— Конечно, Мередит.

Миссис Стюарт справляется за несколько минут и двумя стуками по дереву сообщает, что выполнила мою просьбу. Никто не должен знать, что со мной что-то не так. Для всех гостей я в порядке. Поправляю макияж, избавляюсь от головокружения и привкуса желчи во рту, складываю в сумочку папку с документами и фотографиями и возвращаюсь на прием. Мои проблемы не касаются гостей, они должны раскошелиться на помощь сиротам, а я — хорошо играть роль хозяйки.

— Дамы и господа, мы уже собрали три миллиона восемьсот семьдесят тысяч долларов, — объявляет миссис Стюарт со сцены. — Сейчас начнется аукцион, вы можете начинать выбирать лоты.

Я облегченно выдыхаю: больше не надо притворяться. С сумкой под пазухой ухожу подальше от толпы, а именно к бару. В горло ничего не лезет кроме воды. Боюсь, от другого меня вырвет снова. Как я буду смотреть на Маркуса после фотографий, лежащих в моей сумке? Я и до них чувствовала себя виноватой во всех его бедах, а сейчас я знаю больше. Я видела больше… Уединенная жизнь в горах Вайоминга станет пыткой.

— Выглядишь неважно, Мер, — теплое дыхание обдает мою шею. Беззвучно стону, понимая, кто стоит за моей спиной. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я не хочу говорить правду, но и оставаться здесь слишком тяжело, поэтому качаю головой, давая ему понять, что мне плохо. Маркус обхватывает ладонями мои щеки, поворачивая мою голову к себе. Не могу заставить себя взглянуть ему в глаза. Прикусываю щеки изнутри, чтобы сдержать слезы. Чувствую, как Маркус хмурится. Он кладет ладонь к моему лбу и говорит:

— Температуры нет. У тебя что-то болит?

Сердце.

— Нет, — выдавливаю я. — Мне просто не хочется быть здесь.

Маркус вдруг прижимается губами к моему лбу и, слегка причмокнув, шепчет:

— Я сейчас же попрошу машину, и мы поедем домой. Самолет нас ждет.

Когда он отходит, слезы вновь катятся по лицу. Господи, Мередит, соберись!

Люди с такой радостью выбирают себе новую побрякушку, не представляя, что происходило в их кругу. Для них деньги, богатство и статус — самое важное, они лелеют свои никчемные желания и совершенно не заботятся о других. Сбор денег для сирот всего лишь очередной повод похвастаться толщиной своих кошельков. Мерзость. Мне ненавистно их пребывание в месте, где когда-то жили люди, искренне творившие добро.

***

Маркус помогает мне спуститься с трапа, на взлетной полосе стоит такси, которое довезет нас в Джексон. Мужчина хлопотал надо мной в течение всего полета, укрывал пледом, пытаясь унять дрожь. Я сама не уверена, почему трясусь, как осиновый листик. Маркус почти на руках усаживает меня на пассажирское сидение и занимает место рядом. Стараюсь отодвинуться как можно дальше, но он настойчиво притягивает меня к себе, подминая под бок. Маркус поглаживает мою спину, сквозь плотную ткань пальто чувствую тепло его рук.

— Перестань, — едва слышно молю его я.

— Перестать что? — мужчина замирает. Кто тянул меня за язык, черт побери? Поджимаю губы, умолкая. Маркуса не устраивает тишина, поэтому он, аккуратно взяв меня за подбородок, привлекает к себе мое внимание и спрашивает: — Ты скажешь мне наконец, какая муха тебя укусила? Что случилось на приеме? Дело в том певце?

— Нет, Дэмиен не причем. Мы только познакомились, — отвечаю я. Его дыхание щекочет губы, греют лицо. Глаза цвета топаза, освещенного лучами солнца, сияют в темноте. — Ничего не случилось, я просто… устала.

Маркус недоверчиво выгибает бровь. Веки и губы снова предательски содрогаются, и мелкие слезы проделывают путь от глаз до челюсти и падают на мужскую ладонь.

— Я не верю ни единому твоему слову, Мередит, — хрипло произносит Маркус и кладет вторую ладонь на мой затылок. — Ты не умеешь лгать.

— Знаю, — всхлипываю я и начинаю захлебываться в подступающих рыданиях, заикаясь и шмыгая носом. — Прости… просто я… я… не могу…

Маркус затыкает меня поцелуем. Очень нежным и бережливым, осторожным и трепетным, мягким и даже робким. Он не смутился и посмел поцеловать меня при постороннем человеке. Его язык проскальзывает в мой рот, и я ощущаю неяркий вкус выпитого алкоголя. Немного расстраиваюсь, потому что его смелость — побочный эффект бурбона. Губы Маркуса двигались плавно, приятно лаская мои. Я вздрагиваю и собираю все оставшиеся крупицы силы, чтобы не податься вперед. Я не имею права на него, наша связь была под запретом еще тогда, когда я была маленьким сгустком клеток. Маркус окружает меня собой, желая забрать мою боль. Я чувствую это каждой клеточкой, ощущаю его заботу. Ничто не может заглушить вину и боль в моем сердце, особенно тот, из-за мучений которого мне настолько невыносимо. Но и отстраниться от объекта своей страсти я не могу. Прильнув к груди Маркуса, я обнимаю его за талию, запустив руки под его пиджак. Пальцы нащупывают грубые рубцы — в воспоминаниях тут же всплывают ужасающие жестокие кадры. Раны будто снова свежие, и кровь из них окропляет мою кожу.

