, даже после того, как я целилась в Маркуса из ружья, но такое происходит впервые.
Губы распухают и болят, а тело горит. Я толкаю Маркуса к стене, мы врезаемся в нее, не отрываясь друг от друга. Мы превращаемся в необузданный ураган, который никто не сможет удержать. Горячая вода — и как он моется под таким кипятком? — льется в глаза и уши, обволакивая нас, словно мы одно целое. Маркус спускает руки на мои бедра, закидывает одну ногу на свое тело и пальцами добирается до внутренней поверхности, все ближе подбираясь к моей киске. Рефлекторно выгибаюсь к Маркусу и стону в его рот.
— Прости, я не должен был орать на тебя, — оторвавшись от моих губ, шепчет мужчина.
Я беру его лицо в ладони и смотрю в два прекрасных топаза. Лед растоплен, гнев отступил. Теперь в его глазах читается отчаяние, боль, страх и сожаление. Я впервые вижу Маркуса уязвимым. Он никогда не позволял мне увидеть ту часть себя, что скрывает за собой тягости прошлого, все страхи и травмы. Сердце словно пронзают иголки. Маркус открылся мне, и это одновременно пугает и радует. Не могу сдержать всхлип и снова впиваюсь в его губы.