— Прости. Прости. Прости. Прости меня, Маркус, — молю я в его рот.

Моя голова падает ему на грудь, и слезы впитываются в хлопковую ткань рубашки. Я прошу прощение перед тем маленьким избитым мальчиком за боль, которую ему пришлось претерпеть, перед мужчиной — за свою слабость. Маркус крепче стискивает меня в свои объятия, словно так мне станет легче.

— Мередит, не знаю, что случилось, но ты никогда не должна передо мной извиняться, слышишь? — твердо приказывает он. Я не отвечаю, тогда он добавляет с ухмылкой: — Мер, не глупи. Ты самый чистый человек в мире. Ты просто не успела ничего натворить. Пока, по крайней мере.

— Даже в том, что случилось после ограбления? — срывается с языка. Черт, я выдам себя, если продолжу болтать. — Ты говорил, что был в аду. Но там ты оказался из-за меня.

Маркус, разозлившись, глубоко рычит, подхватывает меня за бедра и усаживает к себе на колени так, что моя спина смотрит на водительское сидение. Таксист все еще молчит и, надеюсь, сосредоточен на дороге. Маркус зарывается лицом в мою шею, губами приближается к уху и шипит:

— Заткнись. Ты должна заткнуться сейчас же. Я не хочу говорить об этом, потому что в моих мыслях нет места для дерьма прошлого. Сейчас я нуждаюсь лишь в тебе.

У меня перехватывает дух, и от его слов даже могу выдавить шутку:

— Сколько же ты выпил?

Провожу ладонями от его талии до шеи, запускаю их в его немного жестковатые волосы. Слезы высыхают на лице, и Маркус довольно улыбается. За окном мелькают знакомые здания Джексона, а значит, мы доехали до города. Тонированные окна скрывают нас от жаждущих взглядов горожан.

— Не так много, как ты могла подумать, — усмехается Маркус и проводит костяшками пальцев по моей скуле. Я блаженно прикрываю глаза, и его ладонь двигается ниже, гладит ключицы и опасно близко останавливается у декольте. Шумно втягиваю ловлю воздух ртом. — Могу ли я тебя поцеловать?

— Минуту назад тебе разрешение не требовалось, — хмыкаю я.

Маркус крепче сжимает пальцы на моем бедре. Ощущения похожи на те, что были в душе, когда я… доставляла себе удовольствия, думая о нем.

— Тогда я пытался тебя успокоиться, — отвечает Маркус. — К тому же, сейчас я хочу поцеловать тебя по-настоящему.

После моего короткого кивка мужчина исполняет свое — нет, наше — желание. Но начинает он не с губ. Маркус проводит языком по моему подбородку, проделывает дорожку поцелуев от него до плеча, впивается в шею, покусывая кожу. Святое дерьмо, как же это приятно! Прогибаюсь, предоставляя ему больший доступ, и поджимаю губы, сдерживая стон. Как раз в этот момент автомобиль тормозит. Маркус открывает дверь и вылезает из машины, держа меня руках. Я попутно хватаю сумочку с фотографиями и распечатками.

— Достань ключ, он в кармане пальто, — приказывает Маркус и продолжает ласкать мою шею.

Я больше не сдерживаюсь, сладко выдыхаю, постанывая, и перенимаю инициативу — целую его в губу, жадно требуя впустить меня внутрь. Не чувствую холод ночного воздуха, лишь руки Маркуса что-то значат сейчас. Он на ощупь подходит к входной двери особняка, я, покрепче уцепившись за его шею, вставляю ключ в отверстие и, дергая его в разные стороны, в итоге поворачиваю его до упора, пока замок не щелкает. Мы врываемся внутрь, пальто летят на пол в коридоре. Темп нарастает, Маркус мечется от губ к шее, сдвигает с плеч рукава платья и целует их. Я просто пытаюсь удержаться на весу и не мешать ему. Я слишком неопытна, а он как раз наоборот. Он знает, как прикасаться так, чтобы девушка сходила с ума в сладкой агонии. Мы на мгновение отрываемся друг от друга, переводя дыхание. Наши глаза встречаются, и мы без слов общаемся. Во взгляде Маркуса вижу желание, шок и небольшую толику сомнения, но я не хочу, чтобы он даже задумывался о том, чтобы остановить это, поэтому с напором, совсем мне не свойственным, сливаюсь с ним губами. Мужчина удовлетворенно рычит, и от его гортанного рыка с моим телом происходит что-то невероятное. Ритм сердца зашкаливает, внизу живота разгорается настоящий пожар и быстро стекает к бедрам, Покалывание между ног становится нестерпимым, и мне необходимо, чтобы Маркус его унял. Даже кислород мне сейчас не так необходим, как его ласка.